Джай Форс и коридор жизней. Часть 1
Показалось, что Роберт на секунду загрустил. А может, это тени от деревьев так легли на его лицо.
– Как бы там ни было, – продолжил он, – если бы я не искал наживы, я бы не нашёл на задворках мумбайского рынка книгу, которая в корне поменяла мою жизнь. Теперь книгу ищут у меня другие, сами того не понимая. И однажды чуть было не нашли.
За разговором мы дошли до моего дома.
– В результате обыска? – спросил я, а потом указал на подъезд. – Нам на третий этаж. Лифта нет.
– Обыски тут ни при чём, – ответил Роберт, подхватив чемодан и зашагав в подъезд. – Историю про деньги и путешествия я рассказал для того, чтобы ты представлял, каким был соблазн продать книгу за двадцать пять тысяч долларов.
– Двадцать пять? Я слышал про десять.
– Это на конференции было десять. Через неделю, когда я уже в сотый раз всем ответил нет, меня вызвал к себе ректор и сказал, что готов лично заплатить двадцать пять тысяч, чтобы купить эту книгу.
Я присвистнул, и свист эхом раскатился по подъезду.
– Что же тебя остановило? – спросил я, когда открывал дверь в квартиру.
– Сам не пойму, – ответил Роберт, проходя из подъезда в прихожую. – Что-то гудело вот здесь, за затылком, и давило на голову. Так я и понял, что это какой-то развод.
Я разулся и достал из обувного шкафа пару гостевых тапок.
– Тапки – тебе. Ванная и туалет – там. А ректору вообще зачем нужна книга? Что бы он с ней делал?
– Лично ему книга была вообще не нужна. Кто-то нашептал ему, что надо любой ценой забрать книгу у наглого студента. Вот он и придумал способ её заполучить – выкупить.
Я помыл руки и пропустил Роберта в ванную.
– Вот твоё полотенце, – указал я. – Не может быть, чтобы человек действовал вообще без понимания личной выгоды. Даже фанатики осознают собственную выгоду от своих безумных поступков.
– Спасибо, – ответил Роберт. – Наверно, ректору объяснил неведомый «внутренний голос», что книгу можно будет очень выгодно продать на аукционе через несколько лет. Особенно если поддерживать вокруг неё шумиху.
Я провёл нового друга в гостиную и указал на диван:
– Тут приготовим тебе спальное место. Нормально?
Роберт всмотрелся в углы и стены комнаты, стараясь уловить что-то незаметное глазу, после чего воскликнул:
– Идеально, Джай! Спасибо!
Ещё немного покрутив головой, Роберт сел в кресло.
– У тебя тут здорово, – оценил он.
– Захвалил, – смутился я, сел на диван и быстро вернулся к главной теме. – И кто, по-твоему, стоял за ректором?
– Те же, кто за полицейскими, которые подходили к нам в кафе. Ты ещё не понял, почему я к тебе приехал?
Я попробовал быстро проанализировать всё услышанное и сравнить с тем, что знаю, но ответа не нашёл:
– Пока нет.
На лице Роберта отразилось ликование:
– Да потому что ты, Джай, общался с существами, которые, похоже, стоят за всеми попытками завладеть книгой! По крайней мере, мне так кажется. Именно их ты встретил в параллельном мире, о котором потом рассказывал в эфире с округлёнными глазами, как у съехавшего укурка.
Я, видимо, неосознанно повторил знакомое выражение лица, и Роберт расхохотался:
– Точно! Вот так ты и выглядел!
Пока я подбирал слова, Роберт продолжил:
– Существа, с которыми ты столкнулся, часто направляют к нам людей, не понимающих, что происходит. Либо люди уверены, что совершают действия в полной осознанности. Например, те полицейские, с которыми мы познакомились в кафе, были убеждены, что ищут нечто крайне опасное, – такое задание вертелось у них в головах. Эти существа…
– Дварки? – неуверенно вставил я.
– О! Дварки! – воскликнул в ответ Роберт. – Крутое название, точно подходит! Так и будем называть. Сам придумал?
Я неоднозначно помотал головой:
– Название – плод сегодняшней мощной галлюцинации.
Роберт обрадовался ещё больше:
– Ого! Да ты тоже припас для меня что-то интересное! Расскажешь?
– Давай пока ты. Про полицейских интереснее.
