Диалог глухонемого со слепцом
Диалог глухонемого со слепцом
Цви Найсберг
Наиболее строгим и вполне ведь веским доказательством той самой и впрямь поистине ни с чем непримиримой правоты моих слов, прежде всего, послужит как раз-таки именно то, что я их вообще говорю.
Один очень претенциозный оратор
1
Полноценно переполненная всеми соками жизни человеческая сущность, руководствуясь теми еще издревле ей присущими – фактически каждодневными – стандартами, попросту никак не потерпит в самой глубине своих искрометно искренних чувств, а тем паче в ее почти незыблемом менталитете даже и признака невероятно безбрежной пустоты нисколько небезызвестного космического вакуума.
Причем всякое, то вполне же исподнее содержание буквально каждой той или иной человеческой души без каких-либо излишних прикрас всегда составляют именно те вещи, что у каждого из нас в его личном детстве были в самой-то непосредственной от него сколь вот на редкость полноценно явственной близости.
Правда, конечно, и вся та сама по себе как оно есть более чем неуемная жизнь, донельзя же беспорядочно и довольно-то активно разом же созидает саму основу для грядущих размышлений, так или иначе происходящих внутри буквально-то всякого на этом свете людского сознания.
Да вот, однако, все те взрослые и зрелые мысли берут начало из того самого ныне подчас крайне ведь весьма и весьма только далекого детства.
И это именно всякое то детское бытие со временем и выковывает из самых зачатков личности все ее довольно-то безыскусно наглядные, и крайне приметные, уж полностью как-никак, а до чего недвусмысленно более чем, как есть всецело определенные контуры.
Однако при всем том сама по себе чисто внешняя сторона души и близко не столь и впрямь на редкость вот более чем вездесуще принципиально важна.
Поскольку наиболее затаенная суть так сказать более чем всеобъемлюще исподнего содержания сосуда чьего-либо сущего же нутра, безусловно, как есть, сколь безукоризненно скрыта за кромешным мраком всяческой той или иной подспудной и обыденной повседневности…
И это от того, чем он, так или иначе, заполнен, и будет затем и вправду зависеть, бросится ли человек спасать чужого ребенка, на которого с бешеной скоростью несется автомобиль с сильно загулявшей веселой компанией, или наоборот – не пошлет ли он кого-либо, дабы с кем-то не тем, эффективно и бескомпромиссно разделаться…
Уж все более чем однозначно, при этом со всею многозначительностью только-то и списав на один лишь тот донельзя скверный несчастный случай.
Чужая душа – довольно-то частенько той еще самой беспросветно черной мглы потемки, и до чего нередко в ней вовсе неизбежно уж и имеется нечто тщательно скрываемое, словно бы в некоем глубоком потайном кармане.
Даже и при максимально близком контакте всегда остается нечто такое, что никак не будет раскрыто полностью и нараспашку, а потому и окажется оно крайне завуалировано, а в том числе и от того наиболее как есть пытливо-остроглазого взора.
Поскольку слишком вот надежно оно в тех самых безумно далеких глубинах души и было упрятано от всех тех более чем нескромно любопытствующих, чужих глаз.
Человек – он собственно оказывается весь, как он есть, фактически на ладони, только при самых уж наиболее экстремальных обстоятельствах, которые при всем том подчас ведь будут попросту как есть, ежесекундно крайне так опасны для самого его физического существования.
И именно подобным образом, а вовсе-то и близко никак не иначе (в момент наиболее величайшей же своей необычайной радости) почти всякий тот или иной индивидуум всецело и раскрывает то, что сокрыто в наиболее дальних уголках его души.
Однако таковым тому быть разве что лишь в то как-никак, а более чем немыслимо страшное время и впрямь-то без тени сомнения разом уж поистине выпавших на чью-либо долю никак ведь вовсе не мимолетных жизненных испытаний.
И это как раз тогда какой-либо индивид сколь полноценно сходу проявит всю свою более чем доподлинно настоящую суть, то есть то заветное, что доселе было в нем весьма надежно сокрыто за всеми теми подспудными, внешними и, попросту говоря, крайне малозаметными факторами до чего только неизменно одеревенелой и невзрачной обыденности.
