Плата за одиночество

– Так, сиреневое отбрасываем, в нем ты совсем на покойницу походить будешь, – заявила Сабина. – У этого шов разошелся, здесь пятно на юбке. Остаются вот эти два – в клетку и с цветочным рисунком. Что выбираешь?

У меня даже есть возможность выбора? Ну надо же…

– С цветочным рисунком, – сказала я.

В самом деле, что может быть дальше от того бесформенного ужаса, что на мне сейчас, чем легкое летнее платье с большим вырезом и нарисованными на ткани букетиками цветов, пусть даже происхождение которых не смог бы вычислить самый опытный садовод?

Глава 3

На первый взгляд владелица лавки казалась этакой безобидной рыхловатой инорой, чьи интересы не простирались дальше «вкусно поесть и сладко поспать». Улыбалась она постоянно, но это выражение лица – не более чем маска, из-за которой проглядывал такой острый оценивающий взгляд, что сразу стало понятно – если бы Сабина по ошибке пронесла хоть малую часть выручки мимо кассы, больше она не проработала бы здесь ни дня. Помещение, где эта самая касса стояла, было не очень большое. Несколько высоких прилавков, сразу привлекающих внимание, низкий стол с ворохом разноцветных бумажек и мягкие кресла вокруг него составляли всю обстановку, но она не казалась скудной, каждая деталь была хорошо продумана и говорила о достатке и успехе. Одни флакончики чего стоили – разнообразной формы, украшенные кристаллами в металлической оплетке или причудливыми стеклянными узорами. Вполне возможно, что кристаллы были настоящими драгоценными камнями – моего опыта было недостаточно, чтобы отличить красиво блестящую стекляшку от чего-то более дорогого. А еще над всеми флаконами витал тонкий, едва заметный флер магии хранения. Пока я украдкой оглядывалась, меня тоже изучали, намного более внимательно.

– Действительно, девочка очень миленькая, – обратилась хозяйка к Сабине, как будто меня не было рядом. – Этакая голубоглазая куколка корнинского фарфора. А вид какой серьезный. И осанка. Можно принять за обедневшую дворяночку из провинции. Ты ничего не знаешь о родителях? – обратилась она теперь уже ко мне.

– Нет, инора Эберхардт.

Ответила я коротко, как наказала мне Сабина. Да и добавить к короткому «нет» мне было нечего – не рассказывать же о записке, которую мне сегодня отдали? Все равно она не проливает ни малейшего лучика света на мое происхождение. А что касается осанки, так это была отличительная черта воспитанниц нашего приюта – Сабина держалась не менее прямо, хотя вышла оттуда на два года раньше меня.

– Накопители заряжать умеешь?

– Да, инора Эберхардт.

В приюте вовсю использовали всех, у кого был хоть малейший Дар, для заполнения кристаллов-накопителей. Больше нас там ничему не учили, и тот скромный набор заклинаний, что я знала, был получен от соседок по спальне. Монахини такой обмен знаниями не поощряли и наказывали за магические эксперименты довольно жестко. Судя по всему, жизнью Сабины владелица лавки не особо интересовалась и таких тонкостей не знала, так как мой ответ вызвал довольную улыбку на ее лице. Чувствуется, использование магического Дара будет входить в мои обязанности безо всякой дополнительной оплаты. Но инора не торопилась меня брать, на лице ее появилось какое-то непонятное выражение, она потрогала крупный перстень со странным камнем, который чуть ли не полностью закрывал фалангу безымянного пальца левой руки, и еще раз придирчиво меня осмотрела.

– Руки покажи, – внезапно потребовала она.

Я удивилась, но послушно подняла и повертела ладонями.

– Ногти – ужас, – недовольно сказала инора. – Вас там что, не кормили, что приходилось так добирать?

Я промолчала. Ногти у меня были не обкусанные, а обрезанные приютскими ножницами. Выглядело это почти одинаково, поскольку ножницы были ужасно тупыми и больше жевали, чем резали.

– Даже не знаю, – протянула хозяйка лавки, – брать продавщицу с такими ужасными ногтями? Как она клиенток обслуживать будет? Это урон репутации заведения.

– Маникюр можно сделать, – вылезла вперед Сабина. – Форма ногтей у нее красивая, просто короткими пока будут, а потом отрастут.

Надо же, как хочет меня пропихнуть. Раньше я не слышала, чтобы она кого похвалила или отметила какие-нибудь чужие достоинства. Ведь достоинства могут быть только у нее.

