Никто не хотел уступать

Я села за стол. Мама же старалась, готовила. Хотя больше всего мне хотелось упасть на пол и плакать! Ну что же за мужики мне достаются! Один недоделанный, второй переделанный. Ну как так-то? А я то что творю? Ведь меня с самого начала предупредили, чтобы не мечтала! А я бегу по любому зову. Правда и он мне ни в чем не отказывает, только мне от этого не легче! Плохо мне так, что хочется сдохнуть, вот прямо сейчас! И он же знает это, и все равно продолжает издевательство! Можно же прекратить общение, но нет. Все равно найдется причина, по которой мы встретимся и кинемся друг другу в объятия! А потом я буду рыдать под одеялом! Зачем мне это? И тут я услышала мамин голос.

– Галя, а этот Дима женат?

– Нет, мамочка, не женат. Только это ничего не значит.

– Почему?

– Потому что. У него дырка в голове.

– Это как?

– Обыкновенно.

– Галя, я ничего не поняла.

– Ну во-первых, мамуля дорогая, вспомни, у меня двое детей, фиг знает от кого, и в добавку к этому нет ноги.

– Ну я то об этом знаю. Но вдруг.

– Ни в этот раз

– А что, так и сказал?

– Он сказал, что не собирается женится вообще.

– А почему?

– Потому что не хочет.

– Почему не хочет?

– Мама, он тебе свой телефон оставил?

– Оставил.

– Позвони и спроси.

– Галь, ну скажи, он классный мужик?

– Да, мама, он классный. Тебе то он все хорошо сделал?

– Так классно, что я и не ожидала! И палату двухместную выпросил, и обследовали меня от макушки до пяток, и назначения были классные. И я прямо помолодела на десять лет. Я даже ему коньяк купила!

– Взял?

– Я знала, что не возьмёт, в машине оставила.

– Молодец. Догадливая.

– И что с ним не так-то?

– С Димой что ли? С ним все не так. Он вылечит всех, тебя, меня, моих детей, Витю, но женится на мне он не будет.

– Совсем ему не подходишь?

– Мамааааа! Ты то хоть не рви мне душу!

– Ладно, больше не буду. Только ответь на один вопрос. Нет, не на один, на два.

– Спрашивай.

– С чем он в психушке лежал?

– Он алкаш, мама

– Такой же как Витя?

– Не знаю, не видела. Второй вопрос давай.

–С Иркой что?

– Сказали в ближайшее время.

– Кто сказал?

– Димина мать

– Ты веришь ей?

– Верю.

– Тогда будем ждать.

– Витька приходил?

– Да, вчера

– И что?

– Я ему дверь не открыла.

– Откуда знаешь, что он?

– В окно видела.

– Долго стучал?

– Минут десять. Потом к Насте пошел. А меня же сколько дома не было? Нечего Насте ему было сказать. Быстро ушел.

– Значит явится сегодня к вечеру. Я сбегаю пока к методисту, а то придет, другие заботы будут.

– Беги. Учится надо. Тем более осталось чуть- чуть.

Я переоделась и рванула в институт. О чем я думала, пока ехала? О нём. Ведь можно же было выйти на рынке и пойти в институт через Диму. Я точно знала, что он дома. Как я хотела к нему прижаться, не смотря на то, что расстались мы с ним всего три часа назад! Как же меня тянуло к нему. Какая учеба? Какой диплом? Какие методички? Какие контрольные? В мозгу ярким пламенем горело имя ДИМА. Господи, дай мне терпения! Потому что Дима, это дорога в никуда. В принципе так же, как и Витя. А где взять дорогу, которая приведет туда, куда мне надо? А нет ее. Потому что даже я сама не знаю, куда мне надо.

Я взяла себя в руки и проехала до автовокзала. Ура. Получилось. Перед дверью института я наконец то стала думать об учебе. Потому что надо. Потому что до защиты осталось месяцев восемь, а у меня в голове что? Ласки и поцелуи? Быстренько перестроилась и пошла слушать лекцию о дальнейшей учебе. Лекцию мне, конечно, прочитали. И даже маршрутный лист нарисовали. Что, где и как взять сегодня. Кто из преподавателей за оценки берет и что берет? Кто принимает досрочно. Кто как принимает. Что надо учить, а что достаточно почитать, и все будет хорошо. Я все запомнила и пошла реализовывать.

