О книгоедстве
Выпуклость черных душ негодяев и геройская удаль людей достойных она слишком прямолинейна и красноречиво книжна…
Жизнь она значительно богаче, весьма вот разнообразнее и многоплановее всего, что может создать даже и самый талантливый и наиболее наблюдательный и всецело во многом осведомленный человек.
Даже и одна чужая индивидуальность никак не может оказаться полностью и до конца совершенно доступной для какого-либо чужого и более чем полноценного обозрения.
Причем во всем уж как есть истинно таковы самые очевидные свойства всякого массового искусства, что оно, то самое всеобщее стадное до чего только безбожно укрупняет и весьма вот искусственно всячески разом усиливает.
И это именно оно между тем сколь разносторонне формирует истово необъятное по всем своим грандиозным масштабам исключительно так широкое, но крайне при всем том поверхностное сознание тех уж с виду совсем никак неприметных среднестатистических обывателей.
И это как раз с благой помощью всякого аляповато восторженного искусства и тешат беса больших и малых амбиций всяческие те еще черви-буквоеды, что до самой глубины души неизменно переполнены совсем безукоризненно глубокомысленными замыслами, по той как есть, максимально верной реализации общенациональных и классовых устремлений.
И они, ясное дело, и впрямь-то должны, как пить дать разом уж еще привести именно к некоему будто бы несоизмеримо ни с чем тем нынешним, куда, как есть значительно поболее светлому будущему.
51
И ведь, как правило, тот эгоизм, что сколь неизменно же является, считай, наиболее основным стимулом действий человека при этаких крайне нездравых поползновениях на самое тотальное разрушение всех основ прежнего общества попросту разом сходу так вовсе стушевывается.
Ну, а куда-то наружу весьма четко и ясно выпячивается некий великий долг перед родиной и всяким тому подобным же прочим, на деле исключительно смехотворным, пока к тому нет той самой вполне естественной, внутренней первопричины.
Ну, а им, может быть, один разве что тот никуда из нас нисколько не девшийся, попросту и поныне никем до сих самых пор и близко вот не изжитый ЖИВОТНЫЙ эгоизм.
Причем наиболее главная задача нашей современности, она-то именно в том, как раз и состоит, чтобы непременно так еще сделать его эгоизмом развитым и полностью во всем до конца доподлинно человеческим.
Да только чего – это тут хоть сколько-то поделаешь, коль скоро все те вычурной красоты принципы – это одна лишь крайне дикая фальшь и извечная игра чьего-либо совсем уж никак неправедно растревоженного воображения?
А тому и вправду, пожалуй, до чего привычно же питать себя всякими блеклыми иллюзиями, а как раз потому и стало оно попросту никак не в меру ж весьма вот чересчур явно подслеповато.
А тем самым чисто обыденным бытием буквально всякого праздного обывателя зачастую вполне заправляет разве что все тот же дремучий эгоизм, что жил в древних людях, и его свойства, если довольно-то повнимательнее к ним приглядеться, сколь и впрямь крайне нелицеприятны на всякий свой внешний облик.
И уж точно как раз об этом же пишет знаменитый писатель Сомерсет Моэм в его публицистической книге, «Подводя итоги»:
«Я пришел к выводу, что человек не стремится ни к чему, кроме собственного удовольствия, – даже когда жертвует собой для других, хоть он и тешит себя иллюзией, что тут им руководят более благородные побуждения».
52
Да только явно уж то исключительно сладостное (даже и в своем предвкушении) удовольствие далеко не всегда тут бывает хоть как-либо, на самом так деле где-то вполне с какого-то бока причем!
Раз куда скорее – это довольно жесткое требование от самого себя именно той непомерно великой жертвы, без которой человеку попросту разом окажется нисколько-то и близко вот совсем так не обойтись.
Но то И ВПРЯМЬ никак не романтично, да и вовсе-то совсем не героично!