2
А между тем те довольно-то многие отчаянные передряги, если уж и впрямь, а некогда вполне довелось им совсем неприглядно, вот всласть разом выпасть на чью-либо изрядно прискорбную долю, попросту что набело вскоре сотрут с человека все его, так называемое обыденное лицо…
Ему или ей быть уж тогда именно теми, кто до самого дна подчас порою испил безнадежно бездонную чашу горя, а посему их сердцем и станет, затем заправлять как раз-таки тот чисто внешний, и попросту напрочь выедающий всяческую радость жизни тихий же ужас.
Да и сколь вероятно, что в них чисто сходу тогда разовьется сущая та чисто ведь сиюминутная неуверенность во всяком том, разве что лишь пока явно только грядущем своем завтрашнем дне.
Правда, не то чтобы со всем этим им действительно будет крайне еще как-никак, а и впрямь всецело вот необходимо уж до чего удрученно жить всеми теми донельзя долгими, безмерно томительными годами, а тем более теми нескончаемо длительными десятилетиями…
Однако весьма безукоризненно и безупречно многое будет зависеть как раз от того, а с кем это их на редкость естественным и вовсе безыдейным образом лишь некогда затем сходу сведет великая затейница и шалунья хромая судьба.
Она бывает зла, а бывает добра, да вот, однако нисколько не быть ей хоть сколько-то милостивой к тем, у кого за плечами было до чего только немало тех безобразно страшных лет самого так на удивление разноликого горя.
3
И нечто подобное как раз и надо бы сколь полноценно же сходу верно и вдумчиво осознавать, глядя буквально на все в этом мире крайне невзрачно порою происходящее, откуда-то чисто совсем явно со стороны.
И попросту ведь никак и никому не стоило разом еще уж взирать на все то и впрямь и близко так вовсе неправедно творящееся во всей этой жизни лишь со своей невообразимо высоченной колокольни.
Да только все те залихватски восторженные идеалисты-максималисты, эти яростные потребители для них уж точно как есть всецело же чужого литературного творчества, ничего иного вокруг себя, кроме этих двух наиболее явных цветов, даже и в самой непосредственной близости от себя попросту в упор никогда не увидят и не различат.
Черное и белое – это все, что они хоть сколько-то весьма взвешенно и конструктивно на деле вообще вот способны вполне этак до чего наглядно узреть во всей той исключительно во многом донельзя же разноплановой человеческой натуре.
Причем все, то довольно же искренне яркое, но никчемное, что всем своим пышным цветом сколь объективно кое-кому разом покажется чем-либо ни в едином глазу, вовсе-то ни с какой мере и близко не белым…
Однако коли, несмотря на весь его явный и низменный мрак оно непременно уж сходу так и пройдет перед их внутренним взором, как нечто и близко ведь явно не в едином глазу не черное…
Ну а как раз именно тогда в их-то здравом уме оно отныне и будет вполне отчетливо заштриховано как нечто, без тени сомнения, сугубо как есть строго коричневое…
И все это только потому, что прокрустово ложе чьих-то донельзя трафаретных воззрений обо всей этой нас так или иначе окружающей жизни попросту и близко никак не включает в себя ничего иного, кроме яркого света и нисколько уж вовсе совсем непроглядно бездонной тьмы.
Ну, а также и извечной борьбы между ними, а потому счастье по представлениям подобного рода людей надо бы всеми силами отчаянно же смело всячески завоевывать, а не идти к нему медленно и до чего еще тщательно выверяя при этом буквально каждый свой шаг.
И им-то вообще более чем неизменно разом и кажется, что человек – это попросту та еще бестия, а именно потому его и надо бы чисто уж суровую СИЛОЮ более чем безотлагательно попросту вот чисто принудить к духовному прогрессу, бесцеремонно навязав ему исконно доброе начало, а не пошагово и постепенно, а главное, и безо всяческих излишних рывков медленно и участливо всячески уж развивать его в нем…
4
А между тем тот или иной отдельный человек – это целая вселенная, а потому и подходить к нему со своей собственной никак подчас совсем недалекой меркой УБЕРЕГИ НАС ГОСПОДЬ.
