Давай поиграем, дракон!

– Эта женщина собиралась вас ограбить! Ваш проект…

– В полном порядке, – Леонард спокойно достал из поясного мешочка флакон алого зелья, с таким трудом созданного на глазах у Пижмы. Взгляды десятка охранников, прячущегося в тени Лоренцо и председателя скрестились на заблестевшей стеклянной крышечке, удерживающей огромную, до сих пор никому не доступную силу. Ради него всё задумывалось. Этого момента так ждал Ювеналий, и вот он: только руку протяни!

Лео со скучающим видом наблюдал за рубиновым напитком в бокале и, кажется, вовсе не интересовался происходящим, не замечал, как мелко жадно задрожали ручонки каждого, кто находился в комнате.

Ювеналий прочистил горло и подобострастно прошептал:

– Откуда мы можем знать, что это нужное вещество? Быть может, женщина ограбила вас и шантажирует. Представители Земли склонны ко лжи.

– Возьмите и проверьте, – равнодушно запустил склянку по столу дракон, словно подобные зелья на завтрак потреблял, а не рисковал жизнью и не потратил долгие годы на его изготовление.

Флакон исчез в складках туники председателя быстрее, чем пустивший восторженную слюну Лоренцо успел сделать шаг. Подхалим разочарованно вернулся в тень: он ведь всего лишь хотел помочь господину, дабы тот не таскался с лишней мелочью…

Выдержав паузу, в которой все трясущиеся коленки перестали трястись, а жадные лапки нырнули в рукава, Лео закончил:

– А женщину я забираю.

– То есть как это ты меня забираешь? – возразила Пижма прежде, чем успела сообразить, что больше всего на свете хочет покинуть это место. В том числе если сразу после окажется в таком же подвале, но в доме Леонарда, где он, разумеется, имея на это полное моральное право, будет её наказывать за преданное доверие. Как именно он должен был её наказывать в этих фантазиях, Пижма не решилась бы озвучить при свидетелях, но была очень и очень не прочь испробовать.

– Ты имеешь что-то против? – наконец поднял взгляд от бокала Лео. Улыбающийся взгляд, в котором не плескалось ни капли ненависти. Фантазия агента о страстном наказании разбилась вдребезги об идиллическую картину совместной прогулки за ручку по ромашковому полю.

– Может и имею! – фыркнула она. – Распоряжаются тут мною как кому угодно! А я, между прочим, самостоятельная женщина! – самостоятельная женщина рванулась доказать свою самостоятельность, но в спину предупредительно кольнули пики сразу трёх охранников, пресекая попытки демонстрации феминизма.

Леонард спокойно повернулся к председателю и подвёл итог:

– Бредит, – и с наслаждением добавил. – Испугалась, бедняжка. Я позабочусь о ней.

Ювеналий преобразился. Опущенные плечи снова распрямились, подбородок взметнулся вверх, нотки превосходства в голосе, уже прекрасно знакомые Пижме, рассыпались по столу горстью мелочи с барского плеча.

– Боюсь, это невозможно. Женщина всё ещё вне закона в Лимбе. Никто не взял за неё ответственность, никто из совета магов не поручится, что её пребывание в нашем мире безопасно для всех нас и, – он особенно подчеркнул последнее, – для вас в первую очередь.

– Не смешите меня, Ювеналий. Кому какое дело?

– Нам, – старик с достоинством выправил из-за воротника седые космы. – Совет магов следует букве закона.

– Никто уже не помнит этот закон! Ему сотни лет! – вспылил Леонард, едва не начав снова по-мальчишески краснеть, но выдержал паузу и, щедро плеснув в голос равнодушия, закончил: – Мы уже давно переросли старые времена. Никто не чтит тот дурацкий закон.

Ювеналий, потянулся, как сытый, любимый, наглый кот. Кости противно заскрежетали, но старика подобные мелочи не заботили:

– Кто-то должен чтить правила. Если за их исполнением не проследим мы, то не проследит больше никто.

– С каких это пор закон имеет для вас значение? – Леонард с горечью стукнул кубком о стол. Капли алого расплескались по идеально чистой поверхности.

– Во веки веков, – председатель склонил голову, с вызовом исподлобья глядя на соперника: что теперь ты сделаешь, юнец?

– Что ж, вы можете не беспокоиться по этому поводу, – отставив так и не опустошённый кубок, Леонард с неторопливым достоинством встал и, не обращая внимания на охранников, удерживающих пленницу пиками с безопасного расстояния, отведя пальцем чем-то помешавшее ему остриё, он взял руку агента и положил на сгиб своего локтя. – Закон ни в коем разе не нарушен: госпожа Пижма уже два дня как является моей невестой, поэтому ответственность за её пребывание в Лимбе берёт на себя род Ангуссон.

– Невестой?

– Невестой? – согласно изумились агент и председатель.

– Разумеется, любимая, – Лео свободной рукой обнял и прижал девушку к себе. – Бедняжка, всё из головы вылетело от волнения. Женщины – легкомысленные существа.

– Проклятье, да когда вы успели?! – рассвирепел Ювеналий, не забыв быстренько занять освободившееся сидение и сразу почувствовав себя увереннее.

– Молодёжь, господин, – вздохнул из угла Лоренцо. – В наше время они испорчены как никогда!

– И не говори, Лоренцо! – поддакнул Лео, сильнее прижимая к груди «невесту». – Стоило увидеть эти мускулистые руки, эти огромные ладони…

– Нормальные у меня ладони! – попыталась высвободиться Пижма, но Лео держал крепко.

– Этот сладкий голосок! – добавил он, сильнее вдавливая её носом в царапающиеся камни туники. Охранники шумно заржали. – Я сразу понял, что не смогу прожить ни дня, пока не прильну губами к бледным навершиям её грудей!

– Чего? – ошалела Пижма.

– Кого? – покраснел Лоренцо.

– Зачем?! – на старости лет подзабыл Ювеналий.

Охранники предпочли тактично помолчать, но фразу запомнили, чтобы применить во время отгула, раз уж действует.

– К бледным навершиям её грудей! – раздельно и погромче повторил Леонард, чтобы все услышали. Даже не покраснел, скотина!

Председатель помотал седой головой. Его, конечно, застали врасплох, но он считал, что до старческого маразма покамест не дожил, а потому оставаться облапошенным везучим юнцом в его планы не входило: