Четыре жизни Лизы Джексон
– Ну и махина! – воскликнула я, а Рассел, заслонив глаза от солнца, кивнул.
– Никак не привыкну. Он такой огромный.
Рассел жил в маленькой квартирке на углу Третьей и Линкольн. Когда мы только вошли, меня поразил диван. Потрёпанный синий вельветовый гигант, который составлял едва ли не единственную мебель в квартире Рассела. Ещё имелся телевизор, который стоял на колченогом стуле, да горшок, с торчащей из него сухой веткой, по видимому, бывшей когда-то цветком.
– Я… Меня долго не было дома. – Смущённо проговорил Рассел. Он переступил с ноги на ногу, а потом, будто спохватившись, простёр руку к потёртой дощатой двери, которая находилась слева.
– Вот там будет твоя комната.
Я прошла по квартире, обогнув вельветовое чудовище, и с любопытством заглянула за дверь. Небольшая комната тоже не могла похвастаться богатой обстановкой. Возле окна находилась раскладная койка, закинутая наспех одеялом. Около неё, прямо на полу, переполненная пепельница. В ближайшем к постели углу стоял проигрыватель. Это был единственный предмет в квартире, который не выглядел нелюбимым или заброшенным. Около проигрывателя высилась стопка пластинок. Я подошла и прочитала на верхней:
– «Саймон и Гарфанкел», – повернулась к Расселу, – кто эт…
Тут до моего носа дошёл застарелый запах табака и я закашлялась. Рассел тут же бросился к окну и распахнул его, подхватив по дороге исходящую сигаретным смрадом пепельницу.
– Здесь не всегда было так ужасно.
Он стоял напротив окна, утопая в лучах солнечного света. Похожий на изображения Иисуса Христа, которые я видела в церкви Юнион-Сити. Только с той поправкой, что сын Божий вряд ли когда-то носил мятые хлопковые футболки и потёртые джинсы. Я засмеялась, и Рассел тоже улыбнулся мне в ответ:
– Мы обустроим тут всё. Обещаю.
Следующие две недели мы только и занимались тем, что покупали предметы быта, и обустраивали нашу квартиру.
Мы заказали занавески моего любимого голубого цвета, подушки в тон. Рассел собрал кровать и письменный стол. А ещё перенёс проигрыватель к дивану, а в мою комнату добыл портативный радиоприёмник.
Мы купили обеденный стол и два стула на кухню, а я перебрала старую кофемашину Рассела. Теперь утором по квартире разносился запах свежесваренного кофе. До сих пор он ассоциируется у меня с теплом, домом и абсолютным счастьем.
Я готова была жить в нашей старой квартире и ютиться на раскладной койке, только чтобы вернуть Харлей обратно. Но Рассел сказал, что теперь всё должно выглядеть иначе, чтобы сотрудники опеки позволили мне остаться здесь. Иначе они бы просто не дали разрешение остаться мне в таких условиях.
– Я уже нашёл работу, Зайчик. Обещаю, Харлей к нам вернётся.
Я знала, что если Рассел пообещал что-то, значит, так и будет.
***Люди из опеки приходили к нам дважды.
В первый раз они расспрашивали о жизни в Джорджии. Вздыхали и качали головами. Одна женщина схватилась за сердце после истории о заправке.
Во второй раз Рассел рассказывал о себе.
– Мистер МакРиди, – протянула та самая женщина, что охала во время моей истории, – вы ведь ещё так юны, вам нет и двадцати пяти. Думаете, что…
– Государство посчитало меня достаточно взрослым, отправив во Вьетнам, – коротко и сухо отрезал Рассел, – неужели после двух лет под пулями и года в плену, для государства я недостаточно взрослый, чтобы заботиться о ребёнке?
Женщина тогда резко замолкла, нервно поправив очки. Больше вопросов про возраст Рассела она не задавала. А я задумалась:
Двадцать пять, это много или мало? Я видела себя в двадцать пять взрослой миссис, с мужем и парой детей. В роли мужа, естественно, выступал Рассел. Но ему ведь тогда будет очень много лет?
