Цунами тоталитарной идеологии
38
Литература мать духовности?
В принципе это ФАКТ, но она ее крестная мать, поскольку человек при ее помощи только лишь получает общее направление пути, но дорогу в жизни он пробивает совсем вот не книжной головой, а вполне житейскими разумом и чувствами.
Да и сама по себе та так и порожденная действительно же достойной подобного названия литературой возвышенная духовность зачастую явно же неизменно во многом превыше ума и сердца всех тех, кто никоим образом никак не был причастен к ее чисто ведь первоначальному возникновению.
Правда все это касается разве что людей прекраснодушно и слепо прямолинейных, а не тех, кто искренне прямодушен, и на редкость смело и благородно будет готов во имя всеобщего блага и впрямь-то рискнуть своей жизнью, а не жертвовать во имя «светлой идеи» совершенно никчемным существованием неких абстрактных и серых простонародных масс.
Ну а в том, как раз и есть та принципиальная разница между теми, кто дорогу к настоящему светлому будущему будет готов уложить своими костьми и тех, кому его разом подавай прямо сейчас на блюдце и уже готовым…
А потому все те до чего безнадежно бессмысленные призывы идти и впрямь, как есть более чем незамедлительно вверх, по пути всеобщего самоусовершенствования есть одна сущая блажь, а также и самая явная отрыжка после той весьма сытной же трапезы.
Ну а заодно и в том самом чисто ведь сугубо духовном смысле речь тут как раз и идет о сущем экстракте радостных прений по поводу сладостно вкушаемых разного рода яств…
Да только вот этот яркий свет оживших книг весь окружающий мир светлее никак уж явно не сделает.
И можно даже сказать, что нечто подобное совсем уж бесславно сгущает тени далекого прошлого, делая их четче и тьма, так и таящаяся в них становится лишь, куда поболее хищной.
Причем сама та весьма так сокровенно дурманящая ласковость прекраснодушных устремлений разом и привлекает, словно мед мух – всяческих дрянных демагогов и они со всех сторон разом уж слетаются на пиршество радостно при этом ожидая на редкость славную поживу.
И, конечно, все ведь при этом только лишь и делалось для тех самых трудолюбивых работников, что всеми силами день за днем мучительно тянули всю их считай, что весьма как есть чисто повседневную лямку.
Да вот, однако, чего тут поделаешь раз каким-либо тем довольно простецки мыслящим людям нисколько не свойственно вдруг подниматься с колен, дабы доблестно устремить свой понурый от всех повседневных забот взор куда-либо вполне еще стремительно и строго именно вверх.
Нет, уж и близко не зачерпнуть им из недр некоего того до чего возвышенного духовного источника даже и самую малую толику всей его разом всецело исцеляющей души волшебной силы.
Да и вообще, весь тот набор необъятных и невероятных грядущих благ был одним лишь самым нелепейшим миражом в знойной пустыне сущего мещанства и по-вселенски безгранично так склочного собственничества.
Обычных людей вообще никак и близко не интересуют сладкие плоды преображения всей окружающей их жизни во что-либо искристо и доморощенно доброе, да и сколь приторно же безоблачно райское.
А главное еще и в той ведь как-никак более чем расплывчато зыбкой и блаженно кроткой дальнейшей ретроспективе.
Уж чего-чего, а их и на той весьма неприхотливо холмистой всеми теми своими естественными трудностями равнине очень даже довольно-то неплохо и сытно вполне еще буднично кормят.
А потому ровным счетом и близко не будет иметь никакого значения, сколько же усилий будет весьма усердно кем-либо совсем вот нещадно разом предпринято, дабы действительно появилась возможность хоть как-то суметь приучить к «альпинизму» слепую и самодостаточную во всех тех сколь низменных и плотских своих устремлениях, вечно чего-то смачно жующую серую людскую массу.
39
Раз она при любом раскладе никуда далее своего любимого корыта и близко-то уйти совершенно не сможет, а впрочем, ничего другого людская толпа буквально ни в жизнь, ясное дело, что абсолютно ведь вовсе попросту и не захочет.