Через сорок минут я добыла все методические материалы, получила все учебники, как могла упаковала их. Я вышла из дверей родного института и села на лавочку под памятником Ленину. Вот как Ленин здесь оказался? Здесь же сельхозинститут, а не академия ленинизма. И не успела я сесть, сразу в голову мне полезла всякая ерунда. Например то, что на трамвае можно доехать до Димки, а он увезет меня с моим грузом до дома. Когда же он покинет мою голову? Да, когда я рядом с ним, я просто в раю. Но это обычно в разы короче, чем ад, который наступает в тот момент, когда мы расстаемся! Я поняла, что надо бежать от этих мыслей и побежала к автобусу.

До остановки я, конечно, добежала, и тут силы у меня закончились. Я села в автобус и поняла, что устала, как собака. Нет, не конкретно от того, что тащила книги, а просто от этого дня! Да и что скрывать? Все соки из меня ещё утром выпил Дима. Герой моего романа, самый лучший из мужчин. Но каким бы он не был, он прочно засел в моей башке, и не собирался ее покидать. Я беспрестанно думала только о нем. Больше ничего меня так не волновало, как этот персонаж. От мысли о том, что я его больше не увижу, мне становилось страшно и хотелось плакать. И сидя в автобусе, я думала не о том, как я буду готовиться к сессии, а о том, что бы такое придумать, чтобы опять оказаться рядом с этим врачом.

Вот с такими мыслями я пришла домой. Какая учеба? И я решила навести дома идеальный порядок и идеальную чистоту. Мысли, конечно, местами отходили на второй план, но покидать мою голову они не собирались. Я отвлекалась, когда переключалась с мытья полов на мытье окон, а при однообразной работе в моей голове главенствовал Дима. Все думы и мечты были только о нем. Очнулась я уже в темноте, когда, приведя квартиру в идеальное состояние, перегладила все белье, которое нашла, перестирала все, что можно было постирать. Спать я завалилась с чувством выполненного долга, и счастливая от того, что Витя не пришел.

Утро наступило по расписанию. Со своим горем я пережила ночь, поэтому было легче. Дима присутствовал в голове, но прятался куда то, когда я открывала учебники. Поэтому второй день дома я посвятила написанию контрольных и рефератов. Так как я просто глушила мысли о Диме, производительность труда была фантастической. К вечеру я прямо пританцовывала, глядя на то, что я успела сделать за день. Ну а потом я переместилась на кухню, и наготовила всего, что только можно было наготовить из имеющихся продуктов. Вити снова не было. А Дима в голове присутствовал. Хоть реже, чем вчера, но отсвечивал.

Витек явился вечером третьего дня. Подумать только! Без скандалов, без претензий, с подарками и улыбкой беззубой. Я сильно не стала рисовать радость на своем лице, и так тошно, а тут еще строй из себя любящую жену. Трезвый, правильный. Мне тогда было очень интересно, он точно не пьет, или не пьет только рядом со мной? Но я так и не узнала об этом, и склонна думать, что он все-таки держал себя в руках. Где взял силы? Не знаю. Но теперь догадываюсь. Но теперь это точно не важно и не имеет смысла. А тогда я, сидя за столом, мысленно привыкала к тому, что теперь рядом со мной будет этот мужчина, и сейчас мы пойдем спать. Вместе.

Но в кровать я не торопилась, ну понятно почему. Вдруг этот товарищ захочет проявить любовь к матери своих детей? Я это конечно переживу, но не очень хочется этого контакта. Вернее, совсем не хочется. Потому что после рук хирурга чувствовать на своем теле Витины ручки крючки, это надо было настроиться. Да просто лечь с ним в одну постель для сна для меня сегодня будет сложновато. Может уйти и заснуть, пока они милейшим образом беседуют с моей мамой. Ведь Витюшке этот и.н.т.и.м, как рыбе зонтик, может и будить меня не будет?

Я потихоньку удалилась, усыпила Ольгу, и попутно заснула сама. То ли стресс на меня так действовал, то ли страх. Что в принципе одно и то же. Но Витек то тоже хотел каких-то гарантий, и прекрасно знал к чему я очень не равнодушна. Он наивный только не знал о том, что до него, буквально три дня назад, меня ублажал Дима, лучший из лучших. И конкурировать с ним Витюшке, вообще не имело смысла. Поэтому он, когда до него дошло то, что меня давно нет за столом, помог моей матери убрать все со стола, и почти побежал в койку исполнять супружеский долг.

