Воскресенье. Книга вторая

До рынка шли часа 2: по-пластунски, неся по очереди обессилевшую Рузилю. Конечно, ни о какой медицинской помощи речи не шло – опасность ситуации не предполагала движение до больницы. Облегченно вздохнув, когда на горизонте появились куполообразные здания рынка, ребята вошли внутрь.

– Ну, вот, дошли, – аккуратно положил Рузилю на деревянный пол рынка Янис, – условия не комильфо, но на первое время пойдет.

– Спасибо, – ответила Лена, оглядывая помещение. Бетонные, куполообразные потолки рынка, из которого уже убрали прилавки, конечно, не могли служить надежным укрытием, но другого выхода у людей просто не было. Народу собралось так много, что ребята с трудом нашли свободный угол, когда женщина взяла на руки маленького сына, уступив место.

– Раненая? – Спросила она, кивнув на Рузилю.

– Завалило, – ответила Лена, оборачиваясь к молодым людям.

– Держите, – снял с себя кожаную куртку Валдис, – всяко не на холодном полу.

– Лена, мы вернемся ближе к вечеру, – сказал Арвид, – никуда не уходите, слышите? Эта паника временная. Дайте разобраться. Скорее всего, завтра объявят эвакуацию и, возможно, поедете домой.

– А вы…?

– А мы дома, – улыбнулся Арвид, выходя с рынка.

Янис поджал губы и махнул рукой, усмехнувшись, когда Лена смущенно ответила тем же.

***

– Ну, как ты? – Девушка уселась в угол и положила голову Рузили к себе на колени. – Живем?

– ?нием… – простонала татарка, не открывая глаз, – хочу к маме… ?нием янына.…И пить… Воды хочу.

– У нас есть немного шоколада, – обернулась к ним женщина с ребенком, – хотите?

– Нет, – поморщилась Рузиля, ощупывая лицо – ее лоб украшала широкая ссадина, а на левой щеке появилась внушительных видов царапина, – совсем не красивая стану, еще и толстая, уф, даже Камиль тогда на мне не женится.

–Женится, еще как женится, – прикрыла ей глаза Лена и пригнулась, когда здание рынка сотрясла взрывная волна. Рузиля, вздохнув, уснула, сжав ее руку.

Лена закрыла глаза и обессилено прислонилась к бетонной стене. Затем открыла и взглянула на Рузилю – та мирно спала. По телу пробежала дрожь. Война? Ведь нет, ведь не может быть! Она еще не жила-то толком, как же так…? Она…Маленькая еще.

Прикрыв рот ладонью, чтобы не разбудить людей и спящую подругу, Лена беззвучно, по-детски отчаянно, заплакала, роняя теплые слезы.

«Мамочка», – прошептала она, закрывая лицо руками, – «Мамочка, я не хочу, пожалуйста, я жить хочу, мама.… Забери меня, мама, мне так страшно, не хочу умирать, хочу жить, мама…».

***

Когда очередная взрывная волна сотрясла стены рынка, Лена открыла глаза. Бомбили даже ночью, каждые 2 -3 часа над городом слышался протяжный вой самолетов. Они терпели, с территории рынка выходили самые смелые, но чаще всего обратно уже не возвращались. Рузиля не приходила в себя с вечера, ее круглое лицо осунулось и побледнело, ото лба до самой ямочки на подбородке. Оставленная ребятами вода кончилась, сами же они ночью не вернулись. Лишь днем заглянувший Арвид сообщил, что эвакуация состоится завтра утром, и ей, Лене, непременно нужно в это время быть на рынке, иначе она рискует остаться здесь. Враг шел совсем рядом, и времени почти не осталось.

– Дочка, ей бы к доктору, – тихо сказала лежащая на боку женщина с ребенком, – гляди, какая бледная. Только далеко он, другой конец города. К утру дойдешь.

– Нет, я не могу к утру, – истерично рассмеялась Лена и яростно похлопала девушку по щеке. – Рузиля, Рузиля, просыпайся! Я не могу остаться здесь, ты слышишь меня Рузиля?! – Кричала она, сжимая зубы. Рузиля не отзывалась. Она практически не дышала. – Черт! – Отчаянно сплюнула Лена, и, прекратив тряски татарку за грудки, вскочила на ноги. – Здесь же был продуктовый магазин, да? – Обратилась Лена к женщине.

– Он разрушен, бомба в него попала, – ответила та, удивленно двигая челюстью, – чего удумала–то, чудная, говорю же, к доктору ей надо, только он поможет! Василий Иванович, этот, Хлебников. Вот такой доктор, – подняла женщина вверх большой палец, – вмиг твою подружку на ноги поставит.

– Она мне не подружка! – Визгнула Лена, топнув ножкой. – И вообще, я здесь оставаться не собираюсь! Не дай Боже ты еще будешь без сознания, когда я сюда вернусь! – Крикнула она и удалилась с рынка.

***

На Ригу опустился дождь с резкими порывами ветра; чуть Лена переступила порог, как ее едва не сбило с ног. Фонари уже не работали, поэтому девушка двигалась на ощупь, по темным, разбитым бомбами дорогам. В воздухе пахло гарью и единственным светом были огни горевших зданий. Смочив лицо водой из лужи, Лена пригнулась и приготовилась пробежать улицу, уже увидев перед собой разбитый снарядом магазин.

