Секция 69

Дисклеймер

Данная история носит исключительно развлекательный характер, все персонажи являются вымышленными и любое совпадение с реально живущими или когда-либо жившими людьми случайно.

Ее содержание включает такие моменты, как насилие и совершение сексуальных и/или эротических действий между героями без наличия явного согласия, преследование и откровенные сексуальные сцены, двойное проникновение, тройное проникновение. Присутствуют сексуальные фетиши, мастурбация, связывание и унижение. А также прием запрещенных веществ, богохульство.

Вы предупреждены!

Плейлист

1. Flo Rida «Whistle»

2. Gunna, Drake «P power»

3. JVLA «Such a Whore»

4. Khia «My Neck, My Back (Lick It)»

5. Nine Inch Nails «Closer»

6. Kanye West, Pusha T, Chief Keef, Jadakiss & Big Sean «Don’t Like.1»

7. Beyoncé «Crazy in Love»

Пролог. Волк

Can you blow my whistle, baby, whistle, baby? Let me know

Можешь подуть в мой свисток, детка, свистни, детка? Дай мне знать

Girl, I'm gonna show you how to do it and we start real slow

Девочка, я собираюсь показать тебе, как это делается, и мы начнем очень медленно

You just put your lips together and you come real close

Ты просто сжимаешь губы и подходишь очень близко

Can you blow my whistle, baby, whistle, baby? Here we go

Можешь подуть в мой свисток, детка, свистни, детка? Вот так-то

Flo Rida «Whistle»

Признаться, если мой кабинет подсветить ультрафиолетом, едва ли найдется уголок, где не оказалась бы моя сперма. Часть от секса со многими выпускницами. Они хотели меня, я это давал, не более. Но ни одна из них своей киской так и не смогла удовлетворить ту глубокую жажду, которую пробуждает во мне Кэссиди.

Мастурбация на эту малышку, что стала новой чирлидершей, никогда не наскучит. Это даже переросло в некую каждодневную языческую молитву. А мой член – стал подношением.

Разум затуманили мысли. О том, как подчиню ее себе, как будем трахаться днями напролет и как она влюбится, как я влюблен на протяжении уже более двух лет.

Глупенькой овечке исполнилось восемнадцать. Настало время ей вкусить мои соки.

Глава 1. Овечка

Слезы безжалостно катились по моим щекам уже третий день подряд. Три тяжелых, невыносимо болящих дня с тех пор, как я узнала о смерти своей лучшей подруги, которую называла сестрой. Этот момент навсегда отпечатался в моей памяти, когда полицейские сообщили, что нашли ее бездыханное тело на берегу озера Клара Мир, рядом с районом Вирджиния-Хайленд. Как такое могло случиться? Это место было далеко, ведь мы жили на южной стороне города и без надобности никогда не отправлялись в северную часть Атланты. Сердце мое словно разорвалось.

Когда учащиеся школ погибают, полиция просто не может оставаться в стороне. Это неизбежно вызывает бурную реакцию общественности. Не то что гибель проституток от синтетического наркотика, заполонившего северные районы.

Сперва мне не хотели сообщать причины смерти Мэри, то ли из-за желания защитить, то ли от нежелания углубляться в горькие подробности. Я же, не в силах справиться с душевной болью и тревогой, подслушала разговор моих родителей с полицейскими. Передозировка. Всего одно слово.

«Что? Нет… Не может быть. Она не употребляла!», – бились об черепную коробку протестные мысли. – «Мэри…»

Мэри ушла, и с ней ушла часть меня.

Когда копы покинули наш дом, шокированные и опустошенные родители направились в мою комнату. В ту же секунду я успела быстро забежать к себе и лечь в кровать, притворившись, что и не вставала после сообщения о печальных новостях.

– Кэссиди, милая, – начала мама, осторожно открывая дверь и выглядывая в мою сторону. Ее голос был полон нежности, но также и налета тревоги, который всегда можно распознать. Я почувствовала, как все внутри меня сжалось. Перехватило дыхание, я сжала рукой простыню, и на глазах мгновенно подступили слезы.

В мои восемнадцать лет комната отражала мое стремление к порядку. Я всегда старалась держать все в идеальном состоянии.

«Гребаная перфекционистка».

