Книга белой смерти

– Идем дальше? – спросил Бенджи.

– В «логово» вы пройдете один. Я буду следить из своего кабинета и поддерживать с вами связь.

– «Логово»? – Бенджи скорчил гримасу.

– Это просто название. Мы стараемся избегать любых антропоморфных аналогий, но все равно оно мне нравится. От него веет встречей Беовульфа и Гренделя[14 - Беовульф – герой одноименной англосаксонской эпической поэмы, одержавший победу над чудовищем Гренделем.].

Сэди кашлянула. Она нервничает? Бенджи пришел к выводу, что нервничает. Странное дело – нервозность Сэди помогла ему несколько успокоиться.

– Работает это так: вы заходите и говорите с ним, задаете вопросы, – продолжала она. – Отвечать он будет не словами, а зелеными или красными импульсами, обозначающими соответственно «да» или «нет». Также «Черный лебедь» может отвечать изображениями и данными, но он не способен взаимодействовать с вами так же, как взаимодействуете с ним вы.

– Что-то не очень похоже на точную науку.

– Бенджи, даже точная наука на самом деле не является точной наукой – уж вы-то должны это понимать.

У него снова мелькнула мысль: Сэди его подначивает? Это намек на Лонгакр? Нет. Определенно, он просто стал чересчур обидчивым. И ему повсюду мерещатся враги.

– Кажется, вы говорили, что «Черный лебедь» может сочинять стихи.

– Мог. И я также добавила, что стихи были плохие, просто отвратительные. Поэзия вогонов в худшем виде[15 - Вогоны – вымышленная раса инопланетян из произведений писателя-фантаста Дугласа Адамса; у них отталкивающая внешность и «худшая поэзия во Вселенной».]. Мы предпочли вместо этого упростить язык его общения. Человеческая речь – штука очень сложная. Она неминуемо встает на пути того, чего мы хотим добиться. Это не Сири, Алиса или какой-нибудь другой глупый голосовой помощник. Эти существа, если можно их так назвать, действуют в соответствии с очень простым сценарием – произносят фразы, составленные по определенному образцу. Но они не способны думать. А вот «Черный лебедь» думает. И вот то, о чем он думает… в общем, мы решили не разбирать это с помощью нашего сложного и запутанного языка. Гораздо продуктивнее дать ему возможность говорить – так сказать – образами, звуками, голыми данными. И, разумеется, бинарной системой «да-нет», которой мы его снабдили.

Бенджи сделал глубокий вдох. Сердце бешено колотилось в груди. У него действительно было такое чувство, будто сейчас ему предстояло войти в пещеру и сразиться с чудовищем.

Или, по крайней мере, с ним встретиться.

* * *

За спиной у Бенджи закрылась дверь, и темнота стала полной. Монотонный гул серверов больше не проникал сюда, отчего создавалось ощущение, что органы чувств здесь больше не нужны. Как быстро ему начнет казаться, будто он парит в воздухе, полностью оторванный от окружающего мира? Стоя в темноте, Бенджи ждал.

Внезапно тишину разорвал отчетливый голос Сэди:

– «Черный лебедь» выходит на связь.

И после этих слов помещение наполнилось мягким пульсирующим светом. Его ритм напоминал неспешные вдохи и выдохи.

Бенджи понимал, что это не дыхание живого организма. Это нарастание и затухание белого света подчинялось программе. Делалось так не потому, что это было необходимо; скорее создатели с помощью пульсации хотели создать ощущение, будто пользователь общался с живым существом.

Которому можно доверять.

Похожим на пользователя.

«Мы стараемся избегать любых антропоморфных аналогий…»

И тем не менее.

– Можете говорить с ним, – предложила по переговорному устройству Сэди. Ее голос доносился не из одного динамика, а отовсюду: объемный звук так хорошо заполнял помещение, что казалось, исходил из самого Бенджи.