Чехов в своем рассказе «Ионыч» пишет об этом так:
«Опыт научил его мало-помалу, что пока с обывателем играешь в карты или закусываешь с ним, то это мирный, благодушный и даже неглупый человек, но стоит только заговорить с ним о чем-нибудь несъедобном, например о политике или науке, как он становится в тупик или заводит такую философию, тупую и злую, что остается только рукой махнуть и отойти».
40
И все – это вполне неизменно было собственно так и никак иначе, и столь немногое хоть как-либо более чем зримо, считай на деле стало сегодня выглядеть более-менее полноценно совсем уж ведь вовсе именно что по-другому.
Хотя, в принципе, кое-чего разом сдвинулось с той считай что мертвой точки как раз с тем самым весьма благословенным появлением всяческих и всевозможных новоявленных живых картин, чуда технически развитого века – синематографа.
Однако все то, что хоть с какого-либо бока, было касаемо той, как правило, чертовски одиозной официальной пропаганды…
Нет, именно тут само собой, разумеется, все и стало сколь безудержно на редкость во всем еще полностью так совсем уж явно иначе…
Промывать мозги ныне стали, куда и впрямь многозначительно жестче, хотя и поверхностнее.
Да вот, однако, все тут дело было именно в том, что личную душу при этом, считай загодя сходу же отменили мимоходом ее заменив целевым устремлением насквозь пронзенных острием идей восторженно трудящихся масс.
Причем сильнейшее чувственное воздействие тех самых до чего ведь наглядных образов на ту удивительно простую и крайне неказисто наивную душу человека было на редкость четко и чутко подмечено еще, тем далеко никак не вчерашним же днем.
Уже в пору раннего Средневековья духовные поводыри серых и неграмотных прихожан непременно вот обратили самое пристальное свое внимание, насколько жития святых, ярко и красочно расписанные на церковных иконах, более чем неизбежно оказывают весьма значительное влияние на саму душу исключительно невежественного, полудикого человека.
Товарищ Ленин не зря как-то сказал:
«Из всех искусств для нас важнейшим является кино»
Знал он, о чем это именно ему тогда довелось сколь надрывно разом-то прокартавить, поскольку тот первый большевистский вождь всецело являлся, хотя и тошнотворно гнилым, а все ж таки вполне полноценно образованным, зрелым интеллектуалом.
Да, именно этаким образом, то уж всегда само собой ведь и было, а можно сказать и поныне, как есть кино и телевидение есть самый важнейший элемент в распространении какой-либо единственно верной правды.
Причем ничем на деле не опровергнуть сей всецело бесспорный, исключительно аксиомный и весьма же, кстати, простейший жизненный факт.
И, конечно, это как есть верно работает совсем не на одну ту разве что сторону сколь еще откровенно и впрямь всесильного зла.
Поскольку само изобретение воспроизведения музыки и изображения не несет в себе ни зла не добра, а только лишь разве что как есть оно весьма вот свидетельствует о некоей новой эре в истории развития всей человеческой расы.
И всякое живое изображение может быть прекрасным источником зрелой духовности, или расточителем липкой пошлости тут все будет зависеть от одной лишь личной индивидуальности того, кто творчески создает какую-либо аудио или кинопродукцию.
41
Но то, что при этом вполне ведь является чисто железным же фактом так это, как раз именно то, что кинематограф и музыка самого различного жанра и впрямь-то, пожалуй, до чего еще непременно разом затрагивают тонкие струны многих и многих сердец.
Причем им – это и вправду дано, и вовсе-то никак не на каком-либо чисто вот мнимо безликом и полувоображаемом уровне, как это подчас происходит с довольно-то многими произведениями художественной литературы.
Раз, в данном самом конкретном же случае это считай на деле становится истинной явью, причем, в том числе и из-за своей исключительно так конкретной общедоступности всем слоям общества, а не только какой-либо интеллектуальной элите.
Однако при всем том никак нет, никто тут ради одного красного словца буквально-то на корню разом не отрицает, то сколь на редкость широкое и благотворное влияние художественной литературы.
