Джай Форс и коридор жизней. Часть 2

Неожиданно для себя я увидел, как выглядит наш исследовательский кружок в мета-мире: маленькая медуза, внутри которой вращаются романтичные фантазии студентов о неизвестности. И в каждой этой фантазии пульсировало человеческое сознание, часть которого безвозвратно забирала энергетическая структура проекта.

Я переключил внимание на экран и в ужасе уставился на Роберта. Понимает ли он, что, ратуя за свободу, создаёт структуру, которая эту свободу забирает себе?

– Что скажешь, Джай? – ворвались в уши его слова.

– А? – удивился я.

– Какие у тебя впечатления о встрече? – повторил Роберт.

– А! – пришёл я в себя и улыбнулся. – Да, было здорово. Спасибо, Роберт, без тебя ничего бы не вышло. Какие впечатления?

Прежде чем продолжить, я всмотрелся в лица тех ребят, чьи камеры были включены. Да, я за тысячи километров от них, но они смотрят на меня теми же глазами, как если бы сидели рядом. Почему я должен им врать?

– Слушайте, такое дело, – продолжил я, и улыбка слетела с моего лица. – Всё это, конечно, замечательно, но мы не можем вам объяснить, что на самом деле происходило во время встречи. Не потому что скрываем, а потому что вы не можете понять. Это не оскорбление, это факт. Эксперимент, который мы провели, – как полёт в космос. Только мы остались на орбите, а вы ещё даже не сели на ракету. В наших телах есть порталы, через которые мы попадаем в другие миры. Вы можете себе это представить? Мы научились выходить в иные измерения и назвали их гиперпространствами. И мы занимались этим на встрече, до встречи и после. Знаете, почему мы об этом не говорим? Потому что почти каждый из вас решит, что это бред или приукрашивание. А я не приукрашиваю. В параллельных мирах я видел собственную смерть, участвовал в невероятных событиях, наблюдал невозможные явления! Чтобы передать всю серьёзность происходящего, не хватит никаких слов. А что мы сейчас пытаемся сделать? Мы хотим упорядочить то, что упорядочить нельзя. Гиперпортал в другой мир! Какие регулярные встречи в семь утра по Гринвичу? О чём мы вообще говорим? Сейчас нужно непрерывно тренироваться в гиперпрыжках, задвинув всё остальное, потому что реальность совсем не такая, какую мы себе представляем!

Я хотел закончить свою речь, как вдруг луч, шедший снизу живота, превратился в острый сверкающий обелиск и вытолкнул из меня ещё несколько предложений:

– Я выхожу из проекта. Больше никаких регламентов! В эту субботу я собираю у себя дома всех, кто хочет тренировать гиперпрыжки. Если кто-то пожелает присоединиться удалённо, напишите мне: я включу трансляцию. Записи не будет, только в прямом эфире. Тянуть проект ради проекта я больше не вижу смысла, простите.

После этого я сразу отключился от видеоконференции, закрыл крышку ноутбука и мгновенно ощутил себя на тонну легче.

Минуту я просидел неподвижно, прокручивая в голове произнесённую речь. Когда её говорил, я не особо думал – только подставлял слова под наплывающие чувства. Очень кстати оказалось, что я вышел в эфир из спальни: со стула я перелёг на кровать, чтобы тело перестало бороться с гравитацией. Так я ещё ярче ощутил пришедшую лёгкость. Внимание переключилось на мета-мир, и я заметил возмущения, летящие в меня от участников проекта. Я представил, как это выглядит: мой космический корабль стартует с планеты, а туземцы, недовольные моим побегом, кидают мне вслед копья. Я расхохотался.

По телу пробежал озноб – я неожиданно замёрз. Чтобы согреться, я завернулся в плед, который стелил на постель в качестве покрывала. Странно, почему так трясёт: за утро не заметил, что дома холодно.

Пока грелся, гадал, позвонит ли мне Роберт после конференции или просто напишет сообщение. Интересно, как он отреагировал? Он прилетел ко мне из США, открыл всё, что знал сам, а через несколько дней я выдаю, что выхожу из проекта. Как по-английски называют таких людей? В словаре литературной речи этого выражения точно нет.

Пришло сообщение на телефон – Петер:

«Ну, ты зажёг! Во сколько в субботу будет встреча? Я бы присоединился по трансляции».