А давайте-ка весьма бестрепетно сходу запрячем все, то низменное и скотское, куда только будет возможно разом подалее, дабы его и близко ведь стало совсем никому отныне явно не заприметить, – говорит нам современная культура, а философия вторит ей, главным образом выдвигая на самое первое место государство, а не всякого рядового человека.
То есть, все то вполне естественное во всякой людской психологии, безусловно, уж разом так затушевывается в одну лишь угоду и вправду сколь необычайно светлых о нем, на редкость праздных мечтаний.
53
Вот именно над этим искусство, да и та бесподобно прикладная философия более чем основательно некогда до чего тщательно же поработали, чему результатом и стали жуткие социальные потрясения, и вовсе не надо бы думать, что всему виной некие отдельные ярко демонические личности.
Нет уж, роль каких-либо тех или иных политических лидеров в истории становится сколь на редкость весьма многозначительной разве что лишь после того, как они и впрямь сходу оказываются где-то совсем этак около бурлящего котла политической власти.
А впрочем, и нынче, коли то или иное возвышенное искусство как-либо обнажает те наиболее низменные людские корни, то уж делает оно – это столь ведь не в меру пафосно и аморфно.
Ну, а также и делается – это со всем тем самым явным душком святого пыла праздности, а вовсе-то никак не в свете той вполне безупречно славной попытки действительно показать все те самые настоящие истоки всяческой до чего еще доподлинной же добродетели.
А между тем вся та вдоль и поперек исхоженная и изъезженная мерзкая грязь крайне въедливой житейской обывальщины есть не более чем исключительно насущный строительный материал для буквально-то всего в этом мире беспримерно хорошего.
Причем, уж вполне явно не только как тот чисто внешний фактор, но и должно было ему, весьма неизбежно же стать именно корнями чего-либо сколь укромно запрятанного глубоко, глубоко внутри.
И это разве что из той сырой ведь земли постепенно взойдя, искусство всецело-то сможет разом еще потянуться к солнцу так и сияя при этом всеми красками никак и никем нисколько и близко ненадуманного бытия.
В то самое время, как прекрасная задушевная чистота зачастую вовсе-то бесспорно таит в себе черты страшнейших пороков, и прежде всего это порок святой наивности, а он между прочим один из самых наихудших во всей этой столь, пока совсем непростой и нелегкой жизни.
54
ДА всякое светлое искусство вполне наглядно создает исключительно широкую панораму всего того так или иначе на этом свете блекло и буднично день за днем в сущей сутолоке неприметно же происходящего ярко раскрашивая всякую обыденную серость удивительно разными цветами страстей и чувств.
Причем настоящее искусство вовсе-то никак не бесподобно же абстрактно и его главная суть – это никак не свет, пролившийся на грешную землю с тех еще крайне далеких небес.
Нет, оно нечто разве что самую капельку совсем уж считай именно попросту неземное.
Да еще и под самыми уж разными углами, было дано ему, всячески так оказаться переломлено в душе той или иной гениальной творческой личности.
Ну а некогда затем со страниц какого-либо произведения на нас до чего сладко и будет изливаться нежная музыка света и теней (в случае если автор вполне достойный человек).
Но никакой той или иной книгой совсем уж нельзя будет более чем достойно прикрыться от всего того крайне безликого мира серой обыденности, потому что людской быт от всего этого только лишь и становится на редкость значительно серее и безрадостнее.
Миражи и иллюзии всякого весьма наилучшего грядущего стали до того во многом реалистичнее, да и крайне ведь более выпуклыми именно потому, что люди ума до чего бездумно начали воспринимать идеи, как нечто весьма конкретно вполне вот вещественное.
И это при том, что они (в отличие от книг) совершенно бесплотны и отвратительно же гадко пока этак слишком аморфны.
И всякое крайне малоподвижное людское сознание можно менять, используя разве что тот еще чисто материальный стимул, а все метафизические бредни надо бы оставлять одним тем теоретически твердо подкованным книжным червям.
Простые люди нуждаются в самых элементарных и житейских вещах им никак не до полета чьего-то необычайно утонченного и крайне разветвленного ума.