Ему же нужна была моя благосклонность. Во-первых, потому что теперь я была его личной кубышкой и гарантией сохранности финансов, а во вторых, я была гарантией его жизненного комфорта. Поэтому, как он считал, надо было срочно меня осчастливить ласками. Но я уже спала. Но тогда это не могло его остановить. Он же знал, как я реагирую на приглашение к и.н.т.и.м.у. И он приступил, осторожненько, с перерывами. Но я же заставила себя спать, поэтому особо просыпаться не хотела. Но он старался. Как мог.

И в полусне я включилась в этот процесс, и все пошло по накатанной. Но тут случился сбой. В самый ответственный момент, я, как всегда, закричала. Но совсем не то имя, которое ожидал услышать Витя. Проживая волну восторга, я, забывшаяся во сне, посвящала благодарность Диме. Но. Как только я произнесла это имя, я мгновенно проснулась и поняла, что сотворила. И замерла в ожидании наказания. Ну заслужила же! Знаете что? Наказания не последовало. Витя сделал вид, что не слышал этого. Ну а я то не презентовала свое просыпание. Типа покричала во сне. Может он думал, что я не поняла, что сотворила? Но ему точно было выгодно это перетерпеть. И он это сделал. А я вела себя как мышь, но удивилась.

Витя спал, а я ждала наказания. Я так привыкла. Ни фига се че сотворила то! Это же самому тупому понятно, чем я занималась! И тем более, с кем я занималась! Я протряслась полночи. Не из за того, что ждала наказания прямо сию минуту, а потому что думала, что это наказание последует утром. Одно дело догадываться о том, что у тебя растут рога, но совсем другое дело, быть уверенным в этом. Тем более Вите. Ведь, по его словам, он же прямо настоящий мужик, а настоящему мужику никак не положено рога носить! И тот, кто эти рожки заставил расти, обязательно будет наказан! Это я так думала! Потому что мне казалось, что Витя мужик.

Поэтому утром я подорвалась ни свет, ни заря, завтрак ему накрыла, в глаза заглядывала, ждала, хвостом виляла. Ждала наказания за блуд и р.а.з.в.р.а.т. Но никаких примет бури не было. Но я все равно была наготове. Потом я стала размышлять над происшедшим. Может он заспал все это? Но он же не пьяный был! Или не слышал имени, которое я успела повторить два раза? Да ну, я же знаю с какой громкостью это делала! Это нельзя не услышать! А почему меня тогда простили? Как это могло случиться? Почему он спустил это на тормозах? Такого не может быть, потому что не может быть никогда! Но это же было?

Спустя годы я пойму, что Вите, по сути, наплевать на то, с кем я сплю. Но если я решилась на это, я должна это сделать так, чтобы никто не знал. А он это переживет. Эта сторона супружеской жизни для него не была ценной. Не знаю, что уж конкретно думал о физической измене. Моей, конечно. Но вот за измену я никогда не огребалась. Хотя в тот момент я первый раз прокричала в самый ответственный момент чужое мужское имя. А сколько еще будет этих разов? Не пересчитать. Но лишь один раз мне прочитают лекцию на тему моего ужасного поведения. Да и то потому, что я изменила так громко и ярко, что знали почти все окружающие.

А в тот момент я еще не понимала, что это для него не важно. Вот если бы моя касса переехала в дом к другому мужику, он бы задумался, а может быть и поскандалил. Но это не точно. Скандал, наверное, случился бы наверняка, если бы я его жратву скормила другому мужчине. Вот это бы его вывело из себя. А мои загулы, не важно с кем, его не раздражали, вообще. По крайней мере, я этого не увидела ни разу. Хотя, он прекрасно знал, что девушка я не очень жадная, и, если мне понравился мужик, я не буду особо сопротивляться. Но это все я пойму несколько лет спустя. А он будет пытаться манипулировать, используя именно это мое качество.

Но это будет еще не скоро. А в тот момент я все-таки ожидала наказания еще дня два. А потом поняла, что наказания не будет, и вроде как стала привыкать к новой реальности. А что мне приготовила новая реальность? Все, как всегда. Смену у плиты, суету по дому, мою личную подготовку к сессии, и еще отслеживание действий железной дороги, ведь от квартиры я не собиралась отказываться. Но, а Витек на тот момент, если сказать на современном языке, работал вахтами. То есть на шабашках. Его друган Вова искал того, кому нужно было срочно что-то построить, и потом они вдвоем или втроем кидались на стройку.

