Рэнт. Биография Бастера Кейси

– Замолкни!

Шот Даньян (R автосалочник): Рэнт очень хорошо помнил, как по дороге в церковь умерла его бабушка Эстер. Как ее зубные протезы прикусили язык.

Боуди Карлайл: А миссис Кейси – та в ванной наводит марафет.

Мистер Кейси шлепает Рэнта по заду, обтянутому лучшими воскресными брюками, и говорит не приходить домой, пока не найдет все яйца.

Рэнт все мотает распухшей рукой, хнычет, что это «черная вдова», что он сейчас умрет. Плачет, больно, мол.

Отец разворачивает его за плечи и выталкивает во двор.

– Когда принесешь все яйца, позовем тебе врача! – Мистер Кейси закрывает перед ним сетчатую дверь и добавляет: – Если поторопишься, может, руку не отрежут!

Шериф Бэкон Карлайл: Рэнт всегда говорил: надо уезжать, выбираться отсюда и искать себе новую семью. Но я думаю, это невозможно. Если не можешь принять родных со всеми их недостатками, ни один чужой тебя не устроит. Рэнт научился только бросать семью.

Боуди Карлайл: Рэнт весь нарядный: галстук-бабочка, белая рубашка, черные лакированные туфли, поясок.

Обычная, даже скучная охота за пасхальными яйцами превратилась в гонки со смертью. Детские ручонки раздвигают цветы, ломают стебли. Ноги топчут петунии. Давят зеленую бахрому моркови. Рэнт чувствует, как с каждым стуком сердца яд из руки перекачивается ближе к мозгу. Боль от укуса почти пропала, онемела кисть, потом и вся рука.

Мать выходит на улицу и видит, как Рэнт сопит, уткнувшись носом в компостную кучу, в которую превратил ее сад. На лице – паутина из слез и грязи.

Эхо Лоуренс: Так его и оставили. Сели в машину и поехали на пасхальную службу.

Опять тот же миг. Конец того, что хотелось бы продлить навечно.

Боуди Карлайл: Рэнт так и не нашел остальных яиц. Родители приезжают домой, а он показывает им те три, что уже были в корзинке. И все. За весь день – три яйца и паучий укус. Зато рука съежилась до нормального размера.

Из-за этого самого паука, из-за этой «черной вдовы», Рэнт подсел на яд.

Даже сама миссис Кейси, которая долго бродила среди своих помятых и вырванных цветов, не нашла ни единого яйца. В это лето ее саду пришел безвременный конец. А через неделю – газону мистера Кейси.

Эхо Лоуренс: Вот смотрите. Рэнт рассказал мне, что нашел все яйца и сложил в коробку, которую спрятал в каком-то сарае. Каждую неделю он тайком приносил два-три яйца и прятал в какой-нибудь ямке, как раз перед тем, как его отец собирался стричь газон. А яйца уже стали черными, противными и тухлыми до невозможности.

Когда его отец натыкался на такое яйцо газонокосилкой, взрывалась бомба и все заливала вонью. Лезвия косилки, траву, ботинки и штаны отца. Разрисованные гранаты Рэнта стали минами. Газон и сад – зонами поражения. Рэнт говорил, у них во дворе выросли настоящие джунгли. Все стены в черных вонючих брызгах, а трава такая высокая, что веранды не видно, будто в доме никто не живет.

Боуди Карлайл: Часть яиц он покрасил в серый с красной полоской, как гранаты ABC-M7A2 со слезоточивым газом, а остальные – в салатовый с белым верхом, как дымовые AN-M8.

Миссис Кейси перелила всю краску в бутылки. Алые и желтые, синие и зеленые бутылки – вот все, что осталось от ее сада. Чтобы краска не выцвела на солнце, миссис Кейси спрятала ее подальше в шкафчик над холодильником.

Весь год Рэнт воровал разноцветную краску. До самого Рождества он выуживал из грязного белья отцовские трусы и капал туда пипеткой чуть-чуть желтого.