От сообщения веяло мужской поддержкой. Порталы в области промежности, в животе и за солнечным сплетением разгорелись, и я согрелся. Я ответил:

«Рад слышать. Пока не знаю точное время, завтра станет понятно. Решение вышло внезапным».

«Про внезапность я понял, судя по лицу Роберта. Не знаю, что там у вас произошло, но я с тобой, бро. Напиши, когда поймёшь время, – я запланирую себе».

«Конечно! Договорились».

Я не стал спрашивать, как отреагировал Роберт, хотя мне стало жутко любопытно. Может, мне самому написать и что-то объяснить? Тогда будет выглядеть, что я оправдываюсь, а я не собираюсь испытывать вину за то, что выразил свои чувства.

Пришло ещё одно сообщение:

«Привет, это Мила. Немного не поняла, что произошло на конференции. Можешь говорить?»

Я уже и забыл, что приглашал новичков. Да, не самое удачное знакомство с проектом, но зато самое динамичное.

Я встал с кровати, вернулся за ноутбук и позвонил Миле. В её улыбке я прочитал удивление и восхищение.

– У вас всегда встречи такие же горячие, как заседания римского сената? – спросила она.

– Нет, ты попала на самую интересную, – усмехнулся я. – Что, там сильно обсуждали мои слова?

Мила покачала головой:

– Не знаю, сильно или нет: не с чем сравнить. Но в чат посыпались вопросы вроде «Что это было?» И мне самой интересен ответ.

Её неподдельное любопытство трогало, и я говорил открыто, забыв, что мы с ней общались впервые:

– Это спонтанное решение, – пояснил я. – Я хотел что-то поменять в проекте и увидел, что лучшим вариантом будет уйти. Потому что проект начал вариться в собственном соку.

Я заметил непонимание в её глазах и упростил сказанное:

– Мы много времени начали уделять теории вместо того, чтобы заниматься практикой. Ты что-нибудь читала о том, чем мы занимаемся?

– Изучаете книгу? – попробовала угадать Мила. – Из сегодняшнего разговора я поняла, что вы нашли какие-то порталы. По правде говоря, звучало это… странновато.

Она покрутила рукой возле виска. Я засмеялся.

– Да, прости, я бросил тебя с Сашей прямо на середину озера, ничего не объяснив. Подумал, если вы выплывете, нам будет о чём поговорить, а если сочтёте нас шизиками, то и объяснять ничего не придётся.

– Удобно, – захихикала она.

– Я вчера даже забыл, что сегодняшняя конференция выпадает на пары. Вы с Сашей специально пропустили занятия?

– Я да, Саша – нет. В перерыве между лекциями она написала, что сидит с наушником и делает вид умной студентки, а сама слушает вас.

Польстило, что самая ответственная староста курса готова на такие жертвы ради нашего сабантуя.

– Как она отреагировала на услышанное?

– Пока не знаю. Я сразу тебе написала, когда закончилась конференция.

Значит, Петер не ждал окончания, чтобы выразить свою поддержку. Приятно.

– Я прошла твоё испытание? – продолжала Мила. – Теперь объяснишь, о каких гиперпрыжках вообще идёт речь? А то я пока не определилась, насколько вы поехавшие.

Я слышал, как её слова лучились принятием. Ей было интересно, поэтому она стремилась разобраться, а не отвергнуть.

– Может, я лучше покажу тебе прямо сейчас?

Щёки Милы покраснели.

– В смысле? Что ты хочешь мне показать?

Я не понял, что её смутило:

– Гиперпрыжки, – пояснил я. – Можно долго их описывать, но лучше всего попробовать. Не факт, что сразу получится, но мало ли.

– А! – она невинно улыбнулась. – Да, конечно, мне очень интересно!

Вот и пришло время проверить, действительно ли я хорошо могу передавать настройки на процессы в мета-мире.

– Отлично! – обрадовался я. – Тогда давай попробуем. Закрой глаза, это не займёт много времени.

Мила захихикала, но глаза закрыла:

– Ладно. Я готова.

Она отнеслась к процессу, как к игре, и я был не против: исследовать играючи намного интереснее, чем пыхтя и мучаясь.