Бардак и грязь были мне совершенно не свойственны; я не переносила, когда вещи разбросаны и не на своих местах. Каждый предмет в комнате имел определенное место, а порой даже и свою историю – от огромных стендов с книгами до аккуратно сложенных и подписанных тетрадей и учебных материалов. Я проводила бесчисленные часы, приводя все в порядок.

Эта упорядоченность давала мне ощущение контроля, особенно в дни, когда жизнь казалась слишком хаотичной. Однако за этой гармонией скрывалась моя борьба. Внутри часто чувствовала себя неуверенно, и перфекционизм становился своего рода защитой. Высокая планка ожиданий, которую сама себе ставила, создавала иллюзию стабильности.

– Дорогая, – произнесла мама, подходя ближе к кровати, – мне очень жаль. Ее голос был надломленным и хриплым, словно каждый слог требовал усилий. Отец тем временем оставался на месте у двери, застыв в молчании.

– Мама, это неправда, – произнесла я, сдерживая слезы, и укрылась одеялом, словно эта тонкая ткань могла защитить меня от реальности, которая обрушилась на мою жизнь. – Мэри не могла умереть…

– Детка, я знаю, как это тяжело, но… – продолжила она с дрожащим голосом. По моей спине пробегал легкий холод от слова «но».

– Кэссиди, ты не употребляешь? – перебил отец строгим, почти жестким голосом. Папа был хорошим человеком, но порой его внезапная строгость обнажала ту часть характера, которая заставляла ощущать себя в ловушке. Я взвыла от злости, внутри накатила волна возмущения.

– Что? Как ты можешь так думать? – зарыдала я. Голос мой дрожал, а воздух, казалось, застрял в горле, не успевая попасть в легкие. Мама, почувствовав, что я на грани панической атаки, села рядом на краешек кровати и нежно погладила мои ноги. Ее прикосновения были теплыми и успокаивающими.

– Кэссиди, мы просто переживаем, – сказала она мягко, обернувшись злобно на отца, и в голосе звучала материнская забота. – Мы просто хотим лишь защитить тебя. Ты дружила с Мэри, а она умерла от передозировки, поэтому хотим знать, может ты что-то знала об этом, – тяжело вздохнула. – Полиция будет тебя допрашивать. Они говорят, что это не убийство, а неосторожность либо суицид.

Я почувствовала, как слезы потекли по щекам, смешиваясь с гневом и страхом, а сопли и слюни с моими длинными светло-русыми запутанными волосами. Моя подруга была мертва. И вместо того, чтобы скорбеть о ней, мы обсуждаем это.

– Я никогда не употребляла, – слова вырывались из меня тяжелым грузом. – Мэри не такая… как и я! Я не могу так просто забросить свою жизнь ради того, чтобы выглядеть круто или быть частью толпы. Я просто не понимаю, как это могло произойти с Мэри. Она бы мне сказала, если бы что-то было не так, ты же знаешь…

– Да, думала, что знаю, – произнесла мама, опуская голову и стараясь собраться с мыслями. – Мы оставим тебя. Поплачь. Я принесу воды.

Я не нашла для нее ответа. Как будто все слова исчерпали себя, и оставалась лишь тишина, глухая и подавляющая. Отец же, продолжая стоять в дверях, смотрел на меня с каким-то непонятным выражением на лице, которое мне было сложно истолковать. Я ощущала его внимание, его взгляд, который, казалось, пытался прочитать меня, как книгу.

– Мы бы хотели, чтобы ты сдала тест на наркотики, – вдруг произнес он с пилящим взглядом карих глаз.

– Отстать от нее! – рявкнула мама, резко обернувшись к отцу.

– Ладно… – выжала я из себя, продолжая плакать. Родители покинули комнату, оставив меня наедине с непрекращающимся потоком слез и тяжестью в груди.

Время шло бесконечно долго, и каждая минута казалась целым часом. Я пыталась вцепиться в те последние воспоминания о Мэри, ловила себя на том, что вспоминаю ее смех, ее глаза, полные жизни. Но потом воспоминания оборачивались пеленой горя и утраты. Сил почти не осталось. Я почувствовала, как тело начинает предавать меня, и вскоре погрузилась в сон.