И да бывают страшные разногласия и полные недопонимания, но все это надо преодолевать вполне конкретным и живым диалогом, а не злыми языками часами чего-то там еще чесать у кого-то до чего только весьма далеко за спиной.
И да иные люди ведут себя подчас довольно шокирующе, да вот, однако, действуют они при этом именно что по тем или иным канонам нравственности, кои им во всем полноценно знакомы и безупречно понятны, ну а чего-либо большего от них потребовать пока и в мыслях своих было бы уж вовсе нельзя.
А чего это тогда, без тени сомнения, было бы на самом деле возможно от них и вправду хоть как-либо вот разом еще ожидать?
Ну, так разве что одного лишь – более-менее вполне последовательно верного и праведного соблюдения всеобщих этических норм и законов, строго прописанных в уголовном кодексе…
Да только как-никак, а ничего подобного люди нынче так и млеющие душой и телом от удовольствия в сущем преддверье изумительно сладостного осуществления на житейской практике всяческих розовых снов абсолютно уж попросту явно никак не приемлют.
Ну а потому и кое-кто и вправду готов разом крушить головы тем, кто даже может и ненамеренно попросту чисто же вдребезги разбивает яркий калейдоскоп чьих-либо более чем сладостных, а потому и крайне липких надежд…
И уж вполне реально происходят подобного рода коллизии только ведь вследствие всего того, что как-никак, а сколь еще благочестиво живут некоторые люди в том самом как есть непомерно от нас во всем истинно пока отдаленном идеалистическом грядущем.
И, конечно, дай еще всем нам Бог, чтобы оно некогда само так собой светло же разом и наступило.
Но красочно яркими и до чего сочными о нем фантазиями его приближение точно не приблизишь, а скорее наоборот только лишь разве что весьма подалее отдалишь.
Однако нечто подобное кое-кому объяснить просто невозможно, ибо их страстные желания становятся для них чем-либо сугубо материальным и чисто фактическим.
5
Да и вообще подобного рода баловням благой судьбы неизменно претит та донельзя невзрачная правда, беспардонно уж безрадостно свербящая в их глуховатое ухо именно о том, что все мы, в принципе, дети так или иначе окружающей нас реальности, а книги лишь сколь многозначительно ее обрамляют, причем никак того и не более.
Всех нас блаженных ведет под ручку барыня судьба по одному лишь ей чисто как есть полностью вот заведомо ведомому пути?
Нет, это, конечно, полнейшая чушь!
А все-таки элемент чистой случайности, да и не столь редкой удачи порою является одним из наиболее наиважнейших весь этот наш внутренний мир всецело же верно и праведно формирующих факторов.
И пусть это далеко не каждому через какой-то час с небольшим и вправду ведь предстоит действительно сделать на редкость твердый выбор, который, между тем, за него никто и никогда вовсе не сумеет хоть сколько-то совершить, даже и при самых наилучших ко всему тому благих намерениях.
6
А выбор этот бывает довольно затруднителен, а к тому же порой он до сущего мучения весьма и весьма, безусловно, обременителен, а главное, и совсем уж и близко он явно так непонятен всякому тому, кто смотрит на данного индивидуума откуда-то чисто вот всецело полностью со стороны.
Причем, ясное дело, и близко не сможет тот сторонний наблюдатель взять себе в толк, как и почему тому человеку сколь невыносимо, а подчас даже и физически трудно будет стать на тот истинно здравый путь, по которому верной походкой довольно-то раскованно бредут все ему внешне во всем подобные люди.
Тем более что делают они это исключительно же просто и до чего легко, весело и плавно…
Однако сколь еще многое из того как-никак, а до конца вполне состоявшегося в душе зрелого человека, несомненно, будет зависеть именно от его наиболее первоначального и чисто во всем исходного начала, а вовсе не от того великого царства новых возможностей, что этак-то вдруг пред ним разом приоткрывают невероятно широченные свои двери.
Причем всех и каждого, кто в детскую пору прошел сквозь сущий ад и близко никак не забываемой социальной клоаки, яркий свет чьей-либо чужой души может, в том числе и до чего нестерпимо же всячески еще обжигать.