Все их житейское сознание формирует разве что тот словно море широкий и пока совсем вот вовсе непритязательный общественный быт.
И довольно многие его черты отвратительно скотские и стяжательские, и им сколь безнадежно же свойственно принадлежать людям, которые хотя и умеют отличить барана от баранки, однако все философские постулаты для них сплошная тупая латынь в разговорах докторов промеж собой.
Причем коли те доктора, самоотверженно лечат простых обывателей, то вот доктора общественных язв свой народ только лишь умственно так поболее всецело калечат.
Поскольку если кто-либо грубо и насильственно сходу притягивает некие заоблачные идеалы ко всем тем подчас совсем невзрачным житейским реалиям, то этим он явно погубит все, то, что должно было само собою подняться из сырой земли, а не упасть с тех совсем внезапно разверзшихся великих небес.
То есть, всему тому необычайно новому и светлому лишь некогда ведь только лишь еще предстояло взойти новой порослью, как говориться именно из самых недр подчас вовсе непритязательной в выборе своих будничных средств и по сей день непримиримо скотской самой же повседневной действительности…
И коли люди блестяще образованные, обладающие светлой духовностью и недюжим умом и вправду увидят на самой линии горизонта светлые дали, которым и будет дано, раз и навсегда поглотить лютую скверну крайне неуютного былого во всполохах радостно все и вся пожирающего огня…
Да только то яркое пламя, которому вполне дано возносить людские души к самым небесам безупречно во всем иное.
Потому, как и близко никак оно не похоже на то самое, что сколь яростно пожирает плоть всяких инакомыслящих.
Да еще и подчас исключительно лишь потому, что некто считай, ведь прилюдно осмелился крайне безответственно отрицать какие-либо «единственно верные» постулаты для буквально всех и каждого вовсе-то незыблемо единой правды.
Поскольку те крайне урезанные и ломтиками нарезанные постулаты хитромудрых доктрин разве что делали из святого духа мысли фарш для котлет.
Причем в качестве исходного продукта тут были, все те наиболее лучшие люди своего времени и их никогда затем не народившиеся и не оставившие на этой земле никакого следа более чем возможные же их потомки.
И если кому-то и впрямь захотелось всего того житейски наилучшего и сразу, то ему надо было попросту разом уйти, куда только подалее от общества да и начать строить марксизм промеж своих сподвижников где-нибудь в самой глухой тайге.
И ведь некоторые из этих людей вполне имели большой внутренний свет, как и более чем искреннее желание действительно спасти весь этот мир от тьмы, серости и люто нависающих небес полных туч бесправия и угнетения.
Да только золотая монета истины в их праздных речах, сколь безлико и восторженно попросту разом заменялась на тот дико мелкий, будто бы нарочно кем-либо брошенный в самую грязь медяк.
А все, потому что эти лекари гноящихся общественных язв никак не знали законов настоящей диалектики.
Ну, или, по крайней мере, в той чересчур просторной для праздной фантазии области всякого доблестного применения искрометных идей чисто на корню этакие доброжелатели всего рода людского считай, что начисто отрицали все те непреложные уставы всяческой той самой серой обыденности.
А еще уж те, для кого важна разве что форма, а никак не содержание довольно-то охотно сходу примажутся, к тем, кто всею душой искренне хотел народу всякого блага, но вот беда никак он бедолага попросту и не ведал, в чем – это именно оно может хоть как-либо быть разом и заключено.
И все это, в конечном своем итоге будет безнадежно же смертоносно для всего того в чем даже и совсем слегка тлеет искра светлого разума.
И ведь вслед за всплеском дикой анархии все вокруг само собой разом зальет дикое наводнение всякой тупой серости влезшей в шкуру идеализма как раз для того чтобы властвовать именем идей над серыми толпами ныне только лишь поболее обезличенных и неприкаянных народных масс.
И да кто-то уж непременно хотел вовсе-то совсем всего того явно другого.
Однако мало уж будет сколь еще искренне ждать всего того лучшего и хорошего, причем исключительно потому что было оно кем-то до чего еще надежно так найдено в тех самых нисколько не в меру зачитанных до дыр книгах.