Я, стараясь, не привлекать к себе внимания, посчитала на пальцах. Выходило, что Расселу будет почти сорок. Настоящий старик. Украдкой я оценила взглядом Рассела, пытаясь угадать, останется ли он в сорок лет таким же красивым, как и сейчас. Рассел, не подозревая о моих планах, продолжал отвечать на вопросы женщины из опеки.
– А как вы оказались в Джорджии, мистер МакРиди? – Женщина сделала какие-то пометки в блокноте и взглянула на Рассела.
– Поехал развеяться, – тот пожал плечами и усмехнулся, – после трёх лет в джунглях очень соскучился по хайвеям. Увидел Харлей с табличкой «продаётся», ну и не удержался…
Сделав ещё несколько записей, женщина отложила блокнот в сторону..
– То есть, выплаченное вам вознаграждение, вы потратили на мотоцикл, я правильно понимаю?
– Да, – по лицу Рассела прошла чуть заметная тень, – но это в прошлом. От мотоцикла я избавился и устроился работать.
Женщина пристально посмотрела на Рассела:
– Да? И кем же?
Рассел грустно усмехнулся.
– Таксистом. А кем ещё могут работать такие, как я?
– Но погодите, – возразила вторая женщина, со смешной причёской, – кто будет заниматься ребёнком в ваше отсутствие? И если вы будете работать, например, по ночам?
– Да я са… – начала я было, но Рассел ткнул меня пальцем под столом и, улыбнувшись, сказал:
– Я найму няню. Я всё рассчитал, – тут он дотянулся до какой-то бумажки, которая лежала на кофемашине, и придвинул к леди из комиссии, – моей зарплаты будет хватать.
Женщина удовлетворённо покивала и будто даже потеплела лицом.
– Няня? Ты что, бредишь? – набросилась я на Рассела, едва за господами из опеки закрылась дверь, – на какие деньги мы тогда выкупим Харлей?
Рассел рассмеялся.
– Видела бы ты своё лицо сейчас, Зайчик!
Он с заговорщицким видом наклонился к моему уху и прошептал.
– Пока я работаю, с тобой согласилась посидеть одна моя… Старинная подруга.
Я покосилась на него с подозрением:
– Просто так?
Он усмехнулся,
– Можно и так сказать. – Выпрямился, – в любом случае, деньги на Харлей у нас останутся. Не переживай.
– Я хочу тебе помочь! – Не сдавалась я, – я… я пойду работать! Сколько будет стоить Харлей? Я заработаю пятьсот, нет, тысячу долларов!
Рассел чуть заметно нахмурился.
– Нет, Зайчик, так не пойдёт. – мягко, но твёрдо сказал Рассел, положив руку на моё плечо. – Лучше сосредоточься на учёбе, заведи друзей. Пожалуйста, живи, как обычная девочка. Я разберусь со всем, обещаю.
Я нахмурилась, но в глубине души понимала, что он прав. Найти работу в одиннадцать лет было бы непросто.
– Но я хочу помочь! Не могу сидеть и ждать, пока ты всё сделаешь сам.
Рассел улыбнулся, видимо, тронутый моей настойчивостью.
– Я ценю твоё желание, Зайчик, – сказал он, присаживаясь рядом со мной. – Но помни, что помощь бывает разной. Ты уже помогаешь мне, просто тем, что ты рядом. Это гораздо важнее денег.
Моё сердце начало биться чаще. Рассел был так близко. Такой спокойный и уверенный в завтрашнем дне. Я вздохнула и кивнула, соглашаясь с ним.
– Ладно. Но если понадобится помощь, скажешь?
Рассел крепко обнял меня. Я вдохнула запах одеколона и машинного масла, зажмурилась.
– Обязательно скажу, – пообещал он, чуть отстранившись и глядя мне прямо в глаза. – Ты – моя главная помощница, и я всегда буду рассчитывать на тебя.
