Амплерикс. Книга 2. Цветы и ветер

Стражники, нервно поглядывая на патриция, не решались заговорить с ним. Шай подошел к одному из них и похлопал его по плечу, отчего стражник поежился.

– Какой ты нерешительный, – бросил ему патриций. – Молчишь, не говоришь со мной. Как видишь, во рту у меня нет кляпа. Но, если тебе так привычней, я могу взять что-нибудь в рот.

Стражник вытянулся во весь рост и отрицательно замотал головой.

– Мне бы переброситься парой слов с вашей бывшей правительницей, – сказал Шай.

Стражники робко переглянулись, будто ожидая мести повелителя ветров за то, что сделали с ним в мэрии.

– Дейны уже нет в городе, – наконец выдавил из себя стражник.

– Бежала? – удивился патриций.

– Нет. Из столицы пришел красный огонь от секретария Далонга. Вчера двое плавийцев посадили ее на каравеллу и повезли в Триарби на разговор с короной.

– Надеюсь, ей будет о чем поведать старику Далонгу. – Шай завел волосы за голову и взлохматил их. – Где советники синедриона?

– С кем из них вы изволите общаться? – с необычайной услужливостью уточнил стражник.

– Не люблю, когда мне отвечают вопросом на вопрос. Общаться изволю со всеми: и с Акирой, если она не занята скорбью по сыну и супругу, и с Эрбусом, если он найдет для меня время в перерывах между сражениями с Хищниками, и даже со старым Одвином. Последнему со мной пообщаться будет особенно приятно, сдается мне.

На лице стражника проступил пот – меньше всего он ожидал такой сокрушительной осведомленности.

– Если вам будет угодно… – Стражник вытер лицо рукавом коричневой туники. – Я справлюсь у советников, могут ли они принять вас.

– Мне будет угодно, чтобы они сей момент выползли на свет из своих нор и предстали передо мной.

Стражник подскочил на месте и рванул в противоположную от набережной сторону. Шай с почтением выставил свой локоть в сторону Кларены, предлагая ей взять его под руку. Кларена приняла благородный жест и, следуя бок о бок с патрицием, пошла за ним в сторону самого длинного пирса. Мачео рука предложена не была, и он неторопливо шел позади, рассматривая пирс и лодки на реке.

– А ты умеешь быть обходительным с дамами, – сказала Кларена, ощущая пальцами упругий бицепс патриция.

– Я многое умею, – ответил Шай. – И многое знаю. Глупец на троне Эрзальской долины надолго не задержался бы. Когда я был еще совсем юным, меня и сестру обучали танцевать. Матушка хотела, чтобы ее сын умел быть кавалером для дам, а дочь – дамой для кавалеров.

– Но ты стал кавалером для кавалеров.

– Зато надежды матушки насчет моей сестры всецело оправдались. К слову, то, что Альвара делает с кавалерами за закрытыми дверями своей опочивальни, поразило бы даже опытных дам. На свое счастье, матушке и батюшке не привелось узнать об этом.

– Я знаю, что такие, как ты и Мачео, у нас в Байхиби тоже есть.

– Такие, как мы, есть везде.

– Их в Байхиби я никогда не спрашивала. Неловко было. А тебя спрошу. Почему вы не ложитесь с женщинами?

– А почему с женщинами не ложишься ты?

– Потому что… Потому что мне нравятся мужчины, – стушевалась Кларена.

– Вот и мне тоже. Все просто, – ответил Шай, и к этим словам сложно было что-то добавить.

– И все же, – не унималась Кларена, пока они медленно гуляли вдоль пирса, – что тебе нравится в юношах? Это из-за тела и внешности? Или из-за души?

– Я считаю себя сильным. Мне нравится сила. А в мужах силы больше, чем в женщинах. Поэтому юноши всегда были мне много интереснее. А потом, как говаривал один из моих любовников, я просто втянулся.

– Сила, говоришь? Иным женщинам под силу сразить и мужа.

– Иным, да не всем. Мужчина активнее, решительнее, сильнее, чем женщина. Ему присуще движение, а женщине – покой. Женщины подчиняются, мужчины же подчиняют. И мне нравится в них это качество. Есть в мужах что-то такое… То, чего лишены дамы. А наличие мне всегда интереснее, чем отсутствие.

– Если ты про единение двух тел в постели, то и женщины могут подчинять. Давать мужам себя.

