Призраки

Это третья книга Чака Паланика которую я читаю. Первые две были "Бойцовский клуб" и "Уцелевший". После "Уцелевшего" я немного разочаровался в творчестве автора и подумал, что возможно то что он пишет, это не совсем мое. Но "Призраки" уже были куплены и стояли на полке. И я все таки решился их прочесть...
После первых двух историй у меня было только одно желание, закрыть книгу и больше к ней не возвращаться, но в одной из рецензий я прочитал, что дальше будет лучше и я продолжил... и меня не обманули. С каждой новой историей и с каждым новым событием, книга затягивала меня все больше и больше. Я уже не мог вырваться из этой паутины ужаса и отвращения.
Семнадцать человек (если их можно так назвать) соглашаются принять участие в некой затее. Суть этой затеи в том, что их полностью изолируют на 3 месяца от внешнего мира и они должны будут написать свои литературные шедевры. Вместе с ними будет находится организатор этого всего и его помощница. Все вроде бы просто, но это смотря с какой стороны посмотреть...
Повествование строится на рассказах девятнадцати человек, которые чередуются с основной сюжетной линией, нахождением в изоляции. Что сразу бросается в глаза, это то что у участников нет имен. Имеются только псевдонимы, которые напрямую связаны с рассказом этого персонажа.
Это не просто рассказы, это то, чем ни один человек в обычной ситуации не поделился бы с незнакомыми людьми. Порой эти рассказы настолько ужасны и отвратительны, что хочется закрыть глаза и не видеть этого, но потом ты понимаешь что это не фильм, а твое воображение. (В рассказе Святого Без Кишок мне пришлось пропустить несколько абзацев, потому что я просто не мог это читать, настолько это противно).
Поведение персонажей в изоляции, это что то с чем то... До чего может довести жажда славы и наживы? На что пойдет человек, что бы стать популярным?P.S. читая книгу, мне почему то вспомнилась наша самоизоляция из за Covid-19. Мало ли чем люди занимались сидя дома =))"Хой, никуда мы не летим.
Сходу залетаем в магазин.
А мы хоть до лета досидим.
А мы Russian карантин."
RASA

Мы любим трагедию. Мы обожаем конфликты. Нам нужен Дьявол, а если Дьявола нет, мы создаем его сами.Писать рецензию на роман Паланика - это как пытаться передать словами какой-нибудь потрясающий, но вместе с тем горький и терпкий вкус. Его ведь просто невозможно передать. Невозможно объяснить всю его прелесть тому, кто сам не почувствовал этого вкуса на губах. Это как лимон без сахара кушать: чертовски кисло, аж передергивает, но не оторваться же, не оторваться! Но уйдем в сторону от гастрономических сравнений, негоже ими чрезмерно увлекаться. Вернемся к литературе, а именно - к Паланику. Его книгами я всегда наслаждаюсь. Между прочтениями его романов я стараюсь делать немаленькие перерывы, чтобы не получить передозировки, но хотя бы одна книга в год - это для меня, пожалуй, обязательная норма. Ведь романы Паланика - это хлесткие пощечины, это глотки задымленного воздуха, прожигающего легкие. Это то, в чем иногда невыносимо нуждается мозг. Время от времени хочется почитать книжки с хорошим финалом, эдакие «карамельные истории», согревающие прохладными вечерами сердце и дарящие надежду на большую и светлую любовь. Точно таким же образом, время от времени хочется почитать и литературу, в которой «карамельность» отсутствует напрочь, вскрываются пороки современного общества, а читателя, ни много ни мало, макают лицом в дерьмо. Очищение через грязь? Саморазрушение вместо самосовершенствования? Где-то мы уже это слышали, да?..Итак, «Призраки» - это истории группы людей, переплетенные в единое целое. Группа людей, абсолютно разных, но столь похожих между собой, оказывается заперта в одном доме. По доброй воле, прошу заметить. Каждый из этой группы дал добровольное согласие на это заточение на три месяца, чтобы забыть о суете обычной, повседневной жизни. Но как только все двери закрываются и люди осознают, что выхода нет и скоро рассвет, начинается паника. Как же жить? Как можно жить в закрытом доме? Как без прогулок? Без общения и все такое? Как не сойти с ума от того, что придется так много времени проводить с самим собой? У романа нет какого-то четкого, выстроенного сюжета. То читателю рассказывают о том, как обстоит ситуация в