Я улыбнулась и уткнулась Расселу в плечо. Во мне зародилась уверенность, что Рассел со всем справится и выкупит Харлей.
«Но всё-таки», – подумала я, – «всё-таки не лишним будет откладывать деньги. Так, на всякий случай».
***
Решение по удочерению пришло в мой одиннадцатый день рождения – двенадцатого августа.
В то утро я услышала беспокойные шаги Рассела, нервно измеряющие кухню. Но привычного запаха кофе за этим не последовало. Ещё сонная, я выскользнула за дверь.
Рассел уже остановился и барабанил теперь пальцами по кухонной тумбе. На ней громоздилась небольшая стопка утренней почты. Среди счетов и рекламных листовок я заметила конверт с официальным штампом службы опеки. Моё сердце дрогнуло. Я посмотрела на Рассела.
– Ты уже знаешь решение?
Он покачал головой. Снова впился взглядом в конверт.
– Я боюсь открывать, – наконец, признался он.
Рассел боится? Я не поверила своим ушам.
– А вдруг они откажут? – ответил на мой немой вопрос Рассел.
– Если не откроем конверт, то не узнаем, – резонно заметила я. – Хочешь, я посмотрю, что там? Я не боюсь, честное слово.
Рассел целую минуту всматривался в меня пронзительными ярко-голубыми глазами. Потом взял со стола конверт и молча протянул мне. Я приняла его и почувствовала, что мои руки дрожат.
Я осторожно надорвала бумагу и вытащила сложенное пополам письмо. Глаза побежали по строчкам:
«В деле об удочерении мисс Лизы Джексон, суд пришёл к следующему решению»…
Перед глазами от волнения заплясали белые мушки.
«Учитывая все представленные доказательства и свидетельства, суд постановляет утвердить удочерение мисс Лизы Джексон мистером Расселом МакРиди».
Я перечитала эту строчку ещё раз. потом ещё. Подняла взгляд на Рассела. Он, стоял передо мной и нервно переминался с ноги на ногу.
– Мы получили подтверждение! – воскликнула я, вскинув руку с письмом вверх, – я теперь твоя дочь!
Рассел несколько секунд смотрел на меня растерянным взглядом. Потом выражение его глаз сменилось на радость. В один прыжок он оказался около меня, подхватил на руки и закружил по тесной кухоньке. Я завизжала от восторга.
Потом он остановился, поставил меня на пол и, чуть отдышавшись, спросил:
– Возьмёшь мою фамилию, Зайчик?
Я кивнула.
– А можно мне поменять и имя тоже?
Рассел вскинул брови:
– Это на какое же?
Я улыбнулась:
– Хочу быть Банни МакРиди.
Жизнь вторая
Банни МакРидиГлава 4
Через две недели я пошла в среднюю школу в Портленде. Там все меня знали уже как Банни. Потянулись обычные школьные будни, с тем отличием, что мне не приходилось драться с каждым встречным. Да и белым мусором меня больше никто не называл. А если бы и посмел назвать, теперь у меня был Рассел.
Когда он был дома, я просыпалась от запаха кофе и банановых панкейков. Рассел кормил меня завтраком, усаживал в свой рабочий жёлтый Чекер Маратон, который мы перебрали ещё в августе. Отвозил в школу, а после занятий на нём же встречал. Каждый вечер он неизменно сходил с линии для того, чтобы отвезти меня домой.
Я нисколько стеснялась, что меня, одиннадцатилетнюю, почти взрослую, отвозят и привозят из школы. Я гордилась Расселом. Каждый раз, завидев издалека, как он ждёт меня на парковке около школы, стоило лишь взгляду различить его потрёпанную кожаную куртку и развевающиеся на ветру волосы, моё сердце замирало на секунду и начинало радостно колотиться.
Иногда мы катались по вечернему Портленду, и я развлекала пассажиров своими познаниями об устройстве автомобилей. Но чаще всего, Рассел отвозил меня домой и выходил обратно на линию, чтобы доработать смену.