Напрасно же она предполагала, что самолеты ночью не прилетят! Прямо над ней пронесся, едва не задев крышу магазина, черный бомбардировщик и сбросил снаряд так, что Лену отбросило едва ли не к самому рынку. Больно ударившись головой и подвернув ногу, она упала и закрыла голову руками. Лена слышала летящих убийц, совсем рядом с ней падали снаряды и стрекотали пули, а она лежала ватная от страха, ожидая, что следующая достанется ей и разнесет на кусочки. Наконец, самолеты улетели.

Лена открыла глаза, но все еще была не в состоянии сдвинуться с места. С трудом поднявшись, она присела и, огромными усилиями успокоив стучащие зубы, подняла голову к темному небу.

«Мама, мама, мамочка, м-м-мама…», – прошептала она и на четвереньках, по грязи и по лужам, испуганно пригнувшись, поползла к магазину, сдирая колени и руки о пробоины в асфальте. «Я не хочу, не хочу, не хочу, не хочу, м-м-мамочка – а-а, мама, з-заабери меня, мама, м-м-мама. Домой, домой…», – не выдержав темпа, Лена наткнулась на арматуру, и одернув руку, упала лицом в самую жижу.

Приподнявшись, от усталости, обиды и отчаяния, она смахнула грязь с лица и, поднеся кулачки к глазами, по-детски отчаянно, всхлипывая и завывая, заплакала. В самой грязи, среди обломков разрушенного магазина, под уже проливным дождем, в самом центре разбитого города.

«Нуу, ну, почему вот так, мама, ну, я же как лучше хотела, а они, бомбят, они…» – жаловалась Лена, опустив голову утирая слезы.

– Руки вверх! – Девушка испуганно вскочила, едва не споткнувшись на кирпичных обломках магазина, когда за спиной щелкнул затвор ружья.

– Д-д-дяденька, мне поесть надо взять, там подруга умирает на рынке…

– А мне чего? – Не опускал оружия мужчина в очках, с редкими взъерошенными волосами. – Стой смирно! Давай деньги и бери, чего хочешь! Или проваливай отсюда!

– У меня нет денег… – проговорила упавим голосом Лена, поднимая руки вверх. В ногах похолодело. Он ее убьет? Все закончится вот так? Не слишком много за последнее время для 20 летней девчушки, Господи…?

– Тогда проваливай отсюда к чертовой матери! – Разрезая тишину ночи, заорал мужчина. – Считаю до трех и стреляю!

Едва удерживаясь на ногах, Лена вдруг схватилась за уши.

– Раз!

– П-подождите, – заикаясь, Лена сняла дорогие, золотистые ажурные серьги и трясущимися руками протянула мужчине, – в-возьмите, они д-дорогие. Бабушкин п-п-подарок.

– Ну-ка, – осмотрел мужчина украшение сквозь очки, поглаживая рыжую бородку, – хороши, – цокнул он язычком, – жди здесь, сейчас принесу, – мужчина скрылся в уцелевшей половине магазина. С трудом удерживая себя от потери сознания, девушка присела на обломки кирпича. Дождь усиливался, а серое платье и босоножки промокли насквозь. Обняв себя за худые плечи, Лена опустила голову.

И снова он! Она едва успела пригнуться, когда «темный» пронесся над крышей рынка и, круто спикировав, сбросил снаряд точно в уцелевшую часть магазина. И вновь наступила тишина.

Лена убрала руки от головы и открыла глаза. Оставшаяся часть магазина окончательно превратилась в обломки. Мужчину выбросило из окна, он лежал, раскинув руки и широко открыв глаза. В левой руке сжимал золотистые ажурные серьги.

Едва дыша, Лена опустилась на четвереньки и поползла к мертвому человеку – под руками хрустели обломки кирпича, царапая руки, но она не чувствовала абсолютно ничего. Первый раз в жизни, под проливным дождем, уставшая, мокрая и голодная Лена увидела мертвого человека. Он скорее, напоминал живого, лишь тонкая струйка крови в уголке рта и неестественно бледный цвет синих глаз говорили, что перед ней мертвец. Взгляд упал на сережки, но Лена так и не решилась взять их обратно.

Испуганно шарахнувшись, не поднимая головы, девушка добралась до развалин и, отбросив кирпичи, вытащила пару уцелевших буханок хлеба и чудом уцелевшую бутылку с молоком. Плотоядно урча, Лена отрывала кусочки руками и, не жуя, проглатывала, запивая, не обращая внимания, что жидкость льется мимо, прямо на красивое серое платье из шелка. По–прежнему лил дождь и дул ветер, но девушка ничего не замечала: сидя на обломках, прямо перед погибшим мужчиной, она съедала одну буханку за другой, пока еда не перестала лезть в горло. Хрустнуло стекло под ногами: она наступила на очки мужчины, и вдруг злобно рассмеялась, хватая в руки хлеб. Взгляд Лены упал на ружье. Сдвинув бутылку с молоком и хлеб к подмышкам, девушка схватила оружие, и, оглядываясь по сторонам, поползла обратно к рынку.

***

Рузиля все еще не пришла в себя, когда Лена, вернувшись в здание, вывалила продукты и ружье рядом с ней. Укутавшаяся в шаль женщина приподняла голову и округлила глаза.

– Откуда это…? – Испуганно прошептала она и протянула руку к хлебу и молоку.

– Оставить! – Крикнула Лена, и женщина вернулась на место. – Чего, так и спишь, сволочь?! Я тут корячусь за нее, еду достаю, чтоб не сдохла! Я теперь помирать за тебя здесь должна, да, морда твоя басурманская?! Отвечай!!!

– Ааа… – простонала Рузиля, чуть заметно открывая глаза, – Лена…