Но это, правда, должно было быть уж сугубо, как есть относительно временным явлением.
Поскольку главное – выдернуть самую конкретную персону из всего того быта, что довольно-то давно практически полностью для кое-кого еще разом сходу определился, а посему и совсем незыблемо в его сознании он до чего глубоко ныне всячески во всем устоялся как та самая вполне объективная и вездесущая данность.
А между тем подобного рода больших успехов вряд ли, что хоть сколько-то удастся вот полноценно достигнуть именно тем и впрямь-таки явственно самым мимолетным взмахом протянутой руки…
Ну а как раз потому и надо бы сколь уж срочно и начинать изыскивать какие-либо действительно того на деле стоящие альтернативные пути.
Причем, когда есть шанс спасти кого-то того действительно достойного, то всякую сущую брезгливость надо бы как-никак, а попросту временно уж совсем вот начисто позабыть.
Правда из тины грязного людского быта стоит тащить вовсе не каждого, а только того, кто не станет всему этому крайне активно противиться.
И это, конечно, весьма неприятное занятие, но нет ничего хуже, чем просто уж стоять где-то в стороне и тяжко наблюдать за продолжением нравственного разложения и деградации чьей-либо личности.
Правда большинство достойных людей выросших посреди грязи чисто внешних нечистот выберутся из них сами и нечто подобное кто-то, и может сколь громко разом и начать до чего еще самоуверенно и веско же утверждать.
Да это вот действительно именно так и есть.
Однако каждый случай сугубо индивидуален, а потому и вовсе незачем сходу все более чем нелепо всячески обобщать.
То есть, то, что происходит обычно и вообще не имеет ровным счетом совсем уж никакого и впрямь-таки решающего значения, когда все дело тут будет сколь еще явно разом касаться какой-либо до чего безупречно конкретной и сколь донельзя злосчастной чьей-то судьбы.
Поскольку все те довольно-то общие параметры бесподобно ко всем нам более чем несказанно радушной жизни и близко так не всех нас нежно и ласково разом уж сходу хоть с какого-то бока вполне как есть верно, касаются.
Раз вместо чего-либо на деле бесподобно же доброго в кое-кого безудержно и столь безнадежно весьма вот еще отчаянно могут почти ведь с рождения как-никак, а попросту всею той чисто бульдожьей хваткой вцепиться железные лапищи суровых житейских неурядиц.
7
И если у кого-либо в этой жизни все и впрямь сложилось, слава тебе Господи чисто на редкость иначе, чем у кого-либо другого, то разве можно ли будет назвать нечто подобное самым знатным геройством, коли кто-либо, имея свободный доступ ко всяческого рода задушевным благам всего-то, что не преминул ими буднично воспользоваться?
Жить-то себе по-людски, ни в чем том хорошем себе не отказывая – это ведь одно разве что вполне простое удобство, и совсем уж того никак так не более.
Однако никакого того истинно настоящего и блестящего подвига во всем этом вовсе уж не было и нет, а куда скорее то, как есть элементарная заслуга целой череды чьих-либо предков, которые попросту чисто еще загодя подготовили почву как раз именно для эдакой светлой и благочинной жизни.
Да только коли вдруг совсем уж незатейливо появляется нечто такое, что буквально в единый миг, считай, что беспрецедентно сходу нарушит весь мир, и покой чьей-либо и впрямь до чего праведно воспитанной души…
И это как раз тогда сходу и выявляются чьи-то доселе полностью вот до конца скрытые черты, и надо же – все благие намерения по отношению ко всему тому разноликому миру куда-то сами собой при этом сходу растают в сущее небытие.
8
А вместо них непонятно откуда вдруг обнаруживаются черты весьма и весьма уж донельзя отъявленно скотские, и только-то на редкость до поры до времени до чего тщательно прикрытые неким внешним лоском духовно утонченной цивилизованности.
Причем она, собственно, такова и вовсе никак неизменна даже и в наиболее низменных своих проявлениях.