Когда он возвращался, мы вместе готовили ужин, а потом ели попкорн или смотрели телек. Часто Рассел ставил что-то из своей коллекции пластинок, где помимо Саймона и Гарфанкела оказались Джимми Хендрикс, Дженис Джоплин и Боб Дилан. Рассел рассказывал, как бывал на их концертах, и даже ездил автостопом в штат Нью-Йорк на большой фестиваль, где выступали почти все эти исполнители.
– Только на Саймона и Гарфанкела я так и не попал, – вздыхал он, – Думал, как-нибудь потом. А они распались, пока я был в джунглях.
– Они ещё дадут концерт, вот увидишь, – горячо заверяла его я, – и мы с тобой будем стоять в первом ряду, вот увидишь.
Рассел в такие моменты грустно улыбался и становился настолько невыносимо красивым, что у меня захватывало дух.
– Обязательно, Зайчик.
В те дни, когда Рассел работал по ночам или допоздна, со мной сидела Салли.
Салли когда-то училась с Расселом в одном классе. Несмотря на то, что она, по моим меркам, была тогда уже взрослой женщиной двадцати пяти лет, предпочитала Салли экстремальное мини, а длинные волосы выкрашивала в блонд.
Поначалу я её возненавидела.
Как только Салли в самый первый раз появилась на пороге нашей квартиры, раскинув руки в приветственных объятиях, я сразу почувствовала, что терпеть её не могу.
– Ну что, Банни, давай знакомиться? Я Салли.
Я только сухо кивнула и ушла в свою комнату. Сев за письменный стол, я закусила губу, сдерживая слёзы. Дурацкая Салли, зачем она пришла со своим мини и своей ядрёно-розовой помадой на губах? Мы справляемся вдвоём, больше нам никто не нужен.
Я услышала, как Рассел, который уже опаздывал на смену, обратился к Салли:
– Ты не против осмотреться пока на кухне?
Салли, судя по стуку каблуков, удалилась на кухню. Рассел тихонько приоткрыл дверь комнаты, подошёл и положил руки на мои плечи:
– Просто дай ей шанс, Зайчик. Салли правда очень классная.
Я ничего не ответила. Тогда Рассел наклонился и, подняв мой подбородок, посмотрел мне прямо в глаза.
Как прекрасен он был в тот момент! Серьёзный и собранный, но в то же время мягкий. От него, как всегда, неуловимо пахло сигаретами и одеколоном. Голубые глаза смотрели на меня, как на взрослую. Так, как никто из взрослых не смотрел на меня, кроме него.
– Зайчик, ты мне очень поможешь, если согласишься остаться с Салли. Хотя бы на первое время. Потом, я уверен, необходимость в этом отпадёт. Пожалуйста.
Как я могла отказать ему, когда он смотрел на меня так? Я готова была прямо в тот момент согласиться на всё, достать собственное сердце из груди и положить к его ногам.
– Конечно, Рассел, – еле сдерживая эмоции, ответила я. – Постараюсь.
Он серьёзно кивнул.
– Спасибо тебе, Зайчик. – Он посмотрел на часы, обхватившие запястье левой руки, – мне уже нужно идти.
– Хорошей смены, Рассел.
Он отпустил мой подбородок. Шагнул к двери. Я же, подтверждая своё намерение дать Салли шанс, направилась на кухню. Хлопнула входная дверь. Моё сердце глухо стукнуло.
На кухне Салли курила сигарету. Перед ней стояла открытая банка Кока-Колы. Ещё одна находилась напротив моего места.
Салли выпустила дым из ноздрей и кивнула на стул.
– Садись, Банни. Будем знакомиться.
Я молча повиновалась. Салли отпила из своей банки.