Обычно это было в ближайших бурятских деревнях. А Витя сейчас был трезвым, и поэтому конфликтов с бурятами у него не возникало. Опять же, при всем моем негативном отношении к нему, строить он умел все, что можно было построить, из любого строительного материала. И если бы у него были мозги, еще в те годы можно было раскрутиться и создать строительную фирму. Но мозгов у него не было. Именно предпринимательских мозгов. А еще он никак не переживал за свою репутацию, в любой момент он мог бросить то, что делал, и ему было плевать на подписанные договора. Понты ему дорого обходились. Вернее мне. Я же кормила его детей.

А скандалы в то время, не важно где, на работе, дома, стали неотъемлемой частью. Догадайтесь почему? Да потому что он действительно бросил пить. На силе воле. А что может быть страшнее сухого алкоголика? Жены бросивших через себя, знают, как меняются эти люди. И я узнала. Хотя, для меня, сильно ничего не изменилось. Но я изначально думала, что бросивший пить Витя, будет другим. Ничего подобного. Пьяный псих Витя, превратился в трезвого психа Витю. А крайней, конечно, была я. Если он не давал мне оплеухи, он изводил меня морально. Так он компенсировал отсутствие алкоголя.

Когда Витек находился дома, жизнь моя, как всегда, превращалась в ад. Тогда мне казалось, что я сама во всем виновата. Там не убралась, здесь белье не успела погладить, не успела добыть продуктов в нашем голодном городе. А сейчас то я просто понимаю, что он просто не умел жить без скандала. Ну вот так видимо жила его семья. Он то больше ничего не видел, с чего он будет добрым и внимательным? Но мозгов у меня было маловато, поэтому шелестела я всеми юбками, лишь бы угодить своему господину. Он как был для меня богом, так и остался. Он мог и пощечину дать, и просто устроить истерику, а я терпела и молилась, чтобы пронесло.

Зря молилась, не проносило никогда. Куда ему было девать свои алкогольные психи? А психи были серьезные. Я, честно говоря, не понимаю, как он сдерживал себя от алкоголя, но догадываюсь, что за мой счет он перенес это вхождение в трезвость. Мне удивительно, как я это все пережила и не умерла от стресса, не залезла в петлю, не вскрыла вены. Откуда силы брала я в то время? Мало того, что днем мне покоя не было, главное шоу начиналось тогда, когда нормальные люди готовились ко сну, чтобы успеть отдохнуть, для восстановления сил и вступления в следующий день.

Я вставала рано, потому что и купить что-то надо было успеть, и еды приготовить, которая поглощалась ведрами. Еще была Оля, которая требовала внимания, хоть и не так много, как другие дети. Кроме всего прочего были еще бытовые проблемы и учеба. За день я так уставала, что ждала ночи, как манны небесной, чтобы отдохнуть от жизни, от забот, и от Вити в том числе. Я засыпала мгновенно. Но это не имело значения. Отдых мне не грозил. Потому что в этот самый момент у Вити появлялось желание либо утроить мне скандал, либо разбор полетов. А уж разбирать завсегда было что. Ведь по его версии я была главной неумехой России.

А что ему было не разбираться после заката? Он ведь, в отличие от меня, спал до обеда, и целый день жрал и давил диван. Сил набрался, темы для разборок придумал, можно начинать. Как только он был эмоционально готов, его мерзкий голос сквозь сон пробивался в мои уши, или просто вливался в мой сон. Но он же мог просто пробубнить свои претензии, и отстать от меня. Но так ему было скучно. Ему нужно было, чтобы я открыла глаза и слушала его мерзкие речи. И я, у которой вообще не открывались глаза и не работали мозги для того, чтобы как то воспринимать этот мир, вынуждена была снова проснуться и внимать господину.

Это могло продолжаться часов до двух, до трех, он просто кайфовал от того, что я засыпала, и меня можно было привести меня в себя просто пощечиной. Замечательное средство! А как мне то нравилось! Но в итоге наступал момент, когда я уже и на пощечины не реагировала. Я просто спала. Думаете его это смущало? Да ничего подобного. В этот момент он просто мог меня сбросить с кровати. Я улетала на пол, просыпалась и не могла понять, что со мной происходит. Но потом по продолжению речи догадывалась, что продолжается мое воспитание. И что-то мне казалось, что он не просто издевается, он мстит мне. За то, что кричу не то, что положено.