Но при всем том надо бы тут чисто уж сходу верно заметить, что вполне ведь всерьез донельзя нагляднее оно повлияет на сознание всякого человека, разве что коли все ее образы более чем достоверно оживают во всех тех окружающих какого-либо индивидуума праведных людях.
Ну а во всем остальном скорее уж той подчас изумительно хорошей эстрадной музыке, а также и всем тем талантливым, и впрямь-то, разом, берущим за душу фильмам и будет непременно на деле доступно, в той самой доподлинной мере, всецело придать вовсе-то неброско простой и неразвитой человеческой натуре несколько большее совершенство самых искренних чувств…
А как раз по этому поводу им и будет дано хоть в чем-либо явно уж еще поспособствовать, куда как есть значительно большей чистоплотности всех тех всецело обыденных и сколь откровенно простых и повседневных людских помыслов.
И все ж таки иногда (в случае того чисто искусственного насаждения общественных предрассудков любого рода и толка) и может вот медленно, но верно, постепенно же происходить самая явная деградация буквально именно что всеобщего человеческого духа.
Раз уж вместо той большой и светлой правды ему как есть, и впрямь до чего сметливо подсунут дешевую аппликацию в стиле «просто, понятно и доступно всем».
42
И так оно иногда ведь еще случается как раз оттого, что целое учит и вдохновляет ко вполне полноценно реальному душевному подъему.
Ну а те исключительно же рваные клочки расхожих истин запросто затем приучат человека к нигилизму, а точно также и тому почти бессознательному отрицанию природы как сложнейшей структуры, в дебри, которой попросту вовсе нельзя сходу вламываться носорогом.
Ну а коли вообще чего и будет возможно так это разве что довольно-то осторожно расчищать себе путь посреди всех ее бескрайне и по сей день чересчур запутанных зарослей.
И вот чего уж именно пишет по этому поводу писатель Сомерсет Моэм в своем романе «Луна и грош»:
«Неужели, по-твоему, красота, самое драгоценное, что есть в мире, валяется, как камень на берегу, который может поднять любой прохожий? Красота – это то удивительное и недоступное, что художник в тяжких душевных муках творит из хаоса мироздания. И когда она уже создана, не всякому дано ее узнать. Чтобы постичь красоту, надо вжиться в дерзание художника. Красота – мелодия, которую он поет нам, и для того чтобы она отозвалась в нашем сердце, нужны знание, восприимчивость и фантазия».
Да только фантазия та должна быть именно во всем как есть многоступенчато развитой и полноценно творческой, а не сколь откровенно восторженной или совсем бесцельно, умиленно прекраснодушной.
Всякая чувственная сладостность, основанная не на разуме, а на блаженных эмоциях всего-то навсего радость неземного бытия в окружении весьма ласковых чьему-то крайне наивному сердцу иллюзий.
А между тем в тех уж самых тяжких условиях отнюдь никак не сытой реальности всякому высокому духу нужно иметь железобетонно твердую опору на этой и впрямь отвратительно грязной земле.
То есть, вовсе же не у кого явно не выйдет до чего еще гордо парить в облаках праздных фантазий и при этом вполне верно видеть то, что происходит где-то там далеко внизу.
Причем с высоты всего того праздно сытого блаженно несведущего жития-бытия сколь многое подчас вот видеться слишком мелким и ничтожным…
А как раз потому и бесцельно калечить кем-то уже до того вдоль и поперек искалеченные людские судьбы и будет кому-то казаться самым что ни на есть благородным и праведным делом.
Есть люди до чего фанатично стоящие именно за добро, однако никак уж при всем том вовсе не понимающие, что сам этот их исключительно слепой фанатизм буквально во всем намного лютее самого лютого зла.
Да и вообще всякая естественная простота светлого ликом добра может быть выкуплена одним разве что весьма тяжким интеллектуальным трудом, и ему обязательно должно будет оказаться всецело уж до конца так явно продуманным.
Ну а иначе чувство блаженного полета для всего человечества… запросто может продлиться и куда ведь подолее, нежели чем те несколько так каких-либо самых же злосчастных секунд.