– Я вижу, что я тебе не нравлюсь. Не могу сказать, что и я сейчас от тебя в восторге. Но давай по-деловому: мы друг другу нужны. Я тебе – для того, чтобы у органов опеки, в случае чего, не было вопросов к Расселу. А ты мне – для того, чтобы моя грёбаная мать хотя бы три раза в неделю не визжала о том, чтобы я нашла уже мужика и выметалась к чертям из её дома. Поэтому, раз уж мы нуждаемся друг в друге, давай немного потерпим.
Эта искренняя речь Салли даже расположила меня к ней. Я открыла Кока-Колу и сделала маленький глоток.
– Ну вот и славно, – Салли явно восприняла этот жест как молчаливое согласие, – о себе говорить ты, кажется, не настроена. Поэтому, расскажу тебе, кто я такая.
И Салли поделилась историей своей жизни. О том, как они с Расселом дружили в школе, а потом судьба их развела, потому что Рассел поступил в колледж, а Салли поехала покорять Голливуд.
Голливуд не покорился, и в двадцать три года Салли снова оказалась в Портленде, у матери. Устроилась работать кассиром в супермаркет и впала в депрессию. Там-то, на кассе, они с Расселом столкнулись снова. Тогда Салли узнала, что на третьем курсе Рассел «выиграл» призывную лотерею во Вьетнам, и вернулся в Портленд только недавно.
– Я обалдела, когда он сказал, что удочерил тебя, – рассмеялась Салли.
Кока-кола была уже выпита, и мы пересели на диван. От моей неприязни не осталось и следа. Раскрыв рот, я слушала о далёкой Калифорнии и приключениях Салли. Время уже давно перевалило за полночь. Салли закурила новую сигарету.
– Он так о тебе рассказывал, как будто ты и правда уже его дочь. И о проблемах с опекой тоже сказал. Ну, я, чёрт возьми, и согласилась помочь. Мы же с ним когда-то…
Эта фраза стёрла улыбку с моего лица. Я снова насупилась и отодвинулась подальше от своей новой знакомой. Салли глубоко затянулась и смерила меня внимательным взглядом.
– У-у, деточка, теперь я всё поняла, – она стряхнула пепел в стоящую на подлокотнике банку, – сколько, говоришь, тебе лет?
– Одиннадцать, – буркнула я.
– Одиннадцать… – задумчиво проговорила Салли, – с другой стороны, самое время для первых чувств. Я была влюблена в учителя математики в твоём возрасте.
От её слов из моих глаз чуть не брызнули слёзы, но я, стиснув зубы, сдержала их. Стало обидно, что какая-то Салли обо всём догадалась. Что она сравнивает мою безусловную любовь к Расселу со своей дурацкой влюблённостью в учителя.
Похоже, Салли почувствовала и это. Она мягко улыбнулась и покачала головой.
– Ну-ну, Банни, не обижайся на мои слова. Скорее всего, тебе кажется, что у тебя всё совсем по-другому. Но я просто скажу тебе одну вещь, а ты понимай её как хочешь. Рассел действительно чувствует ответственность за тебя. Хочет о тебе заботиться. Он… он так рассказывал о тебе, – она снова затянулась сигаретой. Пожалуйста, не сделай ничего такого, что дало бы органам опеки повод разлучить тебя с ним.
Она кинула взгляд на циферблат часов, висящих в коридоре.
– Боже, уже так поздно. Наверняка тебе нужно спать, чтобы завтра вовремя встать в школу. Давай я подготовлю тебе постель.
С тех пор мы с Салли привыкли друг к другу. Рассела это очень радовало, а мне больше ничего не было нужно. Как-то незаметно я стала рассказывать Салли о своих делах в школе, а потом и делиться секретами. Мы с ней подружились.
Глава 5
То, что мне не нравится общаться с девчонками, я поняла ещё в Джорджии. Разговоры о парнях, одежде и прочих девчачьих вещах нагоняли на меня зевоту. Поэтому, первые недели в новой школе я вообще старалась держаться подальше от всех сформировавшихся компаний.
