Книга белой смерти

– А это означает, – сказал Бенджи, – что имелись какие-то предварительные указания. Какие-то намеки, которые мы не видим. – Раздражение нарастало. Откинувшись назад, он скрестил руки на груди; его мозг снова и снова перебирал все факты. – Это не может быть заразным. Симптомы – лунатизм, сильнейшие спазмы – не соответствуют инфекционному заболеванию. И почему болезнь воздействует только на одного человека из всех тех, мимо которых проходят зараженные? Подумайте над тем, что все путники могли, скажем, пить воду из одного и того же источника или есть похожую пищу, загрязненную антипсихотическими препаратами, а может быть, какими-нибудь новыми пестицидами или гербицидами? Правила разбавлялись так сильно и так часто, что кто может сказать, чего следует ожидать?

– Ты занимаешься своим прежним делом, Бенджи, – цыкнул на него Робби. – Я полагал, ты здесь только для того, чтобы подтвердить сделанное машиной предсказание и затем двигаться дальше. Тигр не может избавиться от полос на своей шкуре, да?

– Мне просто любопытно. – Бенджи украдкой взглянул на Сэди. – А описание моих должностных обязанностей… по-прежнему на стадии согласования. Но я обещаю – буду держаться в стороне. Я здесь не для того, чтобы вмешиваться в расследование и портить репутацию…

– Засунь все это в задницу! Если тебе придет какая-нибудь мысль, я хочу ее выслушать. Лично я буду признателен твоему вкладу. – Робби уставился вдаль. – Потому что, скажу честно, я считаю, что СИЭ хороша, но не так хороша, как тогда, когда в ней работал ты. Ты всегда находил новый ракурс, который, кроме тебя, не видел никто. Возьмем, к примеру, Йемен…

– А что случилось в Йемене? – встрепенулась Сэди.

– Да так, ничего, – отмахнулся Бенджи.

– Ну да, такое ничего, что человек получил благодарность от высшего руководства ЦКПЗ. Бенджи выявил вирус MERS-CoV.

Почти десять лет назад ученые впервые столкнулись с вирусом MERS-CoV, вызывающим респираторные заболевания, похожие на те, причиной которых является коронавирус SARS. Он возник ниоткуда в городе Атак. Смертность составила свыше сорока процентов. Болезнь была не самой страшной – пальма первенства тут принадлежала лихорадке Эбола и другим геморрагическим лихорадкам, – но задыхаться, когда у тебя отказывают внутренние органы, тоже не подарок. Робби прибыл на место, чтобы сдержать распространение заболевания, а Бенджи со своей командой присоединился к группе специалистов ВОЗ, которые пытались понять, откуда, черт побери, все это появилось. Считалось, что коронавирус SARS пришел от летучих мышей, от которых, в свою очередь, заразились виверры, а уже от них вирус в 2002 году в китайской провинции Гуандун перескочил к людям. И Бенджи предположил, что MERS также является зоонозом. Чутье его не подвело: разносчиком болезни были верблюды. А точнее, верблюжья моча.

Увидев на лице Сэди изумление, Бенджи попытался объяснить все это, но Робби уже хохотал так, что у него заблестели глаза. Бенджи также усмехнулся, но затем предостерегающе махнул рукой.

– Эй, эй, это не смешно…

– Нам пришлось говорить им, Бенджи, чтобы они не пили верблюжью мочу!

– Хорошо, но давай вспомним, что у бедуинов это народное средство, и своя доля правды тут есть. Исследования университета Джидды показали, что в верблюжьей моче содержится PMF701 – кстати, как и в верблюжьем молоке. Наноботы извлекли эти микрочастицы и установили, что они помогают бороться с онкологией и некоторыми заболеваниями кожи.

Как оказалось, вот откуда был родом MERS.

– Да я не… – давясь от хохота, закашлялся Робби. Он вытер глаза. – Я смеюсь не над тем, что бедуины пьют мочу… то есть это, конечно, тоже прикольно, потому что, блин, вы можете себе это представить? Господи, твою мать, какой вкус! Но нет, я подумал об этих чертовых… – И снова начался хохот, неконтролируемые судороги, как бывает, когда кто-то пытается сдержать смех в церкви или на похоронах. – Я подумал о плакатах. О долбаных плакатах!

Плакаты.

Черт возьми, плакаты! Всемирная организация здравоохранения в рамках просветительской кампании облепила весь Аравийский полуостров плакатами, разъясняющими, почему не надо пить верблюжью мочу.

– Симпатичный мультяшный верблюд, – шмыгая носом, продолжал Робби, – и моча, градом пуль летящая в стакан. Типа: «О, прошу прощения, я сейчас подставлю пустой стакан верблюду под член и наберу пенящуюся пинту!» Господи Иисусе, какая жизнь, блин!

– Какая жизнь, – улыбаясь, кивнул Бенджи.

Однако улыбка его получилась пустой. Плакаты и правда были смешные; тут Робби был прав. И все же культурные традиции – штука тонкая; нужно относиться к ним с уважением, нужно сохранять и оберегать заведенный уклад жизни. Но когда обычаи становятся вектором распространения заболеваний, с ними приходится бороться.

Взять, например, мясо диких африканских животных. Охотники и браконьеры убивают в Старом Свете приматов, слонов, карликовых гиппопотамов – и три четверти инфекционных заболеваний относятся к зоонозам. Неряшливый охотник или мясник пачкается кровью животного, его слюной, испражнениями, семенем, и время от времени обитавшая в животном зараза видит биологический соблазн перескочить на человека. И тогда остается только надеяться, что этот человек не заразит других.