43
И всякое то или иное на редкость строгое идеалистическое препарирование всей той сколь повседневно нас окружающей действительности есть сущее же снятие с нее всей ее волосатой и шершавой шкуры.
И главное, именно как раз когда будет она полностью освежевана, буквально всякий человек разом сможет еще вероятно ведь разом оказаться на этой земле чем-либо нисколько вот совсем не нужным и попросту исключительно лишним.
Природа, в конце концов, именно так полностью сжив со света, весь род людской, до чего сходу же сделает из него одно то еще мертвое ископаемое в своих глубочайших недрах.
И совершит она это попросту именно что совсем не стерпя над собой того самого крайне простого тупого насилия, а тем паче дико же беспощадного научно-познавательного измывательства.
Причем, прежде всего это произойдет как раз из-за безнадежно глупой нашей привычки – все, значит, разбивать на куски, дабы затем наскоро склеивать его заново, но во всем непременно «по-своему».
А между тем подобное поведение никак не свидетельствует о некоем явном наличии наивысшего разума, а скорее как раз о полном презрении к самому как он есть инстинкту самосохранения.
Человеческий разум – это вообще, прежде всего, умение идти против всех законов природы.
Ну а это значит, что люди могут сколь запросто и бездумно уничтожать созданное миллионами лет эволюции и считать это великим счастьем прогресса.
А впрочем и вообще кое-кто может только ведь сурово возгордиться всею своей вполне наглядной победой над чудовищной дикостью до чего уж совсем вот нелепого прошлого.
Причем, то самое доселе бывшее над всем и вся безоглядно главенствующим строго естественное – ныне бы надо как есть попросту разодрать в те еще самые мелкие клочья.
Ну а затем и более чем наскоро его весьма успешно как есть мастерски улучшить, потому, как ранее оно было слеплено вовсе вот бессовестно же примитивно и явно наперекосяк.
И кое-кому со всей очевидностью кажется, чем-либо на редкость безупречно достойным и разумным – поначалу так все, то ныне существующее до самого основания под самый корень изощренно разрушить, разбив все уж чьи-либо составные части на всяческие те наиболее мелкие, мелкие его осколки.
Ну а лишь затем и составить в уме самый подробный и до чего же основательный план, как это именно его во всем том дальнейшем более чем посильно переоформить заново в некое единое, разумное, но главное – теперича как раз-таки чисто во всем по-нашенски скроенное целое…
44
И нечто подобное явно находит самое же доподлинное отображение во всей культуре и искусстве, но прежде всего это более чем незыблемо касаемо самых различных аспектов всякой той или иной истинно на редкость вполне разнообразной человеческой натуры.
Раз у нее довольно умелой и верной рукой более чем ведь безукоризненно, считай что наскоро отсекается все, то в ней разом кажущееся несколько чрезмерным и полностью излишним.
Ну а как есть более-менее раскрытыми до самого уж логического своего конца при этом передаются разве что те наиболее наглядные, и самые сколь еще поверхностные черты чьи-либо душ и тел.
Причем в этаком ключе все это кое-кем весьма задушевно производится исключительно ради того, дабы далее вовсе-то затем не составило ровным счетом никакого труда со всех видимых сторон, куда выпуклее в людском характере разглядеть именно те единственные ведь до чего крайне кому-то действительно нужные признаки.
Ну а дабы сколь стояще их распознать, кое-кому и впрямь нужно бы всецело перечеркнуть, то, что чрезвычайно же излишне усложняет всю ту довольно-таки сложную картину мироздания.
А между тем каждый отдельный человек – это целая вселенная и его единственную и неповторимую индивидуальность никак уж нельзя рассматривать как один лишь только тот мелкий болтик в огромной государственной машине.
Ну а единение масс под широко развивающимся флагом борьбы со всею той жуткой скверной чудовищно загнивающего классового общества это, прежде всего создание тех еще чересчур ярких миражей в безводной пустыне…
Правда, понятно, что кто-то как-никак а всецело же захотел разве что только как лучше, а тот самый плачевный результат он уж явно не от нежелания совершить благо, а от общей неопытности и как есть на редкость вот самонадеянного оптимизма.