Мои одноклассники, близнецы Эштон и Эми, жили в двух кварталах от школы. Почти в любую погоду они добирались до неё на великах. Я замечала это. Как и то, что почти каждый день Эштон и Эми ходят в одной и той же одежде. Что во время ланча они исчезают куда-то из поля зрения. Это слишком напоминало мою первую жизнь, жизнь Лизы из Джорджии, чтобы это не бросилось в глаза.
Подойти к ним я не решалась – они всегда держались поодаль и как-то вместе. Но год спустя, накануне Хэллоуина семьдесят четвёртого, такая возможность представилась.
Это был день, наполненный предвкушением. Рассел рассчитал смены так, чтобы на Хэллоуин оказаться дома, и у нас были готовы парные костюмы, на которых я настояла. Мы должны были пройтись по кварталу, а потом завалиться на всю ночь на диван с попкорном и ужастиками.
Я уже направлялась к припаркованному Чекеру, когда увидела, что Эштон и Эми не уехали, как обычно, а растерянно топчутся у своих великов. Прищурившись, я заметила, цепь, которая валялась около переднего колеса.
Я несколько секунд боролась с собой, но потом всё-таки махнула рукой Расселу и направилась к брату и сестре.
Они насторожённо воззрились на меня. Многие дети задирали их. И помимо бедности их семьи, честно говоря, было за что. Оба они были долговязые, слишком высокие для своих одиннадцати, худощавые, почти как скелеты, ярко-рыжие, покрытые россыпью крупных веснушек. Естественно, это порождало кучу подколов в их адрес: как безобидных, так и не очень.
Но моё внимание сейчас занимали не близнецы. Я увидела, из-за чего у Эштона слетела цепь. Покорёженные звёзды, на которых она крепилась, были свинчены и валялись под велосипедом. Та же ситуация была и у Эми. Колёса на обоих великах были вспороты. Я присвистнула.
– Нехило.
Эми всхлипнула. Я наклонилась к звёздам, оценивая ущерб.
– Их только менять и натягивать цепь заново.
Эми, наконец, разрыдалась.
– Мать нас убьё-ёт, – сквозь слёзы проговорила она.
– Да, ходить нам на своих двоих до конца школы, – заметил Эштон. Он был более сдержанным, чем сестра. Поднялся на ноги, взялся за ручки велосипеда. – Пошли, Эми. Всё равно придётся.
В груди у меня что-то защемило. От этого обречённого «Пошли, Эми», и от затравленных взглядов обоих.
– Что у вас тут, Зайчик?
Я обернулась. Со стороны парковки к нам приближался Рассел. Он окинул велосипеды беглым взглядом и присвистнул:
– Да, на этих конях далеко не уедешь. Нужны другие звёзды.
Эми вытерла слёзы тыльной стороной ладони. Эштон настороженно наблюдал за Расселом, наклонив голову. Я подумала, что они похожи на двух испуганных зверьков, готовых при любом намёке на опасность броситься наутёк.
– Я им о том же говорю, – кивнула я и перевела взгляд с близнецов на Рассела. – У тебя ведь были звёзды в рабочем комоде?
Где-то в глубине души меня точила мысль о том, что за ремонтом велосипедов мы не успеем за конфетами. Да и попкорн с фильмами ужасов, скорее всего, отменяется. Но и глядеть на затравленные лица близнецов я тоже спокойно не могла. Поэтому, возможно, чересчур резко я бросила.
– Клянусь, Рассел, найду того, кто это сделал, и всё дерьмо из него выбью!
Эми тихонько охнула и, зыркнув на Рассела, закрыла рот рукой. Тот смерил меня хитрым взглядом. Потом поднял к глазам наручные часы. Опустил руку и обратился к близнецам:
– У вас какие планы на Хэллоуин, ребята?
– Н-никаких, – еле выдавил из себя Эштон. Он, кажется, несколько опешил от происходящих событий и от того, что я обращаюсь к Расселу по имени.
Рассел улыбнулся правым уголком губы.
