Поход Вишенки и Кота от зимы к весне на плоту

– В магазине твоего имени наверняка продаются такие машинки. Это так на тебя похоже.

– Спасибо, Кот. – Вишенка встала на колени, наклонилась над Котом и почесала его между ушами. – Ты меня понимаешь.

– А ты, похоже, не понимаешь, что значит реципрокность.

Вишенка улыбнулась, взяла Кота на руки и обняла его.

– Я сошью тебе кепочку.

* * *

Они пристали к острову, на котором не было дома. Вместо дома там громоздилась куча бутылок из толстого зелёного стекла. Каждая была такой большой, что Вишенка, наверное, могла бы забраться внутрь и встать во весь рост. Их мощные широкие горлышки были закупорены огромными пробками.

– Пустые, – сказала Вишенка. – Как ты думаешь, что в них было?

Кот поставил передние лапы на бок одной из бутылок и вгляделся внутрь. От дыхания маленького Кота на стекле появилось запотевшее пятнышко.

– Наверное, там было то, что никогда не было чем-то.

– Содержимое без содержания… – пробормотала Вишенка. Она поднялась на цыпочки и упёрлась руками в край пробки. Та не подалась ни на миллиметр.

– Они такие большие. Представляешь – поставить такую в дом? Она заняла бы всю комнату.

– Ага, – согласился Кот. – Она заняла бы всю комнату пустотой.

– А потом её было бы очень трудно вытащить, потому что она не пролезла бы в дверь. Ладно, Кот. Отдать швартовы!

Вишенка запрыгнула на плот и ногой оттолкнулась от берега. С тихим плеском плот вонзился в речную гладь.

– Это похоже на ненависть, Кот, – ловко орудуя веслом, Вишенка вела плот прочь от острова бутылок. – Ненависть не консистентна в том смысле, что не имеет собственного содержания. То место, которое она занимает в твоей жизни, она занимает пустотой. Поэтому, по-хорошему, для неё никогда нет места.

Кот посмотрел на спутницу, устраиваясь на баке.

– Зачем же ты так бесстыдно разворачиваешь метафору? – сказал он с лёгким упрёком. – У нас всё-таки постмодернизм.

– Знаешь, что я думаю? Постмодернизм никогда так и не преодолел модерн. Он просто спутал все карты. Породил вместо одного множество равнозначных модернов. И все дурацкие.

– Может, и две книги для тебя было слишком, а, Вишенка?

– Я хочу сказать, что у нас-то с тобой никакой не постмодернизм. У нас важная миссия.

– Ты только не пиши ни о чём таком в чатике. Там к этому явно не все готовы.

– Отличная мысль, – заключила Вишенка, доставая телефон.

* * *

Вдалеке редко, но мерно и пронзительно кричала какая-то птица, и этот звук странным замеделенным пульсом разбегался над гладью реки и тонул в камышах, замирал в заводях, прятался в прибрежной траве. Кот шебуршал на баке, мягкими лапками поправляя канаты, скрепляющие брёвна плота. Потом повернулся и загадочно посмотрел на Вишенку.

– Послушай, Вишенка. Я одного не понимаю…

– Везёт тебе! – вставила Вишенка, ухмыльнувшись. – Я вот не понимаю множество вещей! Так о чём ты?

– Сама посуди. Тебя зовут Вишенка, но ты выглядишь как человек. А меня зовут Кот, и я выгляжу как кот. Почему ты не похожа на вишенку? Ты ведь совсем не похожа на вишенку. Ты когда-нибудь думала об этом?

– У меня есть предположение. Я думаю, что Вишенка – это просто моё имя. Я думаю, что оно само назвало себя. А ты Кот. Хочешь, мы дадим тебе имя? Я знаю два имени для котов, правда одно из них уже занято.

– А какое второе?

– Секст Эмпирик.

– Пускай будет Кот.

– Да будет Кот! – Вишенка вскочила со своего места и вскинула ладони к осеннему небу.

Плот качнулся, Вишенка уселась обратно на рундук и взялась обеими руками за весло, направляя их скромное судно к берегу.

– Может, сегодня нам достанутся тосты с солёным сливочным кремом, – мечтательно сказала она.

– Вот будет здорово, – согласился Кот.

Вишенка достала из кармана часы на цепочке и повесила их на одну из опор навеса. Часы показывали одиннадцать. Вишенка бросила взгляд на светлое небо и пожала плечами.

– Мы как раз успеваем к ужину.

* * *

Вечер принёс прохладу и запах дыма с невесомым оттенком специй. Солнце бросало последние золотые лучи на верхушки деревьев.

– Смотри, Кот, – Вишенка показала рукой на окна ближайшего дома. Там за полупрозрачными занавесками двигались в жёлтом мерцании неясные силуэты. – Как ты считаешь, мы могли бы жить там?

– Ты же знаешь, что придёт зима.

– Да. Я иногда представляю себе зиму. Как с неба падает серый снег. Такие огромные хлопья размером с ладонь. – Вишенка продемонстрировала Коту свою ладошку. – Представляю, как мы подходим к дому. Он такой, как обычно, только весь серый, а окна у него чёрные. Мы заходим внутрь, и там стоит стол, и на столе стоит еда, а вокруг сидят люди. Они смотрят на неё и ничего не делают. Потому что еда превратилась в лёд, а люди умерли. Они замёрзли и сидят мёртвые вокруг стола. Как ты думаешь, так и будет? Я хочу сказать, неужели во всех домах, мимо которых мы проплыли, сейчас сидят мёртвые люди?

– Ты такая сентиментальная, Вишенка. Я думаю, что, может быть, они и не замёрзли.

– А мы? Куда мы тогда плывём? Я знаю, что у нас важная миссия. Но, может быть, мы могли бы поселиться в каком-то из домов?

– Может, они не замёрзли. Но мы точно замёрзнем, – сказал Кот.

– Ещё бы, – согласилась Вишенка.

Дом с жёлтыми окнами остался позади. Плот прошёл через узкий пролив между двумя островами, и ветви закрывших небо деревьев прошуршали по полотняному покрову навеса. Вишенка наклонилась и опустила пальцы в холодную воду.

– Но истые пловцы – те, что плывут без цели, – вдруг продекламировала она. – Плывущие, чтоб плыть, глотатели широт.

– М-м? – Кот удивлённо поднял голову.