Хотя на самом-то деле из подобного рода рассуждений и впрямь-таки чисто поневоле получается одна слащавая и гнилая полуправда, в которой более чем многогрешно навсегда утопнет все неискусственное, никем наспех непридуманное, а останутся на самой поверхности одни те весьма остро выпирающие наружу чисто аморфные и исключительно же наилучшие намерения.
И будут они донельзя остро торчать из каркаса убогой действительно именно что те еще кем-либо до чего жестоко же сломанные ребра…
И самой уж заглавной первопричиной всему тому является как раз именно то, что самая настоящая жизнь вовсе не празднична и вполне праведным образом ее ведь следует где-либо отображать именно безо всяких прикрас и визгливых восторгов.
Ну а кроме того и без какой-либо чересчур унылой и крайне назойливой схематичности…
А иногда происходит и то самое попросту невероятно же суровое выпячивание именно тех людских черт, которые до чего явно хотел всеми силами со всем тем мясом для пущей наглядности разом выдрать из всей той повседневно окружающей его действительности их никак не в меру блаженный духом, весьма добропорядочный душка-автор.
45
Яростные устремления гения Чехова по тому сколь еще бескомпромиссному же устранению всех и всяческих ростков праздности из широчайшего поля какой-либо вообще общественной жизни русского общества наиболее наглядно и верно переданы как раз-таки в трех его пьесах.
Причем они-то для всего своего собственного поколения и века отнюдь не являлись ничем, собственно, большим, кроме как теми приторно же страстными агитками, хотя вместе с тем и без тени сомнения вполне так полубезумно гениальными произведениями величайшего искусства.
То есть, весьма же более чем допустимо, что для некоторой части публики они, может, и были одними и только совсем беспримерно виртуозными шедеврами пера великого гения своей эпохи…
Однако в широко открытых и ясных, словно синее небо очах откровенно довлеющего в то самое время большинства посетителей тогдашних театров тем пьесам явно было дано сходу уж разом предстать именно в виде феноменально наглядного подтверждения наивысшей и вездесущей правильности и без того повсеместно витавших тогда в воздухе страстных идей.
А главное, речь тут идет именно о той на редкость безгрешной, а главное – излишне же воинственно классовой справедливости.
Да только идейки те были остры, впрямь-то словно ножи.
Ну а как раз посему и самая срочная чья-либо надобность их весьма ведь изумительно скорейшего прилаживания к суровым реалиям житейской действительности и привела к самым страшнейшим тяготам народа во времена бесконечно долгих лет невероятно чудовищных испытаний и лихолетий советского периода российской истории.
46
И главное, чего еще может быть тут на деле хоть сколько-то уж нисколько никак неясного и непонятного…
Раз демагогии всеобщего трудового сподвижничества был, безусловно, и впрямь как штык же совсем неотъемлемо нужен, как раз тот вот сколь безупречно надежный, и как есть еще успешно и безотказно работающий великий катализатор.
И очень даже искренне жаль, что столько большого таланта было некогда вовсе без пользы истрачено лишь ради того, дабы весьма наглядно и подробно со всех сторон передать всю ту нисколько непотребную словесную фальшь!
Советский лозунг «Слава труду!» – более чем явное чеховское наследие, самое глубокомысленное производное всех его великих пьес.
Однако и другие авторы тоже зачастую ловят один лишь, как он есть лейтмотив современной общественной жизни, но вовсе не саму ее вполне до конца во всем на редкость полновесную суть.
Причем почему-то именно от духовной и физической сытости автора во всем его творчестве затем и проявляется вся эта немыслимо твердая убежденность в той как-никак самой ведь неотъемлемой необходимости до чего уж смело обогатить весь этот мир какими-либо несусветно популистскими идеями добра и света.
И это как раз из-за них Пикассо и нарисовал свою голубку мира, а не отобразил на широком полотне развалины города после той, не дай уж еще Бог некогда на деле приключившейся всесокрушающей ядерной войны.