доме, то мы вместе с героями окунаемся в их «героическое» прошлое и узнаем столь интересные и неоднозначные истории, что просто глаза на лоб лезут в некоторых моментах. При этом вся история, по сути, опять же о саморазрушении. На этот раз, правда, не личностном, а более глобальном. О том, как люди сами уничтожают свои жизни, уничтожают все вокруг, потому что тяга к этому слишком сильна. Мы сами создаем своих демонов, своего Дьявола. Придумываем трагедии, чтобы разнообразить жизнь. Вот я, например, помню, как в детстве все время придумывала себе какие-то истории о собственном прошлом. Без прям каких-то мрачных трагедий, но все же такие... грустненькие, трагичненькие (если выражаться ванильно). И все это для того, чтобы успокаивать других людей, когда у них в жизни происходило какое-то дерьмо. Типа, хэй, у меня вот тоже была похожая ситуация и, как видишь, я все еще жива и радуюсь жизни. Да, все мы придумываем трагедии. Серьезно, процентов семьдесят (если даже не больше) от своих проблем в жизни человек себе сам и создает. Саморазрушение без самосовершенствования. Саморазрушение, как цель.И вот я вынуждена еще немного себя разрушить безутешным выводом: я не умею писать рецензии на книги Паланика. Что уж там греха таить, я вообще пишу ужасные рецензии, в которых мысли не выстраиваются в ровный вагонный состав, а бегут куда угодно и каким угодно образом, абсолютно не соблюдая правил дорожного движения. Но вот с Палаником вообще никак не получается. И мне кажется, что лучше читать его книги, чем рецензии на его книги. Толку точно будет больше. Ведь рецензия, как таковая, особых эмоций вызвать не может, а вот романы Паланика либо приведут вас в восторг, либо после прочтения вам захочется проблеваться. А что может быть прекрасней столь обширного спектра эмоций, которые можно испытать? Это же прям американские горки, только при этом даже из дома не придется выходить. Сервис!

Вроде распорол тряпичную куклу, а внутри:
Настоящие потроха, настоящие лёгкие, живое сердце и кровь.
Много горячей и липкой крови.Сколько же мне было лет, когда я впервые прочитала "Призраков"? Восемнадцать, девятнадцать? С тех пор перечитывала три или четыре раза, и хотя первое впечатление было всё-таки самым сильным, и с каждым разом я всё меньше подхожу по возрасту на роль идеального читателя, "Призраки" так и остались одной из любимых книг. Таких, которые с первой страницы каким-то образом дают понять: это - целиком и полностью твоё.Судя по "Призракам", щедрость - отличительная черта Паланика. Книга состоит из 23 самостоятельных рассказов, почти такого же количества прилагающихся к ним стихотворений (которые в русском переводе тоже можно считать рассказами) и одной большой истории, которая связывает всё воедино и извивается между этими многочисленными вставками. В сущности, более прижимистый писатель чуть не из каждого такого рассказа мог бы сотворить затянутый нудный роман, выжать тему по максимуму, а Паланик беспечно сыплет один неожиданный сюжет за другим, захватывающие ситуации, "парад уродов", идеи, которые не новы, но блестяще поданы и обязательно найдут благодарную почву в душе того самого идеального читателя, который чуть помоложе, чем я. За такой щедростью чувствуешь талант, который не экономит ни силы, ни мысли, потому что у него ещё очень много в запасе. Восемнадцать человек (аннотации пишут специально обученные мартышки, простим им неумение считать), оказавшихся запертыми на три месяца в заброшенном театре, рассказывают друг другу жуткие истории - утрированные, конечно, подчеркнуто остросюжетные, изобилующие тем, что принято именовать "грязью". Хотя рассказы эти очень различны, сводятся они к одному и тому же: мы любим страдать, и большую часть страданий создаём себе сами. Жертвы самих себя, своей скуки и своего страха. Персонажи, с самого начала наделённые вместо имён нелепыми прозвищами, всё меньше и меньше походят на настоящих людей, они и боли-то будто не чувствуют, куклы, призраки, манекены. Мотив превращения людей в вещи - тоже один из основных в романе. Продать себя повыгоднее, всю свою жизнь превратить в товар - здравствуй, великая американская мечта! "Каждый раз, когда я смотрюсь в зеркало - это тайное маркетинговое исследование". Не зря же отрывок, вынесенный мной в эпиграф к рецензии, повторяется дважды, в самом начале и в самом конце; интересно, можно ли считать финал истории знаком того, что борьба с этой повальной дегуманизацией обречена на провал... Как бы то ни было, брызнувшая на тебя кровь немного отрезвляет.