– Задача простая, – объяснял я. – Я буду говорить, куда в теле направлять внимание, и мы будем наблюдать за физическими ощущениями в тех местах.

– Понятно.

– Начнём с простого: направим внимание на кончики пальцев рук. Чувствуешь покалывания?

Миле потребовалось время для ответа:

– Что-то есть.

От её слов ощущения на кончиках пальцев стали раз в десять ярче. Зажужжали середины ладоней, как будто из них потекли бурные энергетические ручьи. Я последовал за проявившимися изменениями и сказал:

– Почувствуй, есть ли у тебя похожие ощущения в серединах ладоней.

В этот раз она ответила без колебаний:

– Да! Это так странно! Никогда раньше не замечала.

В голосе Милы слышалось воодушевление. Её гиперкапсула в мета-мире приблизилась ко мне. Любопытно, почему ощущения так обострились? Как будто Мила много месяцев выполняла физические упражнения, через которые я дошёл до гиперпрыжков.

– Ты занимаешься каким-то спортом? – спросил я наугад.

Голос Милы передал удивление:

– Нет, только танцами и йогой. Почему ты спросил?

Любопытно. Значит, она много двигается, и это влияет на течение энергии по телесным проводам.

– С тобой очень ярко чувствуются процессы, которые мы сейчас наблюдаем, – ответил я.

– Ты что, чувствуешь то же, что и я? – вдруг испугалась она.

Я тоже встрепенулся: чего это она напряглась?

– Только то, что мы сейчас исследуем. По сути мы сейчас соединяемся сознанием и двигаемся вместе.

Такой ответ её устроил.

– А, ну ладно. Я не против соединиться и подвигаться вместе. Почти что парные танцы.

Забавное сравнение.

– Точно, – усмехнулся я. – Вальсируем дальше: переместим внимание внутрь груди, примерно посередине между солнечным сплетением и шеей. Внизу шеи между ключицами есть углубление – ярёмная ямка. Опускай внимание ниже неё, погружай в грудную клетку и слушай, какие ощущения растекаются по груди.

– Что-то у меня ничего не растекается, – через минуту произнесла Мила. – Никаких ощущений нет.

От её фразы «ничего не растекается» у меня в груди стало теплее. Это значило, что Мила нашла портал и говорит о нём, но не осознаёт этого.

– Ощущения появляются не сразу, – прокомментировал я. – К ним приходится привыкать. Почти целый месяц я каждый день делал специальные упражнения, чтобы хоть что-то почувствовать. Я слышу, как ты быстро улавливаешь состояния, так что тут дело времени.

Без ощущений осознанно в портал не впрыгнуть, так что надо двигаться дальше. Очень хотелось показать что-то явное, что в Миле наверняка отзовётся и хоть на секунду забросит нас в иное пространство. Я прислушался к своей энергетической структуре и решил, что ярче всего сейчас отзывается гиперпортал на уровне промежности. Вот туда и поведу. Только сначала верну Миле веру в свою чувствительность.

– Давай опять найдём кончики пальцев рук, – предложил я.

– Там снова всё зажужжало, – отреагировала она.

Мы понаблюдали за этим процессом ещё минуту, затем я произнёс:

– А теперь послушаем область промежности – там, где заканчивается туловище.

– Ого! – удивилась Мила. – Сразу так!

Что-то я не подумал, как это выглядит со стороны: мы первый раз разговариваем дольше трёх минут, и я сразу предлагаю послушать промежность. Я рассмеялся:

– Там тоже есть портал, – объяснил я.

Прозвучало только хуже. Мила захохотала:

– Боюсь спросить, куда, – проговорила она сквозь смех. – Ну, я-то не против, ты не подумай.

Я отчётливо увидел изменения в мета-мире: гиперкапсула Милы сняла защитный барьер и поманила к себе. Чёрный вихрь вырвался из середины её энергетической структуры и закрутился вокруг моего луча, шедшего от промежности до макушки. Я отогнал подозрения и ответил развёрнуто. Вышло не смешно и резко, зато по существу:

– Во время экспериментов мы заметили, что в теле много где проявлено разных энергий. Не всегда они связаны с органами, если ты об этом. Сейчас мы наблюдаем область промежности не в каком-то конкретном месте, а объёмно: немного в туловище, немного в бёдрах, немного между ног. Тут важнее искать тепло или движение, чем думать о том, какие рядом органы.

