Жизнь в раю

– Чрезвычайно интересная идея! – иронически заметил Айзик.

– Нет ли в этой интересной идее опасного инакомыслия? – забеспокоился Гершель.

– Мужчины предельно благоразумны! – презрительно бросила Малка.

– Должно быть, им есть что терять! – самодовольно ухмыльнулся Айзик.

– Не более, чем женщинам. Откуда взялся рай? Его придумали и описали мужчины!

– Придумали для себя? – не унимался Айзик.

– Хватит! Рай не придуман, но Богом сотворен! – рассердился Гершель.

– Да, я, пожалуй, увлеклась…

– Что тревожит сердце твое? – успокоившись, спросил Гершель землячку.

– Отчего в книгах, мужчинами сочиненных, женщина всегда красива?

– Любовь к прекрасному! – широко улыбнулся Айзик.

– Нет! То не к прекрасному любовь, то фантазии порочные мужские!

– Ты снова увлеклась. Пусть женщины возьмут перо! – примирительно сказал Гершель.

– Великодушие на словах. Мужчины избрали перо для себя, женщин оттеснив!

– Неверно! Свобода выбора – основа нашей веры! – посерьезнел бывший хасид.

– Женщина свободна выбрать занятие раввина или молиться с мужчинами у Западной стены?

– Э-э-э… видишь ли, Малка, э-э-э… – начал было обдумывать вслух свой ответ Айзик.

– Э-э-э… – и это все? У вас свобода выбора, а наш выбор – свобода!

– Цель разделения полов есть спасение от греха! – вернулся к теме Гершель.

– Цель разделения полов есть удаление женщин ради спасения мужчин от греха!

– Малка, есть у тебя товарки родственного направления мысли? – спросил Гершель.

– Не знаю. Я впервые открываю сердце. Мне пора. До свидания.

– До свидания, – сказал Айзик.

– Осторожность не повредит, Малка, – остерег на прощание Гершель.

Малка удалилась. Гершель и Айзик отправились восвояси, рассуждая по дороге.

– Мне понятны ее чувства. Есть крупицы истины, – задумчиво произнес Гершель.

– Она радикалка! – отрезал Айзик.

– Она феминистка.

– Она забавна.

– Она серьезна. Юность хочет перемен.

– Гершель, она умерла, не узнав жизни. Ветер пустыни не несет перемен.

Пора подумать о душе

1

Разговор с Малкой произвел впечатление на обоих друзей. Ни почтенный возраст мужчин, ни внушительный срок пребывания на небесах, ни неизбежное райское нивелирование характеров – ничто не обладает достаточной силой, способной иссушить мужское сердце и оставить его равнодушным к беседе с юной девой.

Склад ума бывшего хасида отличался ортодоксальностью, чтоб не сказать догматичностью. Такая особенность мышления обладает тем достоинством, что крепко удерживает человека на орбите праведности и хорошо страхует от греха. Поэтому Айзик, обдумывая доводы Малки, искал не конструктивные уступки, но полемические возражения, имея целью опровергнуть неуместный с его точки зрения ни на том ни на этом свете феминизм.

Критический ум виленского уроженца не отвергал с порога новые идеи. Гершель углубился в размышления о правомерности женских притязаний и жалоб. В справедливости он усматривал дух иудейской веры. И если перемен требовало само время, то нельзя было оставаться глухим к его зову. Впрочем, в практических делах природная осторожность уводила Гершеля от риска новаторства к надежности обыкновения. “Осторожно действовать еще важнее, чем разумно рассуждать!” – думал Гершель.

На грядущей встрече с Малкой друзья задумали продолжить обсуждение темы женской судьбы, но в ином ключе. Айзик утверждал, что бунтарский дух девицы проистекает из особенностей ее биографии, точнее из отстутствия в ее женском послужном списке чувственных впечатлений. Между мужчинами было решено, что они просветят Малку в части зарождения новой жизни и превращений человеческой души. Чтобы развить ее ум и отвлечь его от суетной проблемы женского равноправия, они поведают собеседнице описанные в книгах таинства, наверняка ей неизвестные.

2

Прогуливаясь по аллее райского сада, Гершель и Айзик нашли удобный пригорок (скамьи в райском саду не предусмотрены) и расположились на нем в ожидании своей юной приятельницы. Появилась Малка. После церемонно-робких приветствий мужчины указали ей место на расстоянии доступном для слуха и не подвергающим испытанию скромность. Хотя непреклонная скромность, как все непреклонное, в разладе с женской натурой.