И это именно Брэдбери в своих «Марсианских хрониках», как и во всем своем творчестве, довольно-то верно предвосхитил весь тот чисто же дальнейший крен этой нашей нынешней цивилизации в сторону самого, как есть полнейшего медленного, но верного чисто техногенного саморазрушения.
47
Причем всякая та неимоверно грубая утилитарная восторженность и впрямь-таки сходу же расхолаживает всю ведь душу современного человека.
И это одни разве что те весьма яркие положительные эмоции, что вполне разом окажутся, полностью настояны на одном лишь том весьма благочестиво мыслящем разуме, до чего еще явственнее сходу отобразят всю полноту человеческих чувств.
А как раз потому, собственно, всем им и должно будет всецело так явно послужить всяческому, как есть только лишь дальнейшему же развитию всей той истинно настоящей и разумной, а не той весьма приторно ласковой духовности.
И вот как именно здраво и умело передает все вышеизложенное автором этих строк великий писатель Иван Ефремов в своем романе «Лезвие бритвы»:
«Уметь видеть, но не пытаться сложить из виденного целое, превратить в реальность, заставить поверить в него силой труда и таланта. Наоборот, они стараются рассыпать целое на крохи. Разбить вазу, чтобы любоваться причудливой формой черепка. Выбрать из живой игры светотени изображения две-три черты, пару красочных пятен и назвать это именем целого, заменяя мудрость собирателя красоты умением анатома. Это неизбежная расплата за разрыв с природой, с ее изменчивой игрой форм».
А впрочем, да, может, то само собой и являет самый верный образец той самой на редкость и впрямь более чем доподлинной правды…
Поскольку на деле есть хоть какая-то вполне уж реальная возможность, что в буквально любой, пусть даже и самой примитивной игре с человеческим сознанием всенепременно порою возникает некое псевдоподобие внешнего развития.
А все-таки на деле смотрелось оно сколь ведь жалко и убого, а потому и близко ни в жизнь, вовсе-то было ему не достичь тех как есть считай изначально всею культурой перед всяким представителем нынешнего человечества отнюдь уж никак не наспех поставленных задач.
48
Однако это как раз искусство, что более чем неимоверно доверху переполнено той еще лучезарной патокой вездесуще приторной слащавости, подчас и вытравливает из самых глубин человеческого сознания фактически издревле в нем имеющейся дикий хаос, да только разве что чисто внешне, а не глубоко изнутри…
Причем это как раз собственно же шлифовке чисто внешних форм сознания ныне и предается и впрямь уж самое максимально первостепенное значение…
А между тем внутри каждого сосуда мысли и сегодня точно также кипит точно тот набор сколь древнейших страстей.
А та ныне уж сегодня существующая культура вполне всерьез занята никак не их весьма вот изощренно суровым укрощением, а разве что самым умиленным распылением истинно вездесущей ангелоподобной сердечности.
Да еще речь тут явно идет как раз о том уж совсем до чего безрадостном насаждении того ведь как оно есть исключительно внешнего благочестия.
И все это к тому же всецело предназначается разве что ради неких избранных, а для всего того остального общества главным критерием, как и во времена суровой первобытности, так и остается одна лишь беспрестанная добыча и собирательство.
И те самые откровенно простые граждане о чем-либо лучшем и светлом почти и не думают, поскольку все их сознание занимает один только быт и точка.
Причем тех самых тупых и праздных обывателей ни на что другое нисколько вот явно уж никак не перенаправишь, зато им и вправду можно было довольно-то многое весьма же слащаво разом наобещать.
Да еще и в таком, собственно, виде как будто бы всему тому и должно было вскоре уж стать считай так полностью естественной частью обыденной реальности, само собой разумеется, фактически как есть попросту, именно завтра.
Причем те, кто разве что самих себя на редкость старательно вычистил от всей грязи окружающей жизни, вовсе не смогут отговорить народ не идти по этой до чего узенькой и скользкой тропинке совсем уж разом еще вполне вертикально вверх.