– Окей. В общем, этим дваркам, похоже, сложно полностью подчинить человека, поэтому они корректируют поведение людей навязчивыми идеями или слепой убеждённостью. Обращаются к подсознанию и науськивают. Нашептали, значит, дварки полицейским, что нужно искать дико опасную штуку, – те приняли в работу. А что для них опасное? Ну, точно не книга! Мы ж не в средних веках и даже не в шестидесятых. Значит, взрывчатка, оружие, наркота.
– Если так, то почему они не пропикали своим металлоискателем твой чемодан? – припомнил я.
– Это потому, что у нас с тобой сегодня было несколько преимуществ. Во-первых, мы прилично выглядели, и наш вид не отличался от типичных образов мирных граждан, известных полицейским. Во-вторых, и это важно, у меня с собой не было ничего компрометирующего. Они с таким подозрением рассматривали чемодан, что мне вот-вот пришлось бы его раскрыть, но там бы мы увидели только одежду и потрепанный ноутбук. И, в-третьих, самое главное, я уже знал, как нужно общаться с людьми, чтобы влияние дварков на их волю ослабло.
– То есть нашим козырем был ты, – усмехнулся я.
– Верно, – гордо расправил плечи Роберт.
– А как нужно общаться в таких случаях?
– Да просто взываешь к человеческим чувствам актёра, и всё. Вот к нам подошёл сержант. Он же не сержантом родился, и дома он тоже не сержант, а обычный парень. Но надень на любого человека форму, олицетворяющую конкретный образ, – и перед тобой прекрасный кандидат для манипуляции.
– Почему?
– Потому что все в обществе знают, как должен себя вести человек в форме. Военный – так. Полицейский – сяк. Бортпроводник – эдак. Почтальон – тоже по-своему. Всё это давно прописанные роли. И твоё взаимодействие с этими ролями уже есть в сценарии. Например, живёт себе человек по имени Джон, который любит заботиться о своих детях, балдеет от игры на синтезаторе, ходит на уроки вокала, увлекается философией и посещает лекции по космонавтике. И вот этот настоящий Джон надевает свою форму сержанта Грина, приходит в полицейский участок и становится не слишком-то настоящим, сужая свой привычный многообразный мир до мира офицера Джона Грина. Теперь он лучший патрульный прошлого месяца, подчиняющийся огромному количеству вышестоящих офицеров, пользующийся для принятия решений не своей интуицией, не своими мыслями и кругозором, а уставом, должностными инструкциями и полицейским опытом, накопленным за годы службы. И так в любой сфере, будь ты врачом, инженером, учителем, уборщиком или продавцом. А когда человек снимает с себя образ занимаемой должности, он становится гораздо свободнее, и навязать ему чужую волю намного сложнее.
Я был обескуражен тем, насколько правдиво и оттого колко звучали слова Роберта. Ведь всё, что он говорил, касалось и меня.
Я открыл удивительные возможности людей, видел параллельный мир, взаимодействовал с нечеловеческим разумом. При этом, приходя в университет, я становился рядовым студентом, зависимым от преподавателей, учебных планов, методик, деканов, ректоров, государственных образовательных стандартов, мировых тенденций в образовании, экономистов, устанавливающих стоимость семестров, родителей, обеспечивших моё обучение, организаций, плативших родителям, международной торговли, от которой зависит фактическое благосостояние родителей, и ещё целой бесконечности людей и общественных структур, напрямую или косвенно влияющих на студента, образ которого я с такой радостью и гордостью закрепил на себе.
Моё внимание за несколько секунд расширилось до масштабов планеты, и я почувствовал всё общество единой структурой взаимозависимых иерархий. От такого у меня закружилась голова, и я потерял ощущения широты и масштабности. Снова почувствовав под собой исчезнувший диван, я медленно оглядел гостиную. Роберт сидел напротив и пристально на меня смотрел.
– Твои слова, – едва собравшись с мыслями, произнёс я, – забросили меня в другое пространство. Это трудно объяснить, но я чувствовал там… устройство общества!
Подходящие фразы не подбирались, я формулировал мысли из первых попавшихся в голове выражений:
– А ещё то, что я увидел, сильно давило на затылок. Что-то похожее ты описывал, помнишь? Когда с ректором говорил.
Роберт продолжал молча слушать. Тишина вызвала приступ раздражения, и я перестал себя контролировать:
– Ты что со мной сделал?! – повысил я голос. – Загипнотизировал анархистскими байками? Приезжаешь ко мне, рассказываешь тут про всякие манипуляции, а сам начинаешь вытворять фокусы, как в кафе?