Каждый раз, помочась сидя, мистер Кейси мотал членом, чтобы стряхнуть последнюю каплю. Даже промокал бумажкой. Но каждую неделю у него в трусах появлялись желтые пятна. Когда Рэнт перешел на красный, его отец чуть не умер от страха.

Эхо Лоуренс: Уже взрослым Рэнт любил сачковать с работы, закапав в глаза красной пищевой краской. Говорил начальнику – конъюнктивит. Ну, знаете, воспаление глаз. Чтобы получить больничный на неделю, капал желтым, мол, гепатит. А высший пилотаж – это когда Рэнт приходил на работу и ждал, чтобы его цветные глаза увидели другие. Тогда шеф сам заставлял его идти домой.

Рэнт забирал меня, и мы ехали искать себе команду.

Боуди Карлайл: Мистер Кейси потратил уйму денег, чтобы вылечить инфекцию мочевого пузыря, которой у него никогда и не было. Съел столько антибиотиков, что весь год не мог нормально сходить по-большому.

Эхо Лоуренс: Перед гибелью Рэнт дал мне вареное яйцо. Сказал, что на скорлупе что-то написано воском, но прочитать это невозможно, потому что воск белый и яйцо белое. Если с ним что-то случится, сказал Рэнт, я могу покрасить яйцо и прочитать послание.

Теперь яйцо такое старое, что я боюсь его трогать. Если скорлупа треснет, будет такая вонища, что меня выселят.

Боуди Карлайл: Уже после того, как Рэнт уехал в город и погиб, приезжали фэбээровцы, устроили мне допрос с пристрастием. Вы бы видели, как у них глаза загорелись, когда я рассказал о пасхальных гранатах!

Айрин Кейси (J мать Рэнта): Зимой после того лета, когда Чет перестал стричь газон, все собачьи стаи валялись у нас во дворе. Втирали в шерсть эту вонь. Те же самые, что разорвали бабушку Эстер. Не понимаю, как может нравиться такая гадость! Вонища мерзкая до ужаса, а звери ею будто гордятся.

6 – Зубная фея

Боуди Карлайл (J детский друг Рэнта): Можете смеяться, но одно лето палочка лакрицы стоила у нас пять золотых долларов. А пластмассовый водяной пистолет – пятьдесят.

Весна Зубной феи поставила всю миддлтонскую экономику с ног на голову.

А начиналось все так. Однажды в субботу Рэнт приходит в скаутском галстуке и говорит моей матери: мы, мол, уходим на целый день собирать старые банки из-под краски. Чтобы получить значок за сбор вторсырья.

Мы с Рэнтом тогда были «галстучными» скаутами. Если родители могли купить тебе только желтый галстук на шею, ты считался каб-скаутом низшего ранга. У других мальчиков, из семей побогаче, была темно-синяя форменная рубашка. У совсем богатых – и рубашка, и брюки. У Милта Томми был настоящий скаутский нож в ножнах, скаутский ремень с латунной пряжкой и компас, который пристегивается к ремню. А еще наградная лента, вся в значках. Он носил ее на каждое собрание.

Бренда Джордан (J детский друг Рэнта): Только никому не говорите! Когда мы с Рэнтом Кейси встречались, он рассказывал мне об одном чужаке. Когда его бабушка Эстер лежала на дороге при смерти, к ним откуда ни возьмись подъехал этот чужак. Пообещал присмотреть за Эстер, да еще посоветовал Рэнту, где найти золото. На вид обычный человек, такой высокий и старый.

Еще этот старикан сказал, что он настоящий отец Рэнта и приехал к нему из города. Сказал, Честер Кейси ему никто.

Боуди Карлайл: Сколько мы ни пыхтели, чтобы заслужить красивый значок, он все равно стоил пять долларов. Такие суммы были не для нас с Рэнтом.