Однако при всем том где-то глубоко, глубоко внутри сколь вполне наглядно нечто подобное в самом уж себе разве что и содержит именно ту критически сдавленную извне цивилизованной оболочкой, значительно вот как есть еще безоблачно здравствующую сущую дикость.
И все же это одни те события, что и впрямь сколь незамысловато и зловредно истинно уж сходу и помешают всему тому повседневно житейскому умилению современного культурного человека, причем как оно полностью так заранее ясно, разве что самим-то как есть только лишь лично собой…
И до чего безмерно вот легко будет чему-либо подобному чисто сходу, и пробудить в его светлом духовном облике черты на редкость ведь никак уж вовсе незамысловато всепоглощающей лютой тьмы.
И подчас именно вследствие этого и образуются затем иссиня-черные чернильные кляксы донельзя-то отъявленно ретивого и крайне же отпетого нигилизма.
А между тем они, как правило появляются как раз-таки из-за диких разочарований всего того сколь наивно же обманувшегося слепыми ожиданиями света…
Однако их бы точно не было, а особенно в таком виде, но кто-то мыслит ослепительно яркими категориями, а иногда нужно бы суметь учесть то, что того кто привык к вечной полутьме они вызывают резь в глазах.
Ну а потому и надо бы общаясь с ним по возможности притушить жаркий огонь своей пламенной души.
И может это как раз тогда и можно будет все-таки добиться некоторой степени взаимопонимания, а то ведь иначе вся ситуация окажется явно похуже нежели чем в случае когда двое человек и вправду будут громко разговаривать на совершенно разных же языках.
Да только весь тот переливисто лучистый и чистый свет в добротно славной душе прекраснодушного идеалиста каких-либо компромиссов и близко никак совсем не приемлет, поскольку ему все и впрямь надо бы именно что разом и сразу…
И вот уж, собственно, разве что поэтому при всем том до чего только весьма и весьма как есть замечательном, что как есть, непременно есть в таких душах, они подчас донельзя бессребренно тянут весь этот мир в пропасть грядущего всеобщего небытия.
И как то вообще может, собственно выглядеть одному только Богу известно.
А все, потому что чья-то весьма отчаянно светлая сущность вовсе-то никак попросту и не имеет никакой по-настоящему твердой основы в вязкой грязи, пока еще, безусловно, во многом отъявленно дикого настоящего…
9
А как раз-таки именно поэтому сколь конкретно и явственно столкнувшись со всеми теми чертовски темными сторонами, всей этой нашей и по сей день безраздельно общей общественной жизни, кое-кто буквально весь из себя на редкость уж безупречно сияющее-светлый…
Причем, ясное дело, что он до чего ярко и красочно выделяется из всей серой толпы необычайно же чистым, и столь проникновенно одухотворенным ликом, а также и близко вот небезгрешною плотью…
Такие люди смело идут вперед со всею удивительно нежною ласкою, устремившись в светлые дали грядущего, и чтобы его весьма посильно приблизить они и впрямь будут готовы пойти на любые даже и самые значительные жертвы.
А потому нет, они и близко ведь явно не станут хоть чего-либо далее стесняться и сколь вдумчиво же разбираться в средствах по достижению всех своих истинно благих, а порой и донельзя блажных целей.
Но разве все дело тут именно в том, что внутри некоторых излишне прилизанных культурой и цивилизацией людей действительно, как есть, вполне таится некое свирепое чудовище?
А этого, между тем, вовсе нет, как нет, да и быть его, кстати, нисколько никак совершенно уж и не может.
Однако вся беда как раз в том, что непременно, а есть в подобных людях некая явная искусственность, происходящая от полностью уж аморфно книжного восприятия, всей той как она ныне есть той еще самой до чего только обыденной жизни…
Добру попросту как-никак, а должно будет поистине радостно вскоре восторжествовать, ну а зло должно быть повержено и наказано, вот уж и все!
Что угодно другое – попросту гнуснейшая и полностью несуразнейшая чепуха!