Вечером папа пришел с пакетиком экспресс-тестов для проверки содержания наркотиков в моче. Я смотрела на эти полоски с невыносимым чувством унижения и опустошенности. Опухшая от рыданий, я пописала на эти чертовы полосочки и уверенно передала их родителям. Чувство их недоверия раздирало мою душу.

«В следующий раз я нассу вам на кровать».

Я всегда была их девочкой – той, для кого доверие было немым обязательством перед родителями. Но сейчас мы все трое собрались в моей ванной комнате, словно в ловушке, в ожидании, что покажет тест, который должен был развеять все сомнения и страхи.

Спустя несколько мучительных минут экран теста, наконец, прервал натянутую тишину. Результат показал полное отсутствие наркотических веществ. Я никак не отреагировала, а отец сделал долгожданный выдох, и на его лице распустилась улыбка, полная искренней радости и облегчения. Он крепко обнял меня. Мама, излучающая такую же смесь счастья и облегчения, быстро выкинула коробку и тест в мусорное ведро, словно попрощавшись с тенью недоверия и неопределенности. Затем она присоединилась к объятиям.

– Обидно, что вы мне не доверяете, – чуть попятилась я, смотря то на отца, то на мать.

– Мы были обязаны это сделать, – мягко произнес папа. – Мэри была хорошей девушкой, и мы никогда не замечали за ней никаких серьезных проблем, особенно связанных с наркотиками. Я понимаю, что бывают случаи, когда подростки увлекаются курением травки, но то, от чего она ушла из жизни, – это был мощный синтетический наркотик, как нам говорили копы. Только Богу известно, как она могла иметь доступ к нему и почему она сделала то, что сделала…

Ах да, я забыла упомянуть, что моя семья была верующей. Истинно верующей, с глубокими убеждениями, которые пронизывали каждый аспект нашей жизни. Правда, хоть они и придерживались строгих традиций, мне повезло: не заставляли молиться перед сном. Но каждое воскресное утро мы посещали католическую церковь, пока мне не исполнилось четырнадцать лет. Тогда я решилась высказать свои мысли, что хочу сама прийти к вере, что когда буду готова, обязательно поверю во все это. И, как ни странно, родители восприняли мою позицию с необычным спокойствием, что даже немного удивило.

Я никогда не понимала всех этих ритуалов, приходов, концепций рая и ада. Для меня они были частью некоего далекого мира, непонятного и трудного для восприятия. Единственное, что привлекало мое внимание в этой религиозной атмосфере, так это святые отцы в своих черных сутанах с колоратками [см. прим. 1].

«Да простит меня Бог», – думала я, когда посматривала на очередного священнослужителя. Представляла, как он берет мою сочную киску на алтаре. Поговорка с «божьей помощью» обрела бы новый смысл.

– Прости нас. Это хотел сказать твой отец, – чуть улыбнулась мама.

Она была доброй, невероятно доброй для этого порой жестокого мира. За всю свою жизнь всего лишь несколько раз я видела ее гнев, и даже не помню, по какому поводу это случалось. Она всегда быстро отходила. Была легким ветерком, который разгоняет тучи отца, оставляя за собой лишь ясное небо.

– Мне нужно немного побыть одной, – тихо выдохнула я, чувствуя, как утомление окутывает меня, словно мягкий плед. – Завтра в школу…

– Тебе не обязательно идти в школу, – с жалостью произнесла мама. – Мы можем позвонить и поговорить с директором. Он поймет и войдет в положение.

– Нет, мама, – твердо возразила я. – Это последний год в старшей школе. У нас на носу экзамены и собеседования, и я не могу просто так пропустить занятия. – Я произнесла это с такой холодностью, что на душе стало отвратительно от собственных слов. Моя подруга умерла, а я переживаю из-за оценок.

– Все правильно, – кивнул отец. – Ей нужно продолжать учебу.

Я лишь вздернула худыми плечами. Грустно поджав губы, направилась в свою спальню. Как только дверь захлопнулась, чувство подавленности накрыло с головой. Я провела несколько часов, погруженная в собственные мысли, позволяя соленому морю разливаться по лицу. Плакала я тихо, стараясь не привлекать внимания, но каждый вдох отзывался в тишине комнаты, как будто напоминал о том, что моя жизнь изменилась навсегда. Как хорошо было бы затеряться в море учебников и заданий, забыв обо всем. Но куда бы я ни смотрела, передо мной стояли лишь воспоминания о Мэри. Постепенно собравшись с силами, я начала собирать тетради и учебники.