И мы пошли по окрестным фермам с тачкой. Стучались в двери, спрашивали: можно забрать ржавые банки со старой, высохшей краской? Скаутский проект по сбору металлолома, говорит Рэнт, и люди улыбаются, рады сбыть с рук всякий хлам. Так до вечера, пока мы не натаскали в сарай Рэнта целую кучу банок.

Рэнт снимает отверткой одну металлическую крышку. Внутри остатки розовой краски от спальни, которую давным-давно перекрасили. Забытые цвета комнат, перешедших другим хозяевам. Никаких неожиданностей: везде обычная засохшая краска. Вдруг под одной из крышек Рэнт находит скомканную газету. В некоторых комках – что-то твердое. Мы начали их разворачивать и обнаружили старые бутылочки. Черно-синие стеклянные бутылочки и баночки от крема и лекарств.

Газета на ощупь мягкая, как фетр на бильярдном столе, и не белая, а желтая. Там написано о преступлениях, призванных покончить со всеми преступлениями, о войнах и эпидемиях, которые объявляют концом света. Что ни год, то конец света.

Хартли Рид (J владелец магазина «Придорожный»):

Одна девочка – Джорданов – принесла целую горсть золотых монет. Почти все – доллары с головой Свободы тысяча восемьсот девяносто седьмого года выпуска. Я потом узнал, что она камнем расколотила бабушкины вставные челюсти, а на выпавшие зубы выменяла, как это дети называли, «деньги от Зубной феи». Отдала мне монеты и унесла домой кукольный дом по спецзаказу из каталога «Уокерс».

Боуди Карлайл: В банках из-под краски оказалась куча монет. Золотых и серебряных, плотно упакованных, чтобы не звенели. На некоторых – орлы, которые дерутся со змеями. На других – красивые девушки или старики. Девушки стоят и почти голые, а от стариков видны только лица в морщинах.

Рэнт назвал тех, кто спрятал эти деньги, золотыми жуками. Потому что они не доверяли правительству и банку. Не доверяли соседям, семье и даже собственным женам. Старые одинокие скопидомы, сказал Рэнт. Накопили золота и серебра и умерли от сердечного приступа, не успели никому рассказать свою главную тайну.

Еще он сказал, что мы золото не воруем, потому что владельцы давно умерли, а их законные наследники не заслужили любви стариков и не узнали о заначках. Пиратские сокровища. Банки с краской, которые стоят по полкам в гаражах, ржавеют в сараях и валяются в кузовах брошенных автомобилей.

Оказывается, Рэнт заранее знал, что там будут деньги. Не в каждой банке, но будут. Он знал об этом давно, но собирать банки не стал, пока не придумал, как объяснить, откуда на нас свалилось такое богатство. Чтобы два «галстучных» скаута, которые не могут купить себе даже скаутский значок, тратили золотые и серебряные деньги, отчеканенные сто и больше лет назад.

Хартли Рид: Спрос и предложение! Никто не заставлял детей тратить деньги под дулом пистолета. Они могли покупать, что захотят. Вполне естественно, когда возрастает спрос, растут и цены. Когда каждый ребенок в деревне просит вишневую шипучку, цена на шипучку обязательно поднимется.

Боуди Карлайл: Инфляция – вот как Рэнт собирался отмыть наши пиратские сокровища. Мы начали спрашивать у всех пятиклассников, начиная с самых близких приятелей: у кого зуб шатается? Если у кого-то выпадал зуб – хрусть! – мы давали ему серебряную или золотую монетку и говорили: скажи, дала Зубная фея. В пятом классе почти все догадываются, что Зубная фея – вранье, но родители этого не говорят.

Каждые выходные мы собираем банки из-под краски. Заходим на фермы подальше, где еще больше бесхозных денег.

И каждую неделю мы раздаем еще больше золота и серебра и говорим детям: скажите, что это от феи за молочный зуб.