“Дорогая Малка, – начал Гершель, – мы с Айзиком тронуты твоим сочувствием к судьбе той половины человечества, к которой принадлежишь ты сама. С просветительной целью мы хотим сообщить тебе некоторые вещи, сказанные нашими мудрецами, благословенны их имена, о зарождении жизни, о мужчине, о женщине и, конечно, о душе.”

“Мы надеемся, Малка, – добавил Айзик, – что новые знания помогут тебе обрести взвешенную и менее радикальную точку зрения на противостояние мужского и женского миров. Возможно, это противостояние покажется тебе мнимым!”

Захваченная столь основательным вступлением, Малка навострила уши и приготовилась внимать мудрым речам.

“Да будет тебе известно, Малка, – сказал Гершель, – что Бог сотворил души всех людей на все времена и сделал это сразу, как только создал душу Адама. Другими словами, души людей, которым еще предстоит родиться, уже существуют. Они хранятся в специальном вместилище душ, расположенном на седьмом небе.”

“Ангел по имени Лайла, верный слуга Господа, – продолжил Айзик, – помогает Всевышнему всякий раз, когда предстоит родиться новому человеку. Вот как это происходит. Допустим, некий муж в некую ночь замыслил совершить соитие со своею супругой. Бог призывает к себе Лайлу и сообщает ему о предстоящем событии. Он велит ангелу доставить ему животворящую каплю семени сего мужа. Когда приказание выполнено, Бог определяет судьбу новичка в мире людей: будет он мужчиной или женщиной, слабым духом или героем, бедным или богатым, высоким или низким, толстым или худым, почтенным или презренным. Все, кроме одного, наперед решает Бог. Он оставляет на волю человека свободу выбора – быть тому праведником или грешником. Когда завершит Господь труд предрешения, Лайла вернет каплю по назначению.”

“Теперь Бог обращается к ангелу по имени Нэшама, – вновь берет слово Гершель, – Он приказыват ангелу принести из вместилища на седьмом небе душу с таким-то именем. Нэшама немедленно выполняет поручение, и Бог повелевает доставленной душе покинуть рай и войти в каплю. И всякий раз происходит драматическая сцена. Душа падает ниц перед Всевышним и умоляет Его не удалять ее из рая, ведь ей так хорошо вблизи трона Господня, и за что ей выпала злая судьба – раствориться в зловонной капле! И неизменно удается Богу убедить потревоженную душу, что она создана для этой капли, и ее ждет жизнь, а ведь жизнь есть счастье человека. Бог приберегает главный довод на конец утешительной речи – пребывание на земле будет временным, и душа снова вернется на небо!”

“Ангел Михаэль демонстрирует душе наслаждения рая, а ангел Насаргиэль знакомит ее с муками ада, о которых, Малка, ты, вероятно, наслышана, – продолжил Айзик, – и откроется душе, где жить будет человек, в теле коего ей пребывать, где умрет он, и где похоронят его. Отправляя душу в непредсказуемый путь, Бог выражает надежду, что она сделает правильный выбор на земле. После этого Нэшама нечувственно проникает в чрево матери, помещает душу в уготованную ей каплю и возвращается на небо.”

“Вот приходит время созревшему плоду покинуть материнское лоно, – говорит Гершель, – и ангел сообщает ему, мол, пора выходить на белый свет. И вновь разыгрывается драма: плод упрямится, не хочет покидать теплое место и вступать в неведомое. И объясняет ангел неразумному, что не по своей воле тот создан, и не по своей воле родится, и умрет не по своей воле, а вершатся дела по желанию Всевышнего. И неможно прекословить воле Господа, и рождается новый человек, и первым делом разражается плачем – то горечь утраты надежного и страх обретения неведомого. А когда окончит человек свой жизненный путь, и придет время душе расстаться с телом, вновь приходится ангелу прилагать силу убеждения, а то и принуждения, и повторять лежащему на смертном одре – не по своей воле ты родился, не по своей воле жил, не по своей воле умираешь!”

3

Малка слушала своих просветителей и удивлялась пафосу, с которым они рассказывают банальные вещи, знакомые ученику хедера. “Не иначе, они полагают, – рассуждала она про себя, – что женщина, чей доступ к знанию не одобряется мужчинами, не знает тривиальных фактов. Они шибаются. Не все женщины таковы. Я, например, читаю книги, чтоб познавать мир. Впрочем, не всегда банальное плохо, а порой даже верно.”

Малка усомнилась в том, что рассказ старичков-энтузиастов может смягчить, как выразился Айзик, радикальность ее взгляда на противостояние мужского и женского миров. “Во-первых, они исходили из ошибочного мнения о невежественности женщин. Во-вторых, связь между содержанием рассказа и его целью, как они ее определили для меня, отсутствует или прячется в дебрях мужской логики, что одно и то же.”