Неспящие

– Вам будет заплачено по вашему обычному тарифу.

Я сдержался и не ответил, что и не подумал бы работать за оплату меньше моего обычного тарифа. Я давно миновал то время, когда работа по минимальной ставке могла серьезно меня заинтересовать, даже если мне и нравился проект.

Я снова посмотрел на пишущие машинки.

– Есть одна вещь, которую я сам давно хочу приобрести.

Она подняла глаза от своей работы.

– Что же это?

Я кивнул на восток.

– Произведение искусства. Или, точнее, фрагмент произведения искусства.

Тидзу отложила ватную палочку и пальцами в белых перчатках пригласила меня объяснить подробнее.

Я закрыл глаза.

– В сентябре 2007 года в арсенале Седьмого полка в Нью-Йорке дюжина профессиональных мотоциклистов под предводительством Винка-1100[8 - Винк-1100 – мотоциклист-каскадер.] расчертили тормозными полосами плоскость выкрашенной черной краской фанеры размером 22 на 38 метров. Черная краска под их колесами стерлась, и из-под нее проявился слой ярко-оранжевой краски в виде линий и загогулин.

Носком ботинка я прочертил длинную арку на блестящем полу.

– В целом это была задумка Аарона Янга, который позднее руководил процессом, когда мистер Винк-1100 самостоятельно украшал это произведение завитками, а также неясно читаемой подписью «А.Я.07».

Я нарисовал ногой загогулину.

– По завершении эту массивную работу должны были разрезать на фрагменты разной величины от довольно мелких, которые можно повесить на стену, до крупных, размером с рекламный щит. Однако случился пожар, который уничтожил практически всю поверхность, оставив кое-что лишь по углам и краям, которые удалось восстановить. Работу тут же признали выдающимся коллекционным предметом, и ее фрагменты расхватали разные магнаты недвижимости, инвестиционные банкиры, рок-звезды и наследники миллионеров в третьем поколении. Неудивительно, что самыми вожделенными фрагментами были те, которые подписал огонь.

Я открыл глаза.

– Один из этих фрагментов поступил в продажу.

Она стащила с левой руки сшитую на заказ четырехпалую перчатку. Пятый палец на всех ее левых перчатках стал лишним еще в далеком прошлом, когда она решила что-то кому-то доказать и отрубила себе мизинец.

Перчатку она отложила в сторону.

– Звучит чудовищно.

Я кивнул:

– Со всей определенностью. Абсолютно.

Она стащила другую перчатку, с традиционным количеством пальцев.

– И цена вам не по карману?

Я покачал головой:

– Дело не в этом. Однако не думайте, что она не высока. Но нет, мне от вас нужен не сам фрагмент.

Я повернулся и посмотрел на юг, где в особенно ясную ночь когда-то можно было увидеть плавно вращающиеся точки света – неторопливые мошки плотного воздушного движения над лос-анджелесским аэропортом.

– Я добиваюсь довольно хороших результатов на местном уровне, но безопасная доставка через всю страну – в лучшем случае операция с сомнительным исходом и убийственно дорогая. – Я снова повернулся к ней. – Я более чем способен понести все расходы, но в таком случае я не желаю доверяться ни одной транспортной службе, кроме самой надежной.

Большой палец на ее левой руке согнулся и через ладонь потер бугорок шрама, где когда-то был ее мизинец. Жест, по всем признакам автоматический, но все-таки, я не сомневался, изначально усвоенный для того, чтобы нервировать. Однако в сферах власти и влияния, где она вращалась теперь, едва ли очень многих могла обескуражить перспектива самоувечья. Мне представилось, что свойственная движению рассчитанная отстраненность использовалась так долго, что эволюционировала и стала обладать той спонтанностью, к которой когда-то только стремилась.

Наблюдение, которое могло привести к моему убийству, если бы я посмел его озвучить. Тидзу не хотела, чтобы кто-то лез в ее психику. Это подразумевало интерес влезающего к тому, почему и зачем она что-то делает. Интерес, который нельзя было счесть полезным. Для заинтересованной стороны.

Она перестала тереть шрам.

– Вы бы хотели получить доступ к моей инфраструктуре.

Если бы мог, я бы поднял руку отрицающим жестом.

– Я хотел бы сделать заказ на доставку. И попросить вас лично проконтролировать выполнение заказа.

Она встала с грацией, как будто от потолка к ее макушке была протянута нить, которая плавно потянула ее вверх и поставила на босые ноги.

– На доставку вашей чудовищной картины?

Я снова посмотрел на окна, на этот раз выходящие на север, там в сгустившихся сумерках пылало неугасимое зарево лесных пожаров над границей Санта-Моники.

– Ей суждено войти в мою апокалиптическую коллекцию.

Она обошла стол, ежик на ее макушке был не выше моего плеча.

– Глядя на этот вид, я не вижу необходимости в такой коллекции.

Я пожал плечами, беспомощный против одного из моих влечений.

– Я не могу не думать, что в ее создании неоспоримо проявился признак близкого конца. Даже если этого не увидели.

Она встала у окна.

– У него есть имя, у этого предвестника?

Я улыбнулся ее отражению.

«Поздравительная открытка».

Ее губы дернулись и растянулись в улыбку, которую она позволила себе.

– Да. Я могу понять, чем она привлекает.

Я подошел к ней.

– Я так и думал, что вы поймете.