Итак, Бенджи старался, насколько это было в его силах, предотвращать это. Однако что он мог сделать? Культурные традиции – это культурные традиции, а деньги – это деньги. Изменить уклад жизни очень непросто. Бенджи вспомнил, как охотился вместе с одним конголезцем, который за один день убил столько макак, что казалось, у него за спиной висело целое их обширное семейство. «Мы едим всё, что шевелится, – сказал охотник Матесо. – Этому мы научились во время войны. Можно есть личинки, можно есть крыс, можно есть все, что ползает в траве и лазает по деревьям». По его словам, на рынке за одну обезьянью тушку можно было выручить семь тысяч конголезских франков – около пяти американских долларов.

Это была часть традиций его народа, и еще людям нужно есть. Поэтому приходится довольствоваться тем, что можно сделать. Можно просвещать туземцев. Учить их чистоте. Помогать им тестировать кровь убитых животных. Пытаться заставить их отказаться от животных, представляющих наибольшую опасность, после чего надеяться на то, что дальше заработает система – экономика будет расти, начнет развиваться сельское хозяйство, какого-нибудь вождя или диктатора с огненным взглядом через год уже не будет. Нужно делать то, что возможно, и надеяться на то, что станет лучше. Иногда такое происходит. По большей части – нет.

«И по большей части, – мысленно добавил Бенджи, – закостеневшая система следит за тем, чтобы все оставалось как есть, несмотря на необходимость перемен».

Его мысли снова вернулись к тому, что произошло в Лонгакре.

Эти свиньи.

Эти свинарники.

Повсюду язвы…

Нет. Подобный ход мыслей не является продуктивным.

– Быть может, в Йемене что-то есть, – сказал Бенджи. – Какие-то культурные традиции, которые помогут нам здесь. Возможно, речь идет о каком-то зоонозе. Что здесь употребляют в пищу? Может быть, что-нибудь такое, что есть не следует? Местный обычай… не знаю, охотиться на енотов или опоссумов? Возможно, тут есть какой-то вектор, который мы пока что не видим.

– Ну, об этом ты сможешь спросить у наших друзей. Потому что вот они. – Робби ткнул большим пальцем в окно.

На стоянку к закусочной свернули две машины: внедорожник и черный лимузин.

* * *

Из внедорожника вышел мужчина в сером мундире национального гвардейца – пожилой белый тип с туго обтянутым кожей черепом и маленькими седыми усиками, похожими на полоску соли на верхней губе. Из лимузина вышла женщина: высокая, стройная, на высоких каблуках, рыжие волосы в торопливом влажном беспорядке.

Они направились по неровной щебенке стоянки к закусочной. Войдя, женщина представилась как Гарриет Френч из отдела по связям с общественностью, представляющая здесь губернатора Рандаццо. Пожилой джентльмен оказался Дагом Петтом, заместителем оперативного отделения национальной гвардии Пенсильвании.

После минимальных любезностей все перешли прямо к делу.

– Мы настаиваем на карантине и изоляции, – сказала Френч.

– На каком основании? – спросил Бенджи и тотчас же сообразил, что вышел за рамки. Он поморщился.

– На основании закона штата от тысяча девятьсот пятьдесят пятого года о предотвращении заболеваний, в две тысячи одиннадцатом году повторно ратифицированного администрацией тогдашнего губернатора Линкольна. Губернатор Рандаццо в первую очередь заботится о безопасности жителей Пенсильвании…

– Чушь собачья! – перебил ее Робби. – Простите мой французский, мисс Френч[25 - French (англ.) – французский, французский язык.], но Рандаццо в первую очередь думает о политике, а не о людях…

– Да, действительно, простите его, – слабо улыбнулся Бенджи. Мельком взглянув на Робби, он снова повернулся к Гарриет Френч: – Гарриет, по-моему, Робби пытается сказать следующее: пока что он не видит оснований для такого решения – мы еще не установили, что это такое, а для введения карантина требуется понимание того…

– Простите, еще раз скажите, кто вы такой? – перебила его Гарриет. – Вы не говорили, что вы из ЦКПЗ.

– Я представляю… э…

– Он из «Бонекс-Вояджер», – поспешила прийти ему на помощь Сэди. – Это технологическая компания, чья задача заключается в предсказании подобных вспышек…

– Вспышек? Вот как вы это называете? – Френч помрачнела. – Доктор Рэй, кажется, вы выходите за рамки своей компетенции. Поверьте, наши юристы интерпретируют закон достаточно свободно. Если есть подозрение на то, что люди заразились каким-нибудь инфекционным заболеванием вроде туберкулеза, мы можем предложить им карантин…

– Только с их согласия, – вставил Робби.

– Мы можем предложить им карантин, – повторила Френч, неумолимо продвигая вперед свои слова, – а в случае отказа больного пройти обследование на предмет наличия такого заболевания карантин может быть введен принудительно…

– Они не могут дать согласие, – с жаром возразил Бенджи. – Они ведут себя как лунатики…

– Вот именно. Что дает нам юридическое основание.

– Ребята, мы просто хотим быть на шаг впереди, – вмешался Даг Петт, обводя собравшихся взглядом своих глубоко запавших глаз. – Разве вы, врачи, продвигаете не это? Предупредительная медицина. Мы не допустим, чтобы у нас здесь бесчинствовала Эбола. Нужно наброситься на это, как черви на тушу сбитого на шоссе животного.

– Это не Эбола, – заметил Бенджи.