Незаметно для меня мой голос стал очень громким, и я уже кричал на спокойно сидящего передо мной Роберта:
– Да что ты молчишь? Я вот реально хочу сейчас тебе врезать!
Я приподнялся, чтобы потрясти его за плечи, а лучше с силой толкнуть, как вдруг справа раздался голос:
– Джай, а где у тебя чай?
От неожиданности я резко повернул голову и увидел Роберта, вышедшего из кухни с довольной ухмылкой на лице. В недоумении я снова посмотрел перед собой и замер: кресло, на котором он только что сидел, было пустым!
Глава 7. Пираты среди нас
Я сидел, уставившись на кресло, и не мог поверить своим глазам. Снова и снова я переводил взгляд то на Роберта, то на место, где он должен быть.
– Жука проглотил? – ухмылялся Роберт, хорошо понимая, что со мной происходит. – Скажи, где чай, и продолжай высказывать всё, что обо мне думаешь, а потом приходи на кухню: к тому времени я как раз его заварю.
Уставившись на Роберта, я несколько раз моргнул, пытаясь убедиться, что не сплю, после чего опять повернулся к креслу.
– Понятно, – прокомментировал он. – Хорошо, поищу сам. Кто бы знал, что ты такой впечатлительный. Но это, наверно, объясняет твои успехи.
Он хохотнул и ушёл. Его последняя фраза подействовала на меня отрезвляюще: вскочив с дивана, я почти бегом бросился на кухню.
– Какие успехи? – выкрикнул я на ходу. – Что это было?
Роберт открывал дверцы кухонных шкафов одну за другой, пока не нашёл полку с напитками.
– О! Да у тебя есть цикорий! Попьём его? – спросил он, словно не слыша меня.
Я, не задумываясь, ответил:
– Давай.
И как только я собрался повторить вопросы, Роберт вдруг строго произнёс:
– Ты всё воспринимаешь близко к сердцу, поэтому тебя легко вывести из равновесия. Этим они и пользуются. В момент, когда ты начинаешь чувствовать свою силу, они направляют твоё внимание на какую-нибудь мелочь. Ты заводишься, теряешь контроль над собой. И угадай с трёх раз, кто этот потерянный контроль подбирает.
Роберт глубоко вздохнул и, пока я находил подходящие слова для ответа, спросил:
– Что ты увидел или почувствовал, прежде чем начал тираду в мой адрес?
– Всё человечество, – задумчиво произнёс я.
– С размахом! – иронично отозвался Роберт. – А что-нибудь конкретное помнишь?
Я задвинул подальше пульсирующие в голове вопросы с эмоциями и стал вспоминать:
– Общество в виде светящихся нитей. Это был мир, в котором мы живём, только смоделированный в объёмных схемах, графиках, трубках. Какие-то места планеты напоминали бесконечные переплетённые паутины, какие-то походили на огромных пульсирующих медуз. Они накрывали целые континенты, соединяли миллиарды людей! А потом я ощутил, как ко мне стекаются тысячи светящихся ручьёв. Они проходили насквозь и пускали в тело корни, делая меня частью всепланетной кровеносной системы…
– Ух! – поёжился Роберт и улыбнулся. – А потом ты начал орать. Очень романтично. Я бы от таких картин тоже заорал.
Я не понял, шутит он или говорит серьёзно, поэтому не разделил его веселья. Роберт заметил моё смятение и пояснил:
– Конечно, то, как ты всё описал, выглядит сущим бредом на почве маниакальной депрессии. Расскажи такое на приёме психиатра – и уже глотал бы пилюли горстями. Особенно если будешь рассказывать с таким же выражением лица.
Роберт изобразил обалдевшего человека с открытым ртом, и я засмеялся.
– Я и эти слова еле подобрал, – пожал я плечами. – Может, они и дико прозвучали, но лучше передать не получилось.
– Это я хорошо понимаю, Джай, – посерьёзнел Роберт. – То, что ты видел, и ви́дением особо-то не назовёшь.
– Точно! – оживился я. – Я будто бы не видел, а чувствовал, что вижу. А про горсть пилюлей – может, мне и правда уже пора? Я смотрел на тебя, а ты вдруг оказался совсем в другом месте. Что это за фокус? Гипноз?
Роберт обрадовался, что я снова пришёл в себя.
– Не знаю, как работает гипноз, – не изучал пока. Я это всё по-другому воспринимаю. Сейчас расскажу. Ты воду в чайник из-под крана льёшь?