Да, я была отличницей и состояла в команде чирлидинга нашей футбольной команды, которая носила гордое название «Бешеные псы». Каждый раз, когда я смотрела на герб нашей команды, на котором был изображен белый волк, охватывало чувство обиды: как-то несправедливо, что величественное и гордое животное именуется псом. Понимаю, что с точки зрения биологии это может считаться синонимом, но все равно неприятно.

Цвета нашей школы, а также команд по американскому футболу и чирлидингу, состояли из гармоничного сочетания алого, почти бордового, белого и черного. Эти оттенки не только делали нашу форму яркой и запоминающейся, но и придавали команде особый характер. И еще сексуальности. Особенно моему стройному телу, хоть и слегка бледному.

Мне предлагали место чирлидера, но я отказалась и уступила эту честь Мэри. Теперь уже моей бывшей лучшей подруге. Мертвой бывшей подруге. От одной лишь мысли о ней внутри все сжималось от боли. Вспоминалось, как она с горящими глазами мечтала о том, чтобы стать лицом нашей команды, о том, как счастливо улыбалась, когда узнала о предложении. В тот момент мне казалось, что уступить – правильный поступок. Ведь она всегда была ярким светом среди нас, и я хотела, чтобы она сияла еще ярче.

Вернемся к тому, что я была отличницей. Да, я усердно старалась быть хорошей во всем: в учебе, спорте и практически во всех аспектах своей жизни. Но даже сама не всегда понимала, зачем стремлюсь к этому. Может быть, моя мотивация заключалась в том, чтобы родители гордились мной? Возможно. Или, чтобы открыть двери в любой колледж, о котором мечтала, и затем получить высокооплачиваемую работу, которая обеспечит мне стабильное будущее? Конечно, это тоже играло роль. Приносило ли мне это истинное удовольствие? Стремление быть лучшей? Определенно, да. Каждая полученная отличная оценка, каждое выигранное соревнование наполняли меня большей энергией, даже возбуждением. Я чувствовала себя живой, когда добивалась успеха. Ну или когда отбирала его у кого-то.

Тем не менее у этой гонки за совершенством был другой, не столь приятный аспект. Иногда я задавалась вопросом, что стоит за этой постоянной борьбой за признание. На самом деле я нихрена не умная, просто умею находить подход к людям, где-то подлизать, где-то схитрить. Я та, которую не переносят на духу те, кто не любит выскочек.

Не сказать, что являюсь самой популярной девушкой в школе. Совсем нет. Вокруг много красавиц, которые выделяются своей внешностью и фигурой. Но именно мой зад находит приключения, невольно оказываюсь в центре внимания и становлюсь героем сплетен о своей жизни.

Мэри была практически моим полным антиподом. Она отличалась своей свободой, открытостью и упрямством. Эта девушка брала от жизни все, что только могла, по крайней мере, старалась сделать это, конечно же, в рамках закона. Она была категорически против наркотиков и всего, что могло разрушить жизнь. Мэри искренне любила жизнь во всех ее ярких проявлениях: учебу, которая ее вдохновляла, особенно математика, и группа поддержки, к которому она испытывала настоящую страсть. Ее увлечение чирлидингом проявлялось в каждом ее движении, в каждом поставленном выпаде. Мы обе были флайерами [см. прим. 2] в нашей команде. Это давало нам возможность парить в воздухе, и я могла видеть, как Мэри наслаждается каждым мгновением этого полета.

Что касается меня, то я была более приземленной. Меня радовали совсем другие вещи. Например, внимание, которое мы с Мэри получали от футбольной команды. Я не могла не замечать, как парни бросали на нас заинтересованные взгляды и, признаюсь, это меня заводило.

Пару недель назад мне исполнилось восемнадцать. День рождения справляли у меня дома, на заднем дворе которого располагался небольшой бассейн. Как и было принято у американских школьников, закатили вечеринку. Моя семья была из среднего класса, ну, может быть, чуть выше среднего, но не такими богатыми, как некоторые одноклассники. Конечно же, для полноты картины мы не забыли и о любимом напитке многих подростков – пиве.