Ну а некогда затем и довелось изумительно сладостному скарбу, до самого верха зрело состоящему из очаровательных чувств и искрометно блистательных мыслей разом вот оказаться бездонным сосудом скорби в стране, где надолго воцарилось лютое насилие во всех его наиболее ужасающих формах и проявлениях.
Но тем, для кого полет чужой фантазии и вправду был главной путеводной звездой, во всей этой жизни абсолютно все было вовсе-то совсем никак нипочем.
Этакие сладострастные мечтатели и в те самые безнадежно мрачные годы великого террора точно также грезили о тех временах, когда светлое добро ласково обнимет всех и вся своими до чего только страстными руками.
То есть, кто-то в своем ярком воображении явно построил тот иной мир, ну а затем и вознес его на самые небеса никак при этом, не обращая внимания, что острые грани существующего будут вскоре обагрены в обильной людской крови и разве что во имя чего-то иллюзорного и блеклого, словно вчерашний сон.
А между тем коли то неземное и чисто завтрашнее счастье некогда еще и впрямь-таки окажется полностью доступно, то разве что на земле весьма надежно же очищенной от всего того донельзя стародавнего треклятого прошлого.
Но данное очищение будет возможно только после того, как из людских душ будет очень ласково и добро смыта вся та чудовищная грязь крайне вот суетливого себялюбия.
Ну а коли кому-то до чего сходу приспичило сколь непосильно разом родить то самое светлое далеко, более чем бездушно при этом, безжалостно убив все, то, до самого неприличия совсем застарелое и убогое нынешнее настоящее…
Нет, именно потому и нашлись те самые чертовски пронырливые прохиндеи, что весьма ведь многообещающе ласково посулили всеми силами враз, вполне полноценно, затем воплотить во все эти наши промозгло серые будни всеобщей задушевной корысти совершенно иные, новые принципы всей той ранее никак и небывалой общественной жизни.
55
Хотя вот, однако, никто тут с тем спорить и близко уж явно вовсе не станет.
Да, сколь сияюще радостное соприкосновение со всяким возвышенным искусством и вправду всецело облагораживает душу человека, делает ее, как есть во многом значительно утонченнее и светлее.
Однако нечто подобное безо всяких излишних церемоний и впрямь-таки от кого-то можно сказать считай, до конца загораживает все, то, как оно есть уж совсем непотребно бездонное царство социального зла.
А до чего еще яростно сместить его с трона вовсе вот попросту никак невозможно раз оно зиждется на всей общественной психологии, а не на тех или иных доктринах не на страх, а на совесть, поднятых на щит в том или ином человеческом сообществе.
И буквально все можно будет переименовать и перераспределить, но главные постулаты общественной жизни при этом останутся точно теми же прежними.
Причем безо всякой к тому нужды подначивать бедствующих пролетариев идти неким совсем другим путем вполне только и означает одевать их в одежды иллюзий, а голод и холод можно будет ликвидировать, только уж со временем снеся все чертоги вконец окаянного невежества.
Ну а всего этого можно будет сколь разом добиться одним только постепенным повышением общей образованности серых масс простого народа.
И оно при всем том еще и должно быть чисто аполитичным, поскольку тех, кто не умеет сам по себе более чем здравомысляще соображать чему-либо, тем или иным довольно откровенным промыванием мозгов, никак ничему вовсе совсем не научишь.
Ну а люди вполне верно умеющие напрягать извилины своего головного мозга во всем разберутся сами, дай им только поистине настоящую возможность стать действительно полноценно же грамотными…
Но те, кто воспитаны в духе праздной восторженности, всегда так хотели буквально разом одолеть крутой подъем, выведя для всего того никак уж совсем незамысловатые формулы во имя всеобщего мгновенного спасения.
И взяли, они все – это именно из книг, где было черным по белому написано, что резкий отрыв от минувших дней явно создаст должные условия для будущего счастья всего человечества.