– Привет, э… «Черный лебедь», – откашлявшись, сказал он.

Помещение моргнуло один раз зеленым светом.

Это нужно понимать как «да»? Утвердительный ответ? Но что это означает на самом деле? То, что «Черный лебедь» признал присутствие Бенджи? Какой сегодня знаменательный день – на него обратила внимание машина. (Хотя если учесть то, как часто технические устройства – начиная от программного обеспечения распознавания лиц и до автоматов, выдающих бумажные полотенца, – словно не отдают себе отчета в том, что чернокожие люди существуют, отказываясь реагировать на их приближение, наверное, это следовало воспринимать как маленькую победу и двигаться дальше.)

– Ты вызвал меня сюда, правильно?

Зеленый импульс.

После чего второй зеленый импульс.

Ну а это что означает? Должно быть, Сэди прочитала его мысли, потому что из переговорного устройства снова раздался ее голос:

– Извините, не объяснила сразу: «Черный лебедь» может выдавать в ответ до трех импульсов, выражая степень уверенности. Два зеленых импульса означают «да», категорическое «да». Возбужденное «да».

– Он может возбуждаться? – спросил Бенджи у Сэди.

Однако ответил ему «Черный лебедь», одним зеленым импульсом. И вместе со светом пришел негромкий звук – мягкое, утробное «ввумм».

– Почему именно я? – спросил Бенджи.

Он понимал, что на этот вопрос нельзя ответить «да» или «нет».

В таком случае как ответит машина?

На стене перед Бенджи начали прорисовываться изображения: сначала сканы его резюме, бумаги, которые он составлял, работая в СИЭ, – они появлялись на стене прямо перед ним, переходили на стену сбоку, затем скрывались на стене у него за спиной и, наконец, снова исчезали в бескрайнем море данных. Его фотографии – из выпусков новостей, из внутренней документации ЦКПЗ. Сделанные здесь, в Соединенных Штатах, но также и по всему земному шару: на подпольном мясном рынке в китайской провинции Гуандун, перед прилавками с курами, утками и виверрами; в «Джипе» на грунтовой дороге в джунглях Центрально-Африканской Республики, где он охотился на вирус оспы обезьян; вместе со своими соратниками Касси Трэн и Мартином Варгасом перед настенной картой в Сьерра-Леоне, где они отслеживали вспышку лихорадки Эбола.

А затем гвоздь программы.

Фотография Бенджи на ферме Лонгакр в Северной Каролине.

На ней он стоял между двумя рядами свиных стойл, уходящих, казалось, в бесконечность. Поросята заполняли их так плотно, что между ними не оставалось ни одного свободного дюйма. Даже на черно-белом снимке были хорошо видны глубокие язвы на их шкурах. Бенджи непроизвольно поежился.

«Черный лебедь» понимал значение этого момента?

Или для него это лишь еще один из череды снимков, сделанных в бытность работы Бенджи в Службе изучения эпидемий здесь, в ЦКПЗ?

А может быть, «Черный лебедь» показал эту фотографию неслучайно?

Или все дело просто в Сэди? Что, если она кукловод, вкладывающий слова в это цифровое создание, которое затем лишь воспроизводит их?

– Почему Мейкерс-Белл? – спросил Бенджи. – Я не нашел там ничего необычного. Что такого увидел ты?

Несколько мгновений паузы. А затем…

На стене перед Бенджи белое свечение разложилось на жирные сливающиеся точки – после чего эти точки быстро сжались, разделились и сфокусировались в четкое изображение. Карта штата Пенсильвания. Она снова разложилась на точки и снова воссоздалась, увеличивая масштаб, показывая отдельный городок. Тот самый городок: Мейкерс-Белл.

– Да, да, – раздраженно пробормотал Бенджи. – Я знаю, где он находится. Что там должно сейчас произойти? Покажи мне хоть что-нибудь.

«Долбаный козел», – мысленно добавил он.