Что ещё меня завораживает в "Призраках", о чём обязательно хочется упомянуть - это фигура рассказчика. Главная история, связывающая остальные рассказы воедино, рассказывается от первого лица множественного числа. Мы. Более того, если подсчитать количество представленных персонажей - 17 (без миссис Кларк и мистера Уиттиера, ясное дело, они по другую сторону баррикады), и количество частей, на которые они собираются делить вырученный гонорар - 18, то становится понятно, что кого-то нам не показали. Этот кто-то и есть рассказчик, всю историю остающийся в тени, ни раз не сказавший "я", всегда согласный с остальными, имеющий с ними одни чувства, одни интересы. То есть он действительно говорит за всех, это коллективное "мы", рассказчиком с тем же успехом может быть вся группа этих людей одновременно. У них такие разные истории, а вот индивидуальность стёрта напрочь, они одинаковые, в сущности; и тут недалеко до понимания, что под "мы" подразумеваются не только Граф Клеветник и Мисс Апчхи, но и всё наше общество, и каждый читатель. Вот так и не вспомню, попадались ли мне прежде книги, написанные не просто от первого лица множественного числа, но ещё и от такого... безликого лица? В любом случае, мне нравится этот приём, как и остальные удачные находки, время от времени попадающиеся в романе - например, то, как перекликаются истории. В рассказе миссис Кларк, например, встречаются отголоски историй Мисс Америки, Товарища Злыдни и Директрисы Отказ, и это только на первый беглый взгляд. Люблю эту книгу.

Эта книга заставила меня испытывать к ней отвращение после нескольких десятков прочтенных страниц. Потом я стал ее ненавидеть. Интересоваться и умирать от любопытства (moar stories, moar!). Где-то после двухсот листов я уже начал ругать ее. Да-да, Паланик незаметно для меня самого вытягивал из меня обращенные к книге слова. Я уже говорил с ней, беседовал и спорил.
Истории людей, которые негласно договорились рассказывать кое-что из своей жизни. Это не просто кофейный треп, это те самые потаенные кусочки жизни, которые каждый из нас пытается изо всех сил забыть, но память (подлая вещь!) постоянно воссоздает перед внутренним взором картинки из прошлого. И чем нелепее, причудливей и отвратительнее история, тем автор больше и больше заставляет в нее верить. Позднее ты уже не задаешься вопросом, где выдумка и действительность, ты принимаешь каждую историю как свершившееся, как бывшее, потому что твои воспоминания, некогда загнанные очень глубоко, начинают копошиться в своих темных углах и постепенно вылезать на свет. Их оказывается много у любого, даже у ничем не примечательного человека.
Что такое вина? Грех? То, что вступает в конфликт с внутренним императивом?
Это то, что преследует нас всю жизнь, как опытного убийцу преследует последний взгляд его невиновной жертвы.Ты можешь быть порочен, наслаждаться своей безнаказанностью и бесчувственностью, отвергать цивилизованность, но что-то из прошлого (у каждого это что-то свое и только свое) будет приходить к тебе по ночам и лишать тебя сна. Зачем нам это? Нам это нужно. Пока у тебя есть, за что себя винить и всячески нас собой издеваться, у тебя есть надежда, что когда-то тебя спасут из твоего персонального ада. Полюбят.
Вина бывает разной. Внутренняя неудержимая боль превосходит всё, что то можешь перенести. Отрезанные пальцы? Мелочь. Все нарушенные табу, которые ввергают тебя в пучину незавершающегося раскаяния еще глубже? A petty thing. Время и защитные механизмы психики только разглаживают твои самые острые прегрешения, их детали, а твоя боль растет с каждым прожитым годом.
У каждого есть и символ его вины, свой любимый шрам на теле или никчемная для всех остальных вещь. Это вещественное подтверждение реальности наших страданий, того, что их источник был, остался где-то в прошлом. Наше прошлое может оказаться (и оказывается!) страшнее любого настоящего.
А теперь я задвину эту книгу на самую дальнюю полку, чтобы уже никогда больше к ней не прикоснуться. Под ее обложкой Зло и Гнев и Ужас.