– Нет, наливай отсюда, – указал я на двадцатилитровую бутыль с краником, стоявшую на тумбочке рядом с холодильником. – Хочешь мёд к цикорию? У меня есть хороший, прямо с пасеки.
– Давай.
Я достал с полки банку густого золотистого мёда, начерпал ложкой небольшую миску и приготовил две пиалы, пока Роберт наливал воду и грел чайник. Три минуты деятельной тишины отрезвили меня окончательно. Чайник закипел, и Роберт заварил в кружках цикорий.
– Пойдём туда всё отнесём, – кивнул я в сторону гостиной. – Там удобнее травить байки. Только чур больше не выкидывать фокусов, ладно?
Роберт поднял руки в жесте «сдаюсь»:
– Да я и в прошлый раз ничего особенного не делал. Ты в кресле вообще не меня видел.
К очередной броской фразе я оказался готов: уже догадался, что Роберту нравится смотреть на мои ошалелые от удивления глаза, поэтому он регулярно сыплет яркими предложениями.
– Ну вот там и расскажешь, – деловито ответил я, умудрившись взять с собой кружку с горячим цикорием, миску с мёдом и две пустые пиалы. – Ой, возьми ещё ложки, вон в том ящике.
– Окей, – подхватил Роберт, и мы перебрались в гостиную.
– Ты видел мета-мир, – продолжил он, усаживаясь в кресло, из которого исчез несколько минут назад. – Это я о светящихся нитях или любых других образах. Название «мета-мир» я сам придумал – в справочниках не ищи. Хотел как-то обозначить место, где пересекается куча всяких пространств и измерений. Мета-мир – это даже не мир, а мешанина из нематериальных явлений и объектов, которые человек способен воспринять.
Понятно не было, и Роберт это осознавал.
– Сейчас поясню на твоём примере. Ты, похоже, уловил, как настроиться на мета-мир, когда я рассказывал про манипуляции людьми. Я ведь эту информацию не в интернете подглядел. Вот и твоё сознание ухватило суть и полетело за ней к первоисточнику – в мета-мир.
– Это какое-то общее пространство? – задумался я.
– И да, и нет. Мета-мир – это интерпретация разных явлений, которые человеку под силу переварить. Идут, например, три путешественника по лесу: один видит звериные тропы, другой – редкие лекарственные растения, а третий – только корни, за которые ногами цепляется. Вроде вместе идут, а впечатления получают разные. Так и ты в мета-мире видишь только то, что способен разглядеть, а твой сосед может видеть совсем другие картины, даже если вы вместе настраивались на одно и то же состояние.
Я кивнул. Это означало «всё равно ничего не ясно, но продолжай». Роберт чувствовал, что объясняет непонятно, но ведь он сам формулировал эти мысли впервые и старался, как мог.
– Ладно, давай зайду с другой стороны, – сказал он. – У любой информации есть своего рода подпись об источнике. Как название издательства в напечатанной книге. Ты эту подпись прочитал и пошёл по адресу. Увидел ты там что-то своё, но на ту же тему, с которой сталкивался я.
Прервавшись на полминуты для формулирования, Роберт продолжил:
– Мета-мир непостоянен. Человек видит там только то, что может понять. Это как на выставке абстрактного искусства: в каждой картине ты заметишь только знакомые образы, а то, что на самом деле имел в виду автор, до конца никогда не разгадаешь. Вспомни, было ли в мета-мире что-нибудь из ряда вон выходящее, чего ты и вообразить не мог?
– Не было, – признал я.
– То-то, – довольно закивал Роберт. – При всём при этом мета-мир очень непрост, затеряться в нём легче лёгкого. Пока мы там бесцельно блуждаем и разеваем рты, мы беззащитны, и местные охотники это хорошо знают. Ждут нас, таких зевак, тёпленькими.
В глазах Роберта промелькнула дикая искра восторга.
– Так вышло, что я подучил повадки этих чертей. Не от большого ума, конечно, а потому, что сам не раз становился их жертвой.
Я поднял ладонь, чтобы прервать Роберта:
– Погоди-погоди! «Охотников», «чертей» – ты вводишь новых действующих лиц похлеще Джорджа Мартина! Кто они?
– Разные существа: какие-то пострашнее, какие-то подобрее. Те, с которыми сталкивался ты, проявляют себя в мета-мире довольно безобидно.