– Они дают тогда, когда мужи того возжелают. Не ранее. И не иначе. Способность к действию – вот что манит меня. Кольцо само не сможет нанизаться на перст. Палец же спрашивать мнения кольца не будет, он просто проникнет в него, ощутив кожей вожделенный холод металла.

– Не самое уместное сравнение, должна заметить…

– Неуместность – мое второе имя, – улыбнулся Шай.

– Ты считаешь, женщины не способны к действиям?

– Я говорю это не с целью обидеть тебя. Просто я прав, понимаешь? Женщины способны к действию, но… у них больше слов, чем действий. Им интересна форма. Мужам же интересно содержание. Ты когда-нибудь читала срамные книги?

– Нет. – Кларена почувствовала себя неуютно от такого вопроса, ведь однажды она читала срамную книгу.

– Мальчиком я как-то выкрал у отца одну такую. Тоненькая книжонка. Много рисунков и мало слов. Нарисованные голые тела мужчины и женщины крайне заинтересовали меня. Конечно, меня больше интересовало тело мужчины. На всех рисунках он был в готовности. Был готов дать себя своей нарисованной партнерше, на какую страницу ни взгляни. Каждую ночь перед сном я листал книжку, познавая варианты того, как мужчина и женщина могут делать это в кровати. И представлял себя на месте этого мужчины. И на месте женщины, кстати, тоже. Письмена были лишни в этих книгах – рисунки говорили куда лучше слов. Срамных книг в личной библиотеке отца было много разных. Но объединяло их одно – все они были писаны мужчиной. Ты знаешь хоть об одной такой книге, что вышла бы из-под пера женщины?

– Нет, – ответила Кларена.

– И я нет. А теперь возьмем любовные романы. «Грозные времена», «Побитое сердце», «Возрождение любви» и десятки прочих. Что общего у них?

– Они принадлежат перу женщин.

– Именно. Потому что женщинам интереснее слова, а мужчинам – рисунки. Рисунки и действия, действия, действия. Мужчины любят глазами, а женщины – ушами, Кларена. И, уверен, ты отлично это знаешь сама.

Пирс закончился. Работа на глыбе, перекрывшей русло Арамея, не прекращалась. Одни дробили скальную породу кирками, другие поддевали куски камня ломами, третьи помогали грузить их на телеги. Патриций с любопытством наблюдал за этим, в общем-то, бессмысленным процессом. Без сомнения, Мачео был прав – пройдет не один год, прежде чем глыба убавится в размерах хотя бы вдвое. Шай громко свистнул, и звук разнесся по всему пространству набережной. Работники на глыбе замерли, разогнули спины и, прикрываясь руками от яркого света огненных сфер, которых в черном небе скопилось в изобилии, оглянулись на источник пронзительного свиста.

– Помощь нужна, трудяги? – крикнул им Шай.

– Смотря чем поможешь, – громогласный голос прозвучал со спины.

Патриций обернулся.

Неподалеку от него патриция разглядывали две с половиной пары глаз: невысокая сухая женщина средних лет с длинными рыжеватыми волосами с проседью, округлый лысый старик в длинном темно-зеленом балахоне без пояса и мощный человек на голову выше Шая, с уродливым шрамом вместо левого глаза. Патрицию не понадобилось и момента, чтобы распознать в них Акиру, лекаря Одвина и Эрбуса, кому и принадлежал громкий голос. Шай деликатно отвел от себя руку Кларены и, оставив ее позади, сделал шаг навстречу бывшим советникам Дейны.

– Чем изнеженный ветрами ангалиец может подсобить простым работягам? – Эрбус сверлил Шая большим синим глазом.

– Не имею понятия, почтенный господин, – в голосе Шая не звучало ни намека на почтение. – Правильный вопрос – чем повелитель эрзальских ветров может подсобить работникам своего протектората? Мне для своих работников не жалко ни сил, ни монет, ни совета, ни тем более ветра.

– В красном огне от секретария Далонга содержался приказ доставить в столицу нашу владычицу Дейну. Перечить мы не смели. Но там не было ни слова о том, что Аджхарап передан Гальтингу под протекторат, – Эрбус говорил так, словно он сделал великое одолжение секретарию и сейчас делал его же патрицию.

– Предположу, что там не было ни слова и о том, что Аджхарап не передан Гальтингу под протекторат. – Шай был максимально выдержан и хладнокровен.