Количество людей превзошло все мои ожидания. Кроме основного потока моего класса пришла вся футбольная команда. Честно сказать, это меня вовсе не расстраивало, но даже радовало. А вот то, что пришли многочисленные малознакомые люди, друзья друзей, уже бесило.

В «Бешеных псах» никто не вызвал у меня особого восторга, хотя нескольких хотела бы трахнуть. Безусловно, все они были превосходно сложены: атлетичны, мускулисты и привлекательны. Однако влюбиться в кого-то из них желания не было. Больше нравилось, как они смотрят на меня, будто готовы поглотить, с чем-то таким первобытным и животным. Так они смотрели на многих, и многие смотрели на них так. Но, что наиболее важно для меня, дружба с этими людьми открывала двери во множество интереснейших мест.

Мэри встречалась с одним из членов команды, хотя эти отношения продлились недолго. Многие утверждали, что именно Алекс изменил ей, и большинство придерживалось именно этой версии. На самом же деле все обстояло иначе: изменяла именно она. Мы тогда здорово посмеялись над этой ситуацией. Алекс, не желая, чтобы кто-то узнал о том, что ему наставили рога, предложил Мэри мирно сохранить это в тайне. Было довольно странно, что она никому, кроме меня, не рассказала о случившемся. Обычно умение держать язык за зубами не было ее сильной стороной.

В школе были парни, которые привлекали мое внимание, но в основном это была просто симпатия, не более того. Я старалась если и заводить отношения, то вне учебного заведения. В большинстве случаев это были не мои ровесники, а более взрослые мужчины.

«Ах, Кэс, тебе нужно скрывать свою сущность шлюхи», – думала я про себя каждый раз, когда посматривала на мужчин за тридцать, будь то преподаватели в школе или прохожие на улице.

Парни моего возраста казались такими маленькими и неопытными, словно неприученные к лотку котята. От одной лишь мысли о том, что их члены могли побывать в половине женской части школы, а возможно и мужской, вызывало отвращение. Мне хотелось избежать банальных школьных историй и мимолетных увлечений, которые казались поверхностными и незначительными.

Я не была чистой и невинной. Прекрасно осознавала, что те же взрослые мужики были такими же молодыми и трахали все, что движется, но здесь скорее отдавала предпочтение их опыту.

В данный момент я не состояла в отношениях, и мне было вполне достаточно интриг и сплетен, которые вились вокруг меня. Порой мне не требовалось даже прилагать особые усилия – слухи о моем романе с очередным одноклассником возникали сами собой. Это казалось одновременно странным и приятным, так как я определенно наслаждалась вниманием, которое привлекала. Быть в центре внимания мне нравилось.

Моим первым мужчиной стал давно знакомый сосед, который жил всего в пяти домах вниз по нашей улице. Мне тогда было шестнадцать, а ему около двадцати трех. Он был настоящим гулякой, но это меня вовсе не останавливало. Одна мысль о том, что я такая красотка, катаюсь с ним на дорогой тачке, вызывала восторг. Хотя это были бредни малолетки, но тогда я чувствовала себя невероятно крутой. Даже спустя два года я вспоминаю наш короткий роман, ведь я действительно была влюблена в него. Не зря говорят, что первые партнеры остаются в памяти надолго. А учитывая тот факт, что он мне нравился с начальной школы, становится понятным, почему я была так счастлива, когда он решил проявить внимание и сблизиться.

Это стало для меня полной неожиданностью. Знала, что до этого он встречался с одной из моих знакомых, с которой, к слову, у меня не сложились отношения. Ранее мы хорошо общались, но что-то в нашем взаимодействии изменилось, и вскоре между нами появилась неприязнь. Кроме того, он перевстречался с половиной города, но и это меня не останавливало. Я уже тогда чувствовала, что хочу познать мужчину, а не мальчишку из школы. Что мое тело, моя киска требует внимания. Его звали Дин. Именно он стал тем, кто лишил меня девственности и одновременно разбил мое сердце вдребезги.