И еще какое-то время я все это слушала, сидя на полу. Но всему приходит конец. И Витя успокаивался во второй половине ночи. Иногда переключался на чтение, или засыпал. Если он читал, я тихонько засыпала на полу, благо там лежал коврик. Если он засыпал, я заползала на край дивана, и впадала в небытие. Почему небытие? Потому что в любой момент ждала гадости от этого мачо. Мне тогда казалось, что, если я когда-нибудь увижу его мать, Дуську, я так же, как ее сын, настучу ей по лицу. А потом я поняла, что это уже сделал Витя, давным-давно. Именно поэтому он и ко мне так относится. Мать позволила превратить себя в рабыню.

Но наконец то наставал красный день календаря, и Витек наконец то уезжал в какую-нибудь деревню строить коровник, или телятник, или управу. Я молилась, чтобы все это продлилось подольше, и от радости спала два дня. Наконец то меня никто не трогал, не шпынял, и не требовал вообще ничего. Наступала совсем другая жизнь. Человеческая. Я наслаждалась этим, и все мне было в удовольствие. Но мое состояние портил страх. Страх ожидания. Я ждала этого монстра каждый день. Это был самый большой минус. Но с ним приходилось жить.

Вот и не понять было ничего про мою жизнь. То ли живу, то ли боюсь. И самое обидное было то, что я понимала мерзость всей этой ситуации, и ни грамма мне это не нравилось, да какое там нравилось, меня это напрягало. Если бы я не была такой упертой в желании иметь рядом кого угодно, лишь бы в штанах, то я бы уже в тот момент завершила это сожительство. Но перспектива сплетен и осуждения пугала меня еще больше, чем Витя. Почему? Меня и сейчас это интересует. Кто навязал мне это равнение на тех, кого ни о чем не спрашивают? Не знаю. Скорее всего те, кто был рядом. Конкретнее сказать не могу. Не знаю.

Ну а в тот момент я впадала из крайности в другую крайность. Витя уезжал, я два дня спала и перенастраивалась. Просыпалась обновленной и бодро бралась за текущие дела и делишки. А они были. И они были только мои. Потому что в партнеры я выбрала себе безвольную и примитивную человекоподобную особь. Сейчас то я это точно могу сказать. Он ничего не решал никогда и нигде. Он всегда прятался за мою хрупкую спину. А потом, постфактум, вылазил из своего укрытия, и присваивал себе все мои победы, большие и маленькие. А я не возмущалась, я была готова на все. Лишь бы меня не сильно щемили, и проживали рядом со мной, создавая иллюзию почти идеальной семьи.

Вы даже не представляете, как красиво это выглядело со стороны! Ведь этот подлец на улице, поддерживал меня, чтобы я не упала, бежал забрать у меня сумки, называл меня:"Галочка, Гала". А дома он вздергивал меня на дыбу, и наслаждался моими воплями и стонами под этими пытками. Его это вдохновляло. Так он чувствовал себя мужиком. По-другому он не умел, и не собирался учится. Но опять же, кого винить, если я сама позволила загнать себя под плинтус. Я сама не ценила себя, и не хотела понимать, что Витя и не жил никогда так, как рядом со мной. Мне даже сейчас кажется, что он тогда впервые спал на белых льняных простынях.

Но вот он уехал, я отоспалась, успокоилась, вылежалась, и побежала выяснять что-нибудь про квартиру. Потому что сильно много я туда вложила, чтобы все это бросить посреди дороги. А дорогая ВСЖД написала мне гарантийное письмо и забыла про меня. Все это было написано на лице у секретаря. А по гарантиям, они должны были каждый месяц сообщать мне, какие дома достраиваются, какие начали строить, чтобы я могла сказать адрес, который меня устроит. Я понимаю, что секретарь то не при чем, и выяснять отношения с ней я не собиралась. Но пришлось бежать к Николаю Михайловичу, чтобы накатать претензию. Чтобы не забывались.

Еще несколько дней у меня ушло на то, чтобы получить вызов на сессию. Я сдала все контрольные, рефераты и курсовые. Все. Все текущие проблемы были решены. Кроме одной, самой больной, и самой главной. Освобождение моей младшей дочери. По идее, уже на днях она должна была вернуться домой. Так пообещала Юлия Борисовна. Не верить ей у меня не было повода. Условия нашего договора я выполняла. И я уверена в том, что она знала о том, сколько времени с момента заключения этого самого договора я провела с ее сыночком. Поэтому претензий у нее ко мне быть не должно. Ждать? Или позвонить?

