Книга несчастных случаев

Звонили из школы Олли.

12. Расстройство памяти

Темноту отдернули, словно штору с окна, и свет оказался ярким и резким. Мэдди открыла глаза.

Подавшись вперед, она села и услышала звуки окружающего леса: стрекот цикад и сверчков и свару пересмешников. Бензопила лежала рядом на земле. Мэдди потрогала ее. Двигатель был холодным.

«Сколько времени я провела в отключке?»

Мэдди повернулась к скульптуре, к вырезанной ею сове и…

Совы не было.

Исчезла. Вжух – как будто ее никогда не существовало.

Следы работы были повсюду: выпиленные из дерева треугольники, а также россыпь щепок, стружки и опилок. Повсюду вокруг, словно защитный круг. Значит, она это не придумала. Не пригрезилось. Она действительно что-то здесь сделала. Мэдди лихорадочно старалась восстановить детали, проникнуть в темноту, чтобы найти зацепки, – однако в тумане и мраке не было ничего, кроме одного-единственного воспоминания, даже не цельного, а лишь намека.

«Такое ведь произошло со мной не впервые, правда?»

Мэдди это чувствовала. Сердцем. Но у нее не было никаких воспоминаний о предыдущих случаях отключки – только сумасшедшая убежденность в том, что нет, не впервые она начисто забыла о том, как что-то делала.

Твою мать, твою мать, твою мать!

Во рту у Мэдди стоял странный привкус. Как будто она переела ананасов – жуткий кислый ожог, что-то едкое и приторно-сладкое, но в то же время металлическое. Кровавый привкус нержавеющей стали. Откуда-то неподалеку донесся звук – гудение. Не пила, а, скорее, осы в стене…

«Это мой телефон», – сообразила Мэдди. Телефон, вибрирующий на соседнем камне.

Мэдди поднялась на ноги, нетвердой походкой приблизилась к камню и схватила телефон. И сразу же увидела массу пришедших сообщений и пропущенных вызовов. Звонки из школы. Звонки и сообщения от Нейта. Последнее сообщение от Нейта: «Олли подрался, ты где, черт возьми?»

«Твою мать, что произошло?

Где я, на хрен, была?»

И, самое непонятное, куда пропала вырезанная сова?

13. Непрерывные черепахи[24 - Название главы обыгрывает английскую идиому «turtles all the way down», направленную против бесконечного регресса в суждениях (вроде соображения о невозможности решить псевдопроблему «что было раньше, курица или яйцо») и происходящую из популярной сатирической зарисовки о человеке, который убежден, что мир покоится на гигантской черепахе: будучи спрошенным, на чем же покоится сама черепаха, он предполагает, что на другой черепахе, и в конце концов говорит о непрерывной цепи черепах.]

Оливер сидел у двери в кабинет директора школы. За спиной бетонная стена. Рядом с ним сидел Калеб Райт.

– Тебе нужно бы что-нибудь приложить, – сказал Калеб.

Осторожно прикоснувшись к нежному кольцу боли вокруг глаза, Оливер поморщился.

– Да. – Он помолчал. – И спасибо, что вмешался.

– А ну их на хрен, этих долбаных ублюдков! Богатенькие козлы!

– Я заметил, их с нами нет.

– Точно. Вот как прикольно все обернулось…

Они уже давно сидели здесь. Дерущихся разняла учительница физкультуры – большая крепкая миссис Норкросс, – и не успел Олли опомниться, как всех их уже препроводили к кабинету директора. Первыми туда зашли два вышеупомянутых козла, Грэм Лайонз и Алекс Амати. Вышли они из кабинета ухмыляющиеся, искоса бросив на Оливера и Калеба такие острые взгляды, что ими можно было бы разрезать артерию. Оливер обратил внимание на то, что Грэм прижимал левую руку к груди – делая вид, будто все в порядке, будто ему не больно, однако с пальцем у него явно было что-то не так. Как будто его выгнули не в ту сторону, да так и оставили.

Оливер чувствовал себя плохо. Несмотря на все, он чувствовал себя плохо. («Мое обычное состояние», – угрюмо думал Олли.) Он едва не окликнул Грэма и Алекса, чтобы извиниться перед ними, но не смог собраться с духом. А потом они ушли.

Тем временем Калебу и Оливеру сообщили, что их родителей вызывают в школу. Замечательно.

– Грэма Лайонза я знаю, – сказал Оливер. – А второй кто?

– Алекс Амати. Богатенький мерзавец. Играют в бейсбол оба. В Центральном Баксе футбольная команда, но мы в Верхнем не потянули, поэтому у нас бейсбол, и эти двое в команде звезды первой величины… что, по-видимому, делает из них особ королевской крови, твою мать.

– Вот как.

– Таких лучше не иметь в числе своих врагов.

– Да уж, пожалуй.

– Классное впечатление мы произвели, – рассмеялся Калеб.

Оливер тоже улыбнулся. Это было смешно. Отчасти.

– Да, приятель, – продолжал Калеб, – если тебе нужно с кем-то играть, мы тебя приглашаем. Обычно собираемся по субботам. У нас не только «Подземелья и драконы» – в нее мы играем лишь за обедом. Иногда рубимся в «Звездные войны» или еще во что-нибудь из настолок: «Зону сумрака», «Предательство в Доме на холме», бывает, «Кузницу богов». А когда нам эти надоедают, мы посылаем все на хрен и играем в «Магию».

– Спасибо! Просто чудесно! Я люблю все эти игры.

– В этой долбаной школе, в этом долбаном мире всем нам не обойтись без друзей, вот что я скажу.

«У меня есть друг!» – мысленно повторял Оливер снова и снова, всеми силами стараясь не выпустить восторг на лицо, чтобы не выглядеть придурком. Однако торжество прорывалось на поверхность. Оливеру страстно захотелось поделиться этой новостью с доктором Нахид.

Посему он просто кивнул, когда Калеб предложил ему стукнуться кулаками, и не рассыпался на части, стукаясь.

– Олли!

Обернувшись, он увидел…

Своего отца.

Папа смотрел на него. Вид у него был разъяренный. Как у быка, увидевшего красную тряпку.

– Это твой предок? – спросил вполголоса Калеб.

– Да-а-а-а-а…

– Черт, чувак, считай себя покойником.

* * *

Они с отцом сидели напротив директора Майерс, грузной женщины с пышной копной волос рыжего цвета, который лучше всего описать «как у кота Гарфилда».