С первой же встречи я почувствовала сильное влечение и желание отдаться ему. Но разумная часть меня все же удерживала, хотя и ненадолго. На протяжении нескольких месяцев он настойчиво пытался склонить меня к сексу, проявляя и заботу, и страсть. Его автомобиль стал для нас своего рода укрытием, местом, где разгорались наши тайные желания. Я до сих пор помню, как сидела на нем и терлась о него, пока моя киска взывала и намокала, а его член твердел не на шутку. Хотя у меня не было опыта с мужчинами, мне казалось, что я инстинктивно знаю, как действовать и что делать. Мне нравился сам процесс, ощущение контроля, возможность манипулировать. В то же время меня завораживали слухи и внимание со стороны окружающих. Теперь, оглядываясь назад, мне кажется, что это было странным и даже абсурдным.

На второй месяц наших отношений я сдалась, или точнее отдалась ему. Все произошло так стремительно: поцелуи, запотевшие окна в машине, разбросанная по салону одежда. На мне лишь носки. Помню, как он, будучи взрослым мужчиной, целовал мое бледное тело, оставляя свои горячие и влажные следы. Дин не церемонился. Всего через несколько минут нежных прикосновений он уже надевал презерватив и пытался войти в меня. Это было неприятно, а не невыносимо больно, как рассказывали знакомые, а всего лишь несколько секунд легкого дискомфорта. Мне показалось, что он не очень-то заботился о моем удовольствии; скорее что-то там пыжился, наминал, вдалбливал. Мой первый член оказался разочарованием, не прям уж, но я рассчитывала на большее. Спустя минут десять он кончил, а я так и не поняла, что это было.

«Не жили хорошо, нечего и начинать», – подумала я и принялась искать свою одежду по всему салону машины.

Вскоре мы переместились на передние сиденья машины. Он мягко поцеловал меня в щеку и, заведя двигатель, повез домой. В душе возникло странное противоречие. Несмотря на нежность и романтику момента, я ощущала острый голод – голод по настоящему сексуальному опыту, по ощущению, которое мог бы подарить мне хороший член, подобно тому, что я напридумывала в своих грязных фантазиях.

– Когда придешь домой, сразу иди в ванную, – произнес Дин, крепко сжимая мою руку, пока мы двигались по полупустой улице к дому. – Может идти кровь, так что будь осторожна. Следи за тем, чтобы родители не заметили.

– Хорошо, конечно, – ответила я с улыбкой. Тот, кто нравился на протяжении многих лет, от кого я была без ума, только что лишил меня невинности, это даже не назвать трахом. А я так и не ощутила ни психологического, ни физического удовольствия. Его забота казалась притворной. Я понимала это, но просто закрыла глаза и продолжила наши встречи.

Мои родители были знакомы с Дином и его семьей, поэтому не думали, что у нас что-то всерьез. Они считали, что между нами просто дружеские отношения, и не подозревали о том, что происходит за пределами их взглядов. Возможно, они просто предпочитали не замечать очевидного, что их чадо уже трахают.

Проходили недели, и с каждым днем наши отношения становились все более запутанными. Новый год мы встретили вместе, и это было своего рода символом нашего сближения. Однако, как и многое в наших отношениях, все было не совсем так, как я ожидала. Сначала я провела вечер с родителями и родственниками, наслаждаясь традиционным праздничным столом. Время пролетело незаметно, и после полуночи Дин забрал меня, и мы скучно развозили всех пьяных друзей по домам. Не могу сказать, что это было увлекательно; скорее атмосфера была несколько напряженной и недосказанной. Дин не пил, так как был за рулем, а я решила не поддаваться на соблазны алкоголя, ведь сохранять имидж хорошей девочки всегда было важным для меня.

Но на самом деле я не была такой, какой могла показаться. Внутри таилась сущность, жаждущая похоти и удовольствий. Мне хотелось большего, большего разврата и искушений.

«Ты должна держать себя в руках», – повторяла про себя, словно это было магическое заклинание, каждый раз, когда друзья Дина оказывались рядом и начинали разговаривать с нами. В компании были парни разного возраста: большинство из них были ровесниками Дина, но некоторые старше его порой на целое десятилетие. И я, такая малышка среди них, могла думать лишь о том, у кого какой член.