Дава в заснеженных горах

Три собаки лежали у ворот и грелись на солнышке. Повиновались они безупречно: тут же вскочили и подбежали к нему.

Братишка Хуан присел на корточки, подтолкнул меня к собакам и объявил им:

– Это Дава! Ваш новый приятель. Теперь он тоже будет жить здесь, на заставе. Так что дружите с ним и не обижайте друг друга!

Собаки не очень приветливо зарычали в ответ.

– Эй! – нахмурился братишка Хуан. – Так нельзя, он свой! Давайте жить дружно. Лежать!

Он указал на черно-белую собаку:

– Знакомься, Дава. Это Ламу, что значит «фея». Она единственная дама на нашей заставе, так что обходись с ней галантно.

Я завилял хвостом:

– Привет, сестрица Ламу!

Ламу была красавицей: от носа до хвоста ее покрывала черно-белая шерсть, а по бокам головы до самой шеи, точно девичьи локоны до плеч, свисали мягкие длинные уши. Она смотрела на меня сверху вниз, а мне, чтобы видеть ее, приходилось задирать голову. Ее большие глаза цвета крепкого чая глядели ласково, и я успокоился.

Затем братишка Хуан указал на черно-рыжего пса:

– А это Найя. Это значит «горный баран». Молниеносный, как стрела. Будет тебе старшим братом!

И я опять завилял хвостом:

– Привет, братец Найя!

Найя смерил меня надменным взглядом. Сам он, конечно, смотрелся очень мужественно: все его тело – и шея, и грудь, от лап до стоячих ушей – было рыжим, и только спина – черная, как если бы он набросил на себя плащ. Еще у него были длиннющие задние лапы: мощные, мускулистые, и правда, как у баранов, скачущих по горам. Я замер от восхищения.

Наконец братишка Хуан указал мне на темно-коричневого:

– Ну а теперь разреши представить: перед тобой – сам почтенный Сэнгэ! «Сэнгэ» означает «лев». Он ваш вожак, понятно? Этот господин служит здесь куда дольше меня, так что я и сам при встрече с ним отдаю честь!

О вожаке братишка Хуан говорил с особым уважением. Перед Сэнгэ я завилял хвостом еще энергичнее, давая понять, что готов выполнять его указания.

– О, почтенный Сэнгэ! Я буду послушен тебе!

Из всей троицы Сэнгэ был самым большим и крепким. И как по мне, был похож скорее на бычка. Глаза круглые, как у теленка; широченный нос с гигантскими ноздрями похож на гору, пронизанную двумя тоннелями. Спина такая широкая, что хоть спи на ней, как на кровати. Но уж темпераментом Сэнгэ и правда походил на грозного льва. Клыки торчали в разные стороны, и стало особенно жутко, когда он клацнул ими, демонстрируя свою свирепость. Да, у нас, собак, зубы действительно растут как попало. Не зря же китайцы говорят: «У бурной речки берега петляют, точно собачьи клыки».

А Сэнгэ все смотрел на меня, тяжело и сурово, как бывалый вояка на новобранца.

Тишина затягивалась.

Первой растопила лед Ламу и завиляла хвостом мне в ответ. Ее хвостик был изящен, как веер. Вслед за ней закачал хвостом и Найя, будто размахивал вправо-влево короткой, но крепкой дубинкой. Уже совсем не так приветливо, как Ламу, но все же вполне по-дружески. И только Сэнгэ оставался неколебим, как скала: хвост недвижен, а выпученные глаза буравят меня насквозь.

И тогда я протявкал ему:

– Не стоит меня недооценивать! Я пока еще маленький, но когда вырасту, еще всем покажу! Мама говорила, что я не простой щенок!

Сэнгэ, презрительно пощелкивая кривыми клыками, описал вокруг меня пару кругов. «Ладно, ладно», – бормотал я про себя. Ты старше, значит ты круче. Не хочешь вилять хвостом мне в ответ – не надо. Главное, не рычи…

Братишка Хуан потрепал меня по голове:

– Ничего! Скоро свыкнешься… Старые вояки все такие!

И рассказал мне историю каждого из моей новой собачьей семьи.

Первым из их троицы на заставу попал Сэнгэ: его привезло начальство. Его отцом был пес гарнизонного штаба – чистокровный красавец из немецких спаниелей, а матерью – тибетский мастиф из деревни неподалеку. Всего у них родилось три щенка. К тому времени на заставе померла от старости собака по кличке Аху. Без нее солдаты стали чувствовать себя неуютно: при каждом сборе на плацу словно кого-то недоставало…

Узнав об этом, командир полка во время очередной проверки привез на заставу самого крепенького из трех щенков. Сэнгэ тогда исполнился ровно год, но выглядел он весьма устрашающе, за что и получил кличку «лев».

С тех далеких дней Сэнгэ уже проводил в запас целых два поколения бойцов, и братишка Хуан почтительно называл его «ветераном». Да, этому страшилищу удалось заполнить собой пустоту, образовавшуюся после смерти Аху. Благодаря мощной туше и сообразительности Сэнгэ быстро стал всеобщим любимцем.

Кто бы мог подумать, что всего через год застава обретет еще пару новых питомцев? Сперва бывший командир отделения с солдатами наткнулись в дозоре на Найю. Тот был мелкий, тощий и грязный с лап до головы. Завидев в лесу военных, которые сели подкрепиться сухим пайком, он осторожно подошел поближе и устремил на них полный надежды взгляд. Командир пожалел голодного пса и протянул ему половинку сосиски. Проглотив ее, пес сразу увязался за командиром и не отставал от них до самой заставы.

Тогда солдаты решили:

– Ладно! Зачислим его в нашу часть – будет у Сэнгэ товарищ.

Но пришелец улегся за воротами заставы и ближе подходить не собирался. Он вел себя очень бдительно: только окликнешь – тут же отбегал подальше. И лишь через несколько дней, убедившись, что людям в зеленой форме можно доверять, сам зашел на территорию заставы. Сэнгэ покружил вокруг новичка, принюхался и ткнул его носом в нос, принимая в сожители.

Третьей появилась Ламу. Нашел ее тогдашний командир первого отделения во время поездки в штаб по рабочим вопросам. Он довез собаку до штабной санчасти, где ей наложили повязку на пораненную лапу: кровотечение никак не прекращалось. Сперва он хотел оставить бедолагу в штабе, но та, увидев, что ее спаситель уходит, тут же поползла за ним, и рана снова открылась. Было решено забрать ее, еще совсем крошку, на заставу. Всего за полгода она превратилась в настоящую красавицу, поэтому командир и дал ей тибетское имя Ламу – «фея».

Теперь, узнав истории своих старших, я чувствовал себя уверенней. Оказалось, все они были приемышами: никто не жил на заставе с рождения, всех «зачислили» извне. Но, безусловно, они появились здесь раньше меня, и уже потому считались «старшими». Что же, буду относиться к ним с уважением, а там, глядишь, и подружимся.