Хлеб с ветчиной

мне нельзя читать Буковски. я узнаю в Генри себя.
и это действительно страшно. часть меня действительно хочет жить именно так. и ведь ничего, жил же Буковски до 74 лет? и почему я не смогу? - Вашингтон - дерьмо, Беккер.
- А женщины? Брак? Дети?
- Дерьмо.
- Да? Ну хорошо, а ты чего хочешь?
- Спрятаться.

я разделяю слишком многие мысли героя. относительно веры, армии, учёбы, людей. и я боюсь того, до какой жизни эти мысли его довели. - Вы просто восстаёте против всего. Как вы собираетесь жить дальше?
- Не знаю. Я уже устал.
вот и я уже устала.

К чтению "Хлеба с ветчиной" я приступала настороженно и на всякий случай сгруппировавшись - когда-то давно Макулатура Буковски совсем у меня не пошла. Но глава легко читалась за главой, и мои опасения явно были лишними. Потому что это история взросления мальчика-подростка-юноши, мальчика из не очень благополучной семьи эмигрантов, где и алкоголизм, и побои, и разбитые мечты о богатстве среди безработицы Великой Депрессии в США, все как полагается и без лишних извращений. Главный герой всего этого хоровода Генри Чинаски - как выяснилось и явственно ощущалось во время прочтения, явно альтер-эго самого автора - сталкивается с проблемами, которых не избежал наверное ни один пацан того времени, если твои родители не богачи и не катаются на ярких новых машинах, пока ты сверкаешь улыбкой во все зубы в частной дорогой школе. Чинаски медленно, но верно постигает окружающий его мир, начиная с семьи и заканчивая задирами в школе и собственным телом (по части фурункулов до сих пор нереально жаль парня, столько натерпеться). Здесь вам и драки, и матюки, и ботаники-приставалы, и возбуждающие женские ноги, и мастурбация, и порка отцовским ремнем, и американский футбол, и девочки-давалки, всё это было, всего этого не вырезать и не отнять. Ничего из ряда вон неприемлемого или порочащего душу читателя, просто история парнишки, который в один прекрасный день повзрослел и осознал, что вот он, он такой каков он есть - изгой, читавший русских классиков и уже умеющий постоять за себя, но не ахти как жаждующий работать скучную работу - и этого не отнять, выше головы он вряд ли прыгнет. А вокруг они, люди, которые вовсе не вызывают симпатии. И с этим или надо что-то делать, ибо раздражают эти люди ужасно. Или не делать и тупо смириться, пойти выпить. Выбор за нашим героем, а что и как у него сложится - время покажет.Буковски не хочет и не собирается как-то умаслить читателя, дабы понравиться всем и каждому. Он такой, каков он есть, и в его планы не входит быть любимцем Вселенной, ему достаточно тех слушателей, что у него есть. В "Хлебе с ветчиной" нет праведников, есть США, 20-30-е годы XX века и далее по линейке истории, есть эпизоды, где тянет зевнуть, а где-то - весело усмехнуться (те же крещение пса и исповедь). Версия взросления мальчика в молодого мужика без возможности перемотки обратно, которая во сто крат интересней именно за счет увесистой доли автобиографичности. Не рекомендуется к прочтению любителям белых перчаток, снобам и тем, кто находится в поисках светлой и солнечной литературы.

Бывают такие авторы - к которым даже если бы и хотел подкопаться, то не смог бы - настолько они идеальны.
Для меня Буковски - такой автор.

Хлеб с ветчиной - мой "роман - знакомство" с Буковски.
Эта книга, на первый взгляд, не особо отличающаяся от множества других книг про девиантного, бунтующего подростка - на самом деле отличается от всех книг, которые Вы когда-либо прочтете на схожую тему. Она вообще отличается от всех книг, которые Вы когда-либо прочтете...
Потому что Буковски пишет о правде, без прикрас. О любой правде. Не стараясь угодить читателю на волне мейнстримовых авторов, пишущих приличные тексты о высоких чувствах и морали.
Вы знаете что-нибудь прекраснее правды?
А где Вы в последний раз видели справедливость и мораль?

Хлеб с ветчиной - это трагедия. Это книга - оплеуха. Книга, которая разберет Вас на части и сложит обратно воедино, но Вы уже не будете прежним.
Серьезно, есть люди, которые не узнали себя в главном герое?
Мне близки слишком многие мысли, чтобы не обратить на это внимание.