– У них тоже есть доступ в мета-мир?
Роберт разочарованно закачал головой:
– Джай, мета-мир – это не какое-то отдельное пространство. Это куски разных миров, которые мы видим одновременно. Я ввёл это понятие для упрощения, но если оно кажется сложным, давай придумаем, как называть состояние, в котором видишь и чувствуешь сразу всё подряд.
Со второго раза стало яснее, и я приободрился:
– А, всё, дошло! Получается, позавчера я оказался в мире дварков, а в мета-мир заглянул по пути – это те самые переходные ощущения, когда я одновременно видел и свою комнату, и светящиеся трубки из тела, и тёмные пятна. Так?
Роберт просиял:
– Да! – воскликнул он и на радостях ударил ладонью по креслу.
Я и сам ощутил прилив гордости и энтузиазма. Пазл начал складываться.
– Получается, наш мир пересекается с другими. И жители тех миров каким-то образом влияют на нас, верно?
– Равно как и мы влияем на другие миры, – радостно дополнил Роберт.
Таким счастливым я его ещё не видел. Казалось, он снял с плеч огромный камень, разделив свои догадки с человеком, который его наконец-то понял.
– У некоторых существ, – продолжил Роберт, – такой образ жизни: человек для них – как пища, источник энергии или что-то вроде того, вот они и охотятся за людьми. Не со зла, а по своей природе. Когда мы перемещаемся в мета-мир – меняем восприятие, – мы открыты. Прямо как туристы, глазеющие на Храм Святого Семейства в Барселоне. Я стоял перед ним с отвисшей челюстью и несколько минут вообще не осознавал, что происходит вокруг. Но что если ты не энергетический турист? Сидишь себе в своём мире и никуда сознание не перемещаешь. Как из тебя подоить вкуснятину на расстоянии?
– Энергетический туризм не особо в моде у нормальных людей, – улыбнулся я.
– Точно, – подмигнул Роберт. – А кушать этим охотникам что-то надо. Вот и ищут они способы растормошить человека в бытовых условиях: провоцируют людей на то, чтобы те срывались друг на друга или ещё как-нибудь ослабляли свои защитные системы. Эффективный трюк: человек сам перенаправляет всю мощь своей энергетической структуры на атаку другой такой структуры, а плоды раздора пожинают пираты. Помнишь, ты рассказывал о капсуле, которой себя ощущал в мире дварков?
Я кивнул.
– В мета-мире она тоже воспринимается по-разному. Но, обобщая, можно сказать, что каждый человек оказывается там в собственном энергетическом поле. Эдакий маленький космолёт или корабль. На этих межпространственных кораблях ты путешествуешь среди бесконечности. То, что ты сейчас на меня набросился, – пример такой провокации. Я не смог предотвратить нападение, но сумел избежать залпов твоих орудий. Я встал с кресла и ушёл на кухню ещё тогда, когда ты заканчивал описывать ощущения. Меня осенило, что вот-вот начнётся мясо, и я свалил. Даже если бы я тебя растормошил, всё равно бы отхватил не на шутку: пушки твои уже были заряжены эмоциями, а фитили подожжены. Обычно люди этого не понимают и охотно вступают в конфликт без реального повода. Ты бы всё равно вспылил, а у меня был шанс отойти в сторону и не поддаться провокациям. Когда я тихо встал и ушёл, на моём месте остался плакат, который развесили пираты в качестве мишени. По нему ты и палил.
– И так как я был глубоко в мета-мире, то твоё физическое исчезновение из поля зрения даже не заметил, верно? – рассуждал я.
– Ага. А обычные люди не замечают, что ввязываются в энергетическую резню, потому что забивают мозг бесконечными мысленными рассуждениями о своих проблемах.
Новая информация с трудом умещалась в голове. Вопросы множились, поэтому я решился на двухминутный тайм-аут и встал с дивана:
– Подожди немного, я забыл взять сливки из холодильника. Пойду принесу.
Роберт удивился:
– Зачем?
Я задержался по пути на кухню и обернулся.
– В цикорий добавить.
– Чтобы такую гору сделать над кружкой?
Он жестами показал, как из кружки что-то вываливается на стол. Я замешкался, а потом понял:
– А! Ты, наверно, имеешь в виду взбитые сливки! Таких у меня нет. Только питьевые, двадцать процентов жирности.
– Ладно, – сдался Роберт. – Это мне ни о чём не говорит. Сливки для меня – это что-то густое или взбитое. Принесёшь – покажешь, что у вас ими называется.