– А, поняла, – сказала Мила, и от её голоса повеяло холодом.

Мета-мир снова отреагировал: гиперкапсула Милы потускнела, а я ощутил болезненную сдавленность в горле.

– Подожди, давай откроем глаза, – предложил я.

Мила послушалась. По её взгляду я понял, что обидел её.

– Прости, мне только что показалось, что я чем-то сильно тебя расстроил, – сказал я.

На её лице отразился едва уловимый испуг, но она быстро с ним совладала и секунд десять внимательно всматривалась мне в глаза.

– Непривычно говорить с человеком, который понимает, что я почувствовала, раньше меня самой, – заметила она.

– Значит, мне не показалось? – уточнил я.

– Не показалось.

В ней шла внутренняя борьба, которая потянула к себе моё сознание. Похоже на гиперпрыжок, только с сохранением восприятия обычного мира. Я увидел круг, в котором стояла Мила. Со всех сторон к ней стягивались тысячи кровожадных монстров с дубинами наперевес.

– Слушай, можно я буду говорить начистоту? – она сменила тон с неуверенного на властный, и в параллельном мире в её руках сверкнули изогнутые клинки.

Монстры замешкались, остановившись в трёх метрах от неё. Я смотрел на события с большой высоты и поражался, как много у Милы врагов. Они толпились, словно зрители на рок-фестивале, и выжидали лучшего момента для нападения.

– Да, конечно, – ответил я серьёзно.

Снова молчаливые взгляды друг на друга, теперь секунд двадцать. Затем она поджала губы, решаясь на что-то очень непростое, и произнесла:

– Я тебя хочу.

В тот же миг тысячи врагов бросились на Милу, и отчаянными выпадами она принялась рубить монстров одного за другим.

Пару секунд я думал, что будет продолжение фразы: «хочу спросить» или «хочу попросить», – но слов больше не последовало. И тут я понял, что за битва разгорается на моих глазах: кровожадные убийцы – это стереотипы поведения, против которых Мила выступила в одиночку.

Я представил, насколько трудно ей было в таком признаться. Стало ясно, что наша тренировка перед гиперпрыжком раздула в Миле огонь, который сжёг мосты общепринятого приличия. Но какое мне дело до общепринятых норм? По мне, настоящее приличие – это открыто говорить то, что чувствуешь.

Теперь два и два легко сложились в моей голове: я нравился Миле, и её интерес к гиперпрыжкам сильно подогревался сексуальным желанием.

– Давай встретимся? – продолжила она. – Хочешь, приезжай ко мне или я приеду к тебе.

Я чётко понимал: одно моё неловкое движение или дёрнувшийся уголок губ – и полчища уродцев сметут Милу, растоптав её искренность. Но ответить я всё ещё не мог.

– Я понимаю, что это всё жутко неправильно, – сказала она, и кольцо врагов вокруг неё сомкнулось. – Но я сейчас смотрела на себя изнутри и увидела, насколько убого хождение вокруг до около. Где-то неделю назад я вдруг поняла, как сильно меня к тебе влечёт. Ты всегда был симпатичным, но ничего такого раньше я не испытывала.

Груды поверженных врагов мешали ей сражаться. Монстры остервенело напирали, и она перестала справляться:

– Не знаю, зачем я это всё говорю, – теряла она решительность. – Извини…

Я не мог позволить стереотипам сожрать Милу и камнем бросился с высоты вниз, чтобы встать с ней спина к спине и продолжить битву. Как только я оказался рядом, то ощутил в кулаках две отточенные сабли. Держись!

– Подожди! – сказал я. – Это очень важно. Искренность – вообще самое главное во всём.

Мила почувствовала меня за спиной, и в ней снова зажглась вера в собственные силы. Бой против стереотипов закипел с новой яростью, враги дрогнули, и кольцо вокруг нас опять раздвинулось.

Настало время предельной честности:

– Ты знаешь Карину с нашего потока из группы маркетинга? – спросил я.

– Да, – ответила она.

– Я сейчас хочу только её. Мы с ней встречаемся.

На лице Милы я увидел разочарование, но огонь в её глазах не погас, и её разящие удары не замедлились.