И ведь вся эта жесткость повествования, весь этот натурализм, агрессия, нигилизм и противоборство, все это не может скрыть глубины Чарльза, как человека. Потому что он один из самых глубоко чувствующих авторов, которых я читала. Один из самых нежных и сентиметальных.
Взять хотя бы влюбленность Хэнка в медсестру в клинике
Это был первый человек, который проявил ко мне неподдельное сочувствие. Странные ощущения. Мисс Аккерман — маленькая, толстенькая медсестра лет тридцати.
Ей было и невдомек, что с каждый приступом боли во мне укреплялись решимость и отвага. В моей любви к ней не было сексуального оттенка. Я просто хотел, чтобы она укутала меня в свою накрахмаленную чистоту, и мы исчезли бы из этого мира навсегда.
Буковски дает понять, что за агрессивным, все отвергающим подростком стоит личность, которой просто не нашлось возможности проявить себя целиком. Разбирающаяся в классической музыке, читающая ночами Синклера Льюиса, Хэмингуэя, Драйзера.
Я читал русских — Тургенева и Горького. Но у отца было правило: после восьми вечера весь свет в доме должно выключать. Он хотел спать, чтобы завтра быть свежим и дееспособным на своей работе. Все разговоры в доме велись о «его работе». Он талдычил матери о «своей работе» с порога, когда возвращался вечером домой, вплоть до отхода ко сну. Он был переполнен решимости подниматься но служебной лестнице.
— Все! Довольно этих паршивых книжонок! Выключай свет!
Для меня же в людях, которые стояли за этими книгами и которые входили в мою жизнь из ниоткуда, было единственное спасение. Их голоса обращались ко мне и находили отклик.

Но кто, черт возьми, всматривается в трудных людей?
Кто будет пытаться узнать о чем ты думаешь, если ты отличаешься от остальных?
Кому нужен ты изнутри, если ты не такой как они снаружи?
К двадцати пяти годам большинство людей уже становились полными кретинами. Целая нация болванов, помешавшихся на своих автомобилях, жратве и потомстве. И самое гнусное - на президентских выборах они голосовали за кандидата, который больше всех походил на серое большинство
Люди выглядели ограниченными в своей осторожности и щепетильной сосредоточенности на повседневных делах
Буковски поднимает вопросы политики, религии, брака, отношений отцов и детей, любви, секса, так что роман выходит вовсе не о становлении подростка, а о жизни в целом. Не только главного героя, а жизни общества вообще.

Книга дает возможность понять не только главного героя, рассмотрев его изнутри, но и себя самого каждому из нас. Понять, что ты не один. Что бывают такие как ты, с такими же мыслями, эмоциями и чувствами. Наверное, это важно знать даже не только в подростковом возрасте, но и постфактум.
Человеку нужно, чтобы кто-нибудь был рядом. Если никого нет, его нужно создать, создать таким, каким должен быть человек. Это не фантазии и не обман. Фантазия и обман — жить без такого на примете.
Я считаю, что эту книгу просто обязаны прочитать молодые родители. Особенно воспитывающие сына. Эта книга многое им объяснит.
Я уверена, что эту книгу будет полезно прочитать подросткам, не смотря на лексику и натурализм некоторых сцен. Она от многого их защитит.
Я жалею, что не прочла эту книгу лет в 13.
Я счастлива, что я знакома с Буковски, пусть даже с совершеннолетия...

И черт возьми, Буковски, я люблю тебя...

Это третья прочитанная мной книга Буковски, и он как всегда хорош и держит свой стиль.
Генри Чинаски это Альтер-эго самого Чарльза Буковски. В этой книге автор погружает нас в свое детство и позволяет нам увидеть истоки своей жизни.
Очень интересно показано становление героя. Характер героя складывается из многих факторов: атмосфера в семье, взаимоотношения со сверстниками, то место и время в котором пришлось расти герою.
Хоть это книга о детстве, юности и молодости, но в ней четко просматривается тот своеобразный стиль повествования Буковски. Алкоголь, драки и влечение к противоположному полу - это основная тема произведения, как и в прошлых книгах.
Без всяких прикрас и очень искренне автор рассказывает о своем детстве, юности и молодости. Я люблю Буковски за эту искренность. Всегда интересно читать о чужой жизни, если это достойно преподнесено."Я парень очень скромный, я парень очень тихий,
Вообще, когда я трезвый – я чистый эталон.
Но часто я зверею, но часто я шизею,
Как только бормотухи я высажу баллон."
Сектор Газа