Проще конечно было позвонить Диме. Я точно знаю, что он бы по первой просьбе сходил бы в соседний подъезд и узнал обстановку. Но я боялась. Боялась услышать его голос, боялась побежать к нему просто по намеку, и опять тащить себя за уши из озера плотских утех и душевного покоя. Я же не железная. Сколько можно повторять боли? Лучше перетерпеть. Подожду еще неделю, а потом позвоню Юлии Борисовне, и в конце концов схожу к ней в гости. Ну будет же повод. Она обещала месяц. Напомню ей, что месяц прошел. Но надо найти себе занятие на неделю, чтобы не сожрать себя собственными мыслями. И я нашла занятие.

Занятие было совершенно не свойственное мне. Но зато долгоиграющее, и отвлекающее. Да и вроде полезное. Соседка, которая работала в лаборатории по болезням птиц пришла с предложением. Оказывается, их партнеры, колхозы или что там тогда было, снабдили их сельхозпродуктами чуть ли не даром, но даже после того, как все себе набрали и огурцов, и помидоров и капусты, осталось всего до фига. Поэтому нужны банки, и можно прямо у нее на работе наконсервировать этого всего. Потому что там есть автоклавы, и там же можно все это пастеризовать. Я согласилась.

Я прямо выпала из этого мира в поисках банок, специй, а потом в поисках машины, чтобы все это привезти домой. У меня никогда в жизни не было столько консервации! Около ста банок, разного объема! На фига оно мне было надо? Я это не ела, никогда. Вообще не понимаю, зачем это кому надо. Но эта деятельность меня классно отвлекла, и сильно укоротила неделю. А в конце недели явился Витя.

Витя явился неожиданно, рано утром, меня это напрягло. Ну, потому что. С какой целью он так сделал? А что цель была, я точно знала. Этот персонаж ничего просто так не делал, никогда. Все с целью. Хотел подловить меня на моих левых ходах? Зачем? Он прекрасно догадывался о моем развратном настоящем, он же не дурак. Так вот, явился. И я почти сдулась, почти сразу. Ну сразу же все перспективы обнулились. И смысл жизни потерялся. Но он ближе к обеду сказал, что уедет, как только его друг Вован добудет нужные стройматериалы. Мне это было, как бальзам на душу, ведь я уже настроилась звонить Диминой матери.

Витюшке очень понравились мои заготовки. Он сам сварил картошки, водрузил в огромную миску и огурцов и помидоров, и даже капусты. Все это расставил у телевизора, и расположился в кресле перед телеком. Слава богу. Вите, что тогда, что сейчас было все равно что смотреть, слава богу, можно не танцевать перед этой жирной харей! Я хотела уже выйти из комнаты, но тут через открытое окно услышала, как верещит Ольга, которая была на улице с мамой. Нет, Ольга не плакала, а она с кем-то ругалась, причем громко, хотя детская площадка была далековато, а я слышала ее голос как будто она была под окном.

Я подорвалась и метнулась на улицу. Я все правильно поняла. Ольга дралась, и во время драки ругала того, с кем дралась! А дралась она с мальчиком, который был больше ее по габаритам и был сыном моей первой любови. Сейчас всех разнесу! Но Ольга хорошо справлялась и без меня. Потому что она была худенькой и шустрой, а мальчик толстым и неповоротливым. Поэтому пока мальчик разворачивался, Ольга успевала огреть его совком для песка раз пять. Но мальчик все-таки успевал ее иногда ударить. Но он бил кулаком, и кулак у него был ничего себе кулак, не смотря на их возраст. Два года и чуть-чуть.

А папаша стоял рядом и наблюдал за этим! С ума сошел что ли? Твой сынуля все-таки достает до моей дочери, чего наблюдаешь то? Убери его! И я сорвалась, и меня понесло, длинная эмоциональная речь с полным отсутствием русских слов. Одна табуированная лексика. Но если честно, он этого не заслужил. Картинка была смешная. Ольга лупцевала партнера, а он по мере возможности отбивался, но из-за того, что он был толстым, получалось плохо. В общем, было скорее смешно, чем грустно. Но у меня было поганое состояние. Поэтому я и орала, как бешеная. А тот, которого я когда-то любила, смотрел на меня с недоумением.