Те, кто мыслят, собственно, как раз-таки подобным образом весьма ведь слепо разве что только бредут вслед за тем всецело общим для буквально всех их стадным инстинктом, и это одни лишь средства до чего всерьез ныне видоизменились: вместо топчущих ног столь же яростно втаптывающие в грязь слова…
А ярая смелость в ходе претворения в жизнь именно что подобного истово «доблестного» рода действий вполне наглядно обеспечивается разве что совсем уж беспечной и самой безупречной чьей-либо сколь еще явной сущей отдаленностью от каких-либо вообще сугубо конкретных весомых дел.
Двигать людьми-фигурками – это и есть тот самый великий блеск всей этой нашей новой и впрямь чрезвычайно просвещенной эпохи.
10
Да только жизнь одного ли человека или всего человечества в целом может еще статься, и далее будет зависеть разве что от всей полноты амбиций малой кучки совершенно недалеких людей, попросту никак неспособных внимать светлому и большому разуму, а разве что надменно лелеять широкие и изящные, да и весьма изощренные…
Однако вот между тем вполне до чего наиболее повседневные мысли и чувства.
И, кстати, всякого того и впрямь ведь вседозволяющего недопонимания в них как раз-таки, пожалуй, поболее именно что как раз оттого, что слишком-то неизменно они слепо на редкость закрыты буквально для всякого и каждого, в ком попросту нет как нет их собственной «искры Божьей».
И они действительно могут на деле затем оказаться донельзя холодны и упрямы во всех своих беспечно безбожных, полуискренних заблуждениях относительно всего того чьего-либо сколь еще неотъемлемо полностью чуждого им недобра.
Они вот совсем этак вовсе не смогут понять, что свет и тьма никак не являются взаимоисключающими понятиями, и что всякая человеческая сущность всецело зависит от внешних условий своего чисто житейского существования.
А потому чаще всего простой человек и не может являться образчиком зла или добра по своей собственной инициативе…
Он до чего зачастую во многом зависит от окружающих его реалий и если они ужасающи и нечестивы это более чем непомерно, вполне коснется и его сокровенной сущности.
И коли в нем есть явное желание очиститься, то ему в этом надо непременно еще всячески помогать, а не обличать его грязную натуру совсем не жалея на это всех тех сколь еще мрачных красок.
Да и не пытаться разом уж сходу прорваться к его чистой и светлой душе находящейся где-то до чего будто бы глубоко совсем ведь внутри.
Раз надо вот для начала найти уж способ отыскать ключ к замкам его сердца, а не пытаться яростно так его растопить всем пламенем жарких чувств.
Человек, проживший всю жизнь в холоде и мраке совсем уж, не в том сколь явно сходу нуждается, чтобы его тут же, не сходя с места, со всей нежностью трепетно отогрели.
11
И, яснее ясного, что при определенного рода тяжких коллизиях будет, куда вот значительно поважнее попросту сходу повести весьма откровенную и самую уж до чего еще открытую беседу, и главное вполне до конца понятно, чего только ради…
А именно – дабы, в первую очередь, более чем безбоязненно и сурово разом уж обнажить все чье-либо истинно же доподлинное людское начало.
Причем оно действительно может оказаться чисто исподним и с самого детства безобразно загаженным…
Но разве как раз в том вся ведь проблема…
Нет, вся беда, прежде всего в том и впрямь полностью безнадежном (а в особенности, если оно и крайне вот отчаянно настойчивое) донельзя же нечестиво бездумном ковырянии в чьих-либо так и оставшихся детскими дырявых подштанниках…
Поскольку то, что там в них внутри, может разве что чьи-либо руки довольно же надолго серьезно испачкать.
Ну а действительно выгрести все тамошнее содержимое…
Нет, ни у кого и близко не будет к тому буквально-то ни малейшей вообще ведь какой-либо явной возможности.
Совсем другое дело холодный и чисто логический анализ чьих-то чужих несчастий без участия сердца и души и это как есть нечто подобное и может позволить найти нужную точку приложения, чтобы хотя бы вот попытаться вызволить чью-то души из глубокой темени и мрака.
Причем если не заморачиваться подчас вовсе и не нужным человеку сочувствием, а прежде всего, помочь человеку построить ступенька за ступенькой лестницу наверх к свету из тьмы его одинокого и скверного существования, то, как раз тогда и можно будет говорить о чем-то настоящем.