– Договорились. Проведу тебе ликбез по молочным продуктам. Всё справедливо: ты мне новую инфу о мета-мире, а я тебе – о сливках.
Пауза пошла на пользу: рассказ о мета-мире немного улёгся у меня в голове. Когда я вернулся с коробкой жидких сливок и стал их лить себе в кружку, Роберт понимающе закивал:
– А, вот что ты имел в виду! У нас в магазинах такие продаются порционно, для кофе. Больших упаковок не видел, хотя, может, просто не замечал.
– Это небольшая, всего пол-литра, – сказал я. – У вас, кстати, такой объём как-то особенно называется, да?
– Пинта, – ответил Роберт. – Почти как ваша половина литра. Налей-ка и мне тогда.
Мы посмаковали цикорий со сливками и мёдом и вернулись к основной теме.
– А пиратствуют дварки? – спросил я.
– Да. По крайней мере, других примеров я ещё не видел. Но я понимаю, что мета-мир – это открытый космос, в котором не действуют никакие писаные законы и где никто ни от чего не застрахован. Там полагаешься только на собственные качества. Если ловкий – уведешь энергокорабль от удара. А если невнимательный – собьёшься с курса и вряд ли долетишь до цели. Уверен, дварки там точно не на вершине пищевой цепочки. Им, скорее, интересны мелкие судёнышки, вроде наших с тобой. Наверно, только такие им по зубам. А вот с большим масштабом они не связываются. Я чувствовал там присутствие огромных существ и энергетических структур, которых даже не мог охватить вниманием. Они тоже должны чем-то питаться. Но пока ничего определённого рассказать об этом не могу.
Понимание в моих глазах заблестело сильнее. Для полноты картины мне не хватало ответов всего на несколько вопросов. Я выбрал самый наивный:
– А то, что эти пираты разводят нас на эмоции, опасно? Ну, прыснул я злобой, они подхватили выброшенную энергию, и что с того?
– Ты ослабнешь, и они на тебя нападут.
– Зачем? – не улавливал я.
– Что значит «зачем»? – удивился Роберт. – Чтобы завладеть твоим кораблём, конечно!
– Как? Если я правильно понял твою теорию, мой «корабль» – это я сам и есть.
– Верно. Тобой они и хотят завладеть. И поедать твои запасы сознания, пока не умрёшь. Ты для них и еда, и дом, и транспорт.
Я ухмыльнулся:
– А транспорт-то почему?
– Потому что ты поможешь им добраться до других людей. Метод у дварков один: они ослабляют защиту твоего корабля, провоцируя тебя на эмоциональные выбросы, и высаживают десант для захвата. Кроме припасов, пираты очень ценят твои связи с другими богатыми и красивыми кораблями, потому что капитаны, которые тебя знают, сразу ринутся на помощь погибающему другу и угодят в ловушку.
– Приведёшь пример? – попросил я, начиная тонуть в аллегориях.
– Легко! – воскликнул Роберт и откинулся на спинку кресла. – Представь, что ты потерял смысл жизни, расстался с девушкой и уволился с работы.
– Неплохая перспектива, – усмехнулся я.
– Всякое бывает, когда заблудишься в мета-мире, – весело ответил Роберт. – В общем, дварки потрудились на славу, провокаций достаточно, психика твоя уже ни к чёрту, можно корабль захватывать. У тебя ещё есть шанс дать подонкам отпор, но ты выбираешь сдаться, выходишь на палубу и кричишь: «Берите меня, я больше не игрок!»
– Мрачновато, – снова заметил я.
– Ничего, это только начало, – довольно подхватил Роберт. – Дварки выпускают абордажную команду – и ты уже сидишь в своей спальне, пьёшь какую-то бурду на спирту, что-нибудь нюхаешь и загоняешь иглу в вену.
Я поёжился. От фразы про иглу пробежали мурашки, и я растёр руки. Роберт с жаром продолжал:
– И в этот миг твои друзья и родственники – капитаны других кораблей – срываются на помощь. «Держись! Спасение близко!» – шлют они радиограмму тебе на капитанский мостик. А ты уже давно валяешься связанным в трюме, и вместо тебя у руля стоит манекен. Дварки снова дёргают за нити – и вот ты треплешь всем нервы, расшатывая защитные системы родственников и друзей. Теперь и их корабли на очереди к пиратам. Идеальная схема!