И понятное дело, что это никак не само по себе блеклая тень жизни – искусство на деле тут было хоть сколько-то вполне виновато.
Нет куда вернее именно те, кто истово исповедуют мнимую самовозвышенность всякого того, кто к нему, как правило, лишь издали и чисто потребительски насквозь утилитарно всею душою причастен.
Причем в наиболее явную опору данной сколь исключительно зыбкой своей позиции, собственно и берется разве что то, что эти люди и впрямь всецело способны всячески ведь внимать ему всей их на самые седьмые небеса божественно воспаренной, светлой и нежно ласковой душой.
56
Однако при всем том им зачастую и близко не суждено, то понять, что буквально всякий тот или иной вычурный слог произведения есть одна лишь та никак нескромная наука выставлять наружу красивое по форме, но вовсе не по всему его истинно величественному и крайне на редкость трепетно духовному содержанию.
Внутреннее, неизменно потребует до чего всепоглощающего чувства явной сопричастности, а не одного лишь того блаженно благостного умиления внешней красивостью самых же различных форм всевозможного человеческого творчества.
А живая и неживая природа, тоже между тем прекрасно умеет творить, что отнюдь при всем том не причина для ее вовсе вот безоглядного обожествления, как это некогда делали наши далекие предки.
Причем природное творчество всегда при этом имеет именно тот чисто свой совсем не поверхностный, а прежде всего как раз именно внутренний и самый элементарный смысл.
Да и творению рук человеческих тоже уж, собственно, вполне надлежит быть как раз именно таковым, а иначе оно будет одной лишь разве что бездонной пустопорожностью в красивой и чисто внешне ослепительно блестящей обертке.
Причем ясное дело, что подобного рода яркие задумки восторженного воображения до чего еще и впрямь неизбежно вредны всем своим псевдоподобием истинным реалиям всего того никак не книжного бытия.
Подсахаренная кем-либо жизнь неизбежно делает реальность куда только более соленой, чем она и без того всегда была несколько ранее.
Жизненная правда слишком уж нестерпимо горька для ее на редкость полноценного своего отображения?
Да, это именно так!
Однако – это одно то доподлинно же честное и откровенно смелое отображение всей той почти бескорыстно безыдейной действительности, и поможет ее когда-либо сколь стояще переменить ко всему тому чьему-либо безупречно вполне наилучшему.
Ну, а все, то сладострастно чувственное приукрашивание весьма пресно и на редкость буднично окружающей жизни разве что немилосердно отягощает все те и без того вдоволь имеющиеся самые обыденные недостатки этой уж нашей современности, что кое-кому с самого-то рождения более чем отчаянно явно ведь опостылела.
57
Причем значительно лучше ее сделать это вовсе совсем непосильная задача для одного только поколения интеллектуально развитых людей.
А все-таки именно сегодня и надо бы хоть чего-либо сделать ради того, дабы для наших праправнуков обычаи военного разрешения спорных вопросов между царствами и государствами отныне весьма уж однозначно когда-нибудь явно превратились в нечто довольно же схожее с теми еще древними папуасскими обычаями поедания своих лютых врагов.
И ведь для всего этого никакая та бесподобно вычурная борьба добра со злом и близко так совсем явно не подойдет.
Поскольку для чего-либо подобного нужно было нечто исключительно же иное, а именно то, что и вправду затем обнажит всю человеческую натуру во всей ее крайне уж неприкрытой (в пределах пристойности) более чем отвратно полнейшей ее явной сколь дикой неприглядности…
Причем наиболее существенная первопричина того, что чего-либо подобное обнажать уж ясное дело, что никому вовсе не охота кроется именно в том, что глянец восторженного героизма или пышной и пылкой чувственности, безусловно, попросту совсем затмевает собой весь мир страданий и страждущих.
Правда, вот зато он до чего безотчетно наделяет некоторых недальновидных стратегов безмерно могучим стимулом к неким самым искрометным и магическим переменам.