– Тогда поехали к нам. Позвоню вашим родителям, скажу, что вы останетесь у Банни на ночь. Сходим за сладостями, а потом посмотрим, что можно сделать с вашими велосипедами.
Близнецы зашли в нашу квартиру, и Эми испуганно вскрикнула. Ещё вчера мы с Расселом вырезали Джека-Фонаря из тыквы, и я приладила его так, чтобы глаза-треугольники при входе смотрели точно на дверь.
Рассел рассмеялся и включил свет.
– Да, мы с Банни вчера постарались.
Кроме фонаря из тыквы, по дому были развешаны вырезанные мной гирлянды с изображениями летучих мышей и призраков. А Рассел показал блестящие навыки обращения с ножницами. Он вырезал силуэт ведьмы в остроконечной шляпе, летящей на метле, и наклеил его на кухонное окно.
– Проходите, – Рассел гостеприимно указал на диван, а сам наклонился ко мне и шепнул:
– Нарядишь их в наши костюмы, Зайчик?
Я вопросительно взглянула на Рассела. Эти костюмы мы делали несколько недель. Но голубые глаза смотрели твёрдо.
– Они наши гости, Зайчик. А для нас я что-нибудь придумаю.
Чуть помедлив, я кивнула. Рассел выпрямился и улыбнулся близнецам:
– Продиктуете мне ваш телефон?
Эштон тихо назвал цифры, и мы прошли в мою комнату. Затравленность уже исчезала из их взглядов, но вели они себя всё равно скованно.
Чтобы развеять неловкость, я крутанула ручку радиоприёмника и подошла к шкафу.
– Так, у меня тут костюмы Франкенштейна и его невесты. Кто из вас кем будет?
Эми прыснула. Эштон тоже улыбнулся и тихо спросил:
– Почему ты к нам подошла?
Я пожала плечами, доставая из гардероба две вешалки с висящими на них костюмами.
– А вы бы не подошли?
Близнецы переглянулись, но больше вопросов не задавали.
Когда я прилаживала на голову Эми высокий белый парик, на пороге комнаты показался Рассел. В руке он держал две простыни.
– С вашей матерью я договорился, – объявил он улыбаясь. Затем потряс простынями. – Банни, я смастерил нам чудесные костюмы призраков. Примеришь?
Вечер выдался прохладным и туманным, идеально подходящим для Хэллоуина.
Мы обошли три квартала и насобирали целую гору конфет, яблок в карамели и других вкусностей. Потом вернулись домой, Рассел отодвинул диван и, расстелив покрывало на полу, высыпал нашу добычу прямо на середину. Мы завопили от восторга.
– Так, я взял «Франкенштейна», «Тварь из Чёрной Лагуны» и «Призрак Дома на Холме». Что выбираете?
Мы ели сладости и смотрели фильмы, сидя на полу. Потом Рассел как-то легко и незаметно принёс один велосипед, а затем и второй. Мы вдвоём быстро и ловко залатали проколы, поставили новые звёзды и натянули цепи. Эштон и Эми смотрели на нас с восхищением.
Когда фильм закончился, Рассел расстелил нам диван, а сам ушёл спать в мою комнату. Я лежала и слушала, как сопит Эми.
– Ты можешь сделать вид, что нас не знаешь, – услышала я шёпот Эштона. – Если тебе… ну, захочется.
– Глупости, – фыркнула я. – Вы классные. С чего бы мне так делать?
– Нет, – шепнул Эштон, – это ты классная.
***Так в нашей жизни появились близнецы. Теперь, когда Рассел работал по ночам, со мной и Салли частенько оставались Эми и Эштон. Эми и Салли вообще вскоре стали чуть ли не лучшими подружками.
Всё началось с того, что Эми попробовалась на роль в школьном спектакле.
С тех самых пор, как мы стали общаться ближе с близнецами, я узнала, что Эми мечтает о сцене. Мечтает и жутко боится. У нас с Эштоном ушёл месяц на то, чтобы уговорить её на прослушивание в школьный драматический класс.