И они при этом начинают чувствовать себя чудотворцами и волшебниками, которым как есть, окажется попросту явно предостаточно разве что сколь громко и на редкость раскатисто прочитать те самые вполне соответствующие моменту заклинания, и все действительно нужное тут же буквально-то мигом тогда попросту сходу само собой разом случится.
58
И ведь все – это никак не более чем самое искрометное производное удивительно нежных чаяний, что были настояны на одном том безмерно восторженном оптимизме и сколь слякотно благодушных ожиданиях, куда поболее светлых дней некоей иной, нежели чем она была ранее необъятно широкой общественной жизни.
Однако все – это, оказалось на деле весьма преждевременно, а в точности так и донельзя аморфно и пафосно.
Ну, а для самого безупречного своего воплощения, в жизнь всем этим общечеловеческим устремлениям должно было разом до чего неотъемлемо оказаться сходу так явно основанными лишь на той крайне незатейливой и обыденной житейской правде.
Ну, а вполне достойно ее добыть можно было разве что из буквально-то всякого мелкого сора и совсем неприметно серой обывальщины, вовсе и близко при этом, не брезгуя абсолютно ничем, что и впрямь может кого-либо ненароком до чего бестолково запятнать, а потому и сколь надолго разом запачкать.
А это, в свою очередь, непременно потребует самого непосредственного соприкосновения со всем, тем никак нежеланным и столь, безусловно, весьма ведь прискорбным, что разом уж поднимает в душе весь тот черный мрак сущего отвращения и горя.
Однако, дабы на деле при этом, не мудрствуя лукаво вполне полноценно осуществить те самые наиболее насущные, да и полноценно существенные социальные перемены всецело так должно было и нужно всему тому никак не заоблачно элитарному искусству бескомпромиссно и прилюдно всячески обнажать гниющие язвы всего своего довольно-то современного ему общества.
59
Ну, а всемилостивое и торжественно клятвенное начертание всевозможнейших и всяческих ласковых красивостей общественную жизнь совершенно не украшает, а только лишь и может оно сделать чью-либо душу несоизмеримо стыдливее, а точно также еще и приторно восторженнее.
И право же, слащавая патока прочувствовано пафосного слога душу на куски никому и близко вовсе нисколько не рвет, а скорее наоборот – она-то во всем затем разом и поспособствует всецело как есть слепо безгрешному читательскому самолюбованию.
Причем внешнее удобство изящной формы и есть самое основное отличие литературы, созданной во имя наиболее максимального ублажения читателя, а точно также и буквально во всем до чего еще вздорного затрагивания тех самых безнадежно же отвлеченно мечтательных струн в его душе.
И именно в этом, кстати, и есть истинно суровая разница между настоящей, как правило «кровоточащей» фантазией и всевозможными уловками, зачастую безбожно пытающимися ее хоть сколько-нибудь довольно-то наскоро всецело вот заменить.
60
А в том до чего ярком свете того и всякая былая радость от всего светлого в этой жизни сходу превращается затем в тот явно что универсальный подход сразу ко всему в этой более чем необъятно широкой вселенной, которая довольно-то резко при этом чересчур упрощаться.
И все – это считай исключительно потому что кто-то и близко того вовсе не понимает, а именно, что простота и легкость – это прежде всего величайший успех тех, кто создал для того все действительно нужные условия.
Но для того, чтобы они в точности таковыми оказались, и у тех вот совсем других людей и нужно было вполне ведь суметь разом запачкать белые манжеты и прежде всего грязью, а не чьей-то напрасной кровью.
Но для кого-то все – это совсем иначе и для него оазис неземного счастья он и впрямь крайне так ныне близок, и надо бы только лишь выпрямить согбенный стан труженика и далее все…
И именно для того, между тем и существуют славные теории преображения всего этого мира к чему-то вполне уж наглядно другому путем чисто мгновенного его преображения во что-либо сказочно же небывало светлое.
А именно на этой основе затем и вырабатывается понятие крайне же бесслезной целесообразности, ну а оно, в свою очередь, и приводит к самой колоссальной жестокости, ранее никем и близко доселе не виданной.