– «Потом» меня не устраивает, – отрезала инора. – Наращивание сделаете. Ладно, возьму, но с испытательным сроком за половину жалованья. Ее же еще обучать надо. Если хорошо себя покажет, через месяц жалованье увеличу. Процент с проданного товара пойдет сразу. Устраивает?

Я покосилась на Сабину. Она энергично кивала, влюбленно глядя на свою нанимательницу. Ее-то устраивает, она свои деньги за аренду получит, а останется ли у меня еще что-то после этого? Ведь еще одежду покупать придется – подозреваю, что мои приютские платья не устроят инору Эберхардт точно так же, как и приютский уход за ногтями. А денег у меня на такие покупки почти нет. Разве что на счете, оставленном матерью, лежит круглая сумма? Экономия, в ее представлении, могла сильно отличаться от того, к чему я привыкла. Сабина дернула меня за руку, давая понять, что размышлять о денежных вопросах я могу и в другом месте, а здесь надо показывать готовность подчиниться требованиям нанимательницы, а то ведь она и передумать может.

– Да, инора Эберхардт, – сказала я.

Отказаться можно и потом, если уж мне совсем невмоготу будет. Хотя чего тут сложного? Улыбайся да повторяй покупательницам, что только этот крем позволит им дожить до глубокой старости без морщин, покраснений и вылезающих наружу кровеносных сосудов. Во всяком случае, Сабина утверждала, что от меня больше ничего не потребуется.

– И вот еще что. Все, что происходит в нашем магазине, должно здесь же остаться. Мне не нужно распространение слухов, сплетен и тому подобного, могущего нанести урон репутации моего дела. Иногда приходится даже идти на мелкие нарушения закона. Но все это – исключительно в интересах наших клиенток. Сабина говорила, ты не болтлива, да?

– Да, инора Эберхардт, – повторила я уже завязшую в зубах фразу.

Доносить на работодателя – последнее дело. Да и кому мне что-то рассказывать? Из друзей у меня только Регина, и та осталась в приюте. Не думаю, что у меня в ближайшее время появится множество новых знакомых, с которыми я буду болтать об истинных доходах иноры Эберхардт, о чем, как я уверена, она беспокоится больше, чем об интересах своих клиенток.

– Тогда после обеда Штефани должна полностью соответствовать уровню моего магазина, – улыбнулась нам инора. – И чтобы не опаздывали. Не хочется лишний штраф записывать на ваш счет.

О штрафах меня не предупреждали. Я выразительно посмотрела на Сабину, но она и не подумала раскаяться, подхватила меня под руку и целеустремленно двинулась на выход. Мы были уже у порога, как нас догнал вопль хозяйки лавки:

– Стоять! А это что за безобразие?

– Вы сейчас о чем, инора Эберхардт? – подобострастно заулыбалась ей Сабина.

– О том, что на ногах у твоей подруги, – недовольно сказала инора. – У меня приличный магазин, а не богадельня. Мне продавщицы в опорках не нужны. Если хочет здесь работать, пусть купит нормальные туфли.

– Конечно, инора Эберхардт, – защебетала Сабина, не переставая улыбаться. – У нас просто времени на это не было, мы торопились побыстрее к вам прийти. Мы же знаем, как тяжело вам приходится.

Льстивые слова, сколь ни были они фальшивы, нашли прямой путь к сердцу работодательницы, взгляд ее смягчился, а улыбка даже стала походить на настоящую.

– Хорошо, – сказала она и окинула меня внимательным взглядом в попытках найти еще что-то, не соответствующее великой должности продавщицы ее лавки, которую она гордо называла магазином. – Кажется, все остальное не требует моих замечаний.

– Вы очень заботливы, инора Эберхардт, – подобострастно сказала Сабина. – И так наблюдательны.

– Не задерживайтесь, – сказала инора нам вдогонку. – Моей добротой злоупотреблять не стоит.

Сабина выскочила из лавки и резко выдохнула.

– Надо же, взяла, – с явным облегчением сказала она. – Вчера двоим отказала, а тебя сегодня взяла. Наверное, из-за Дара.

Зависть, прозвучавшая в ее голосе, была мне не в новинку. Но что толку в таком мизерном Даре? Только на заполнение накопителей и годится да на всякие бытовые мелочи. Заклинаний я все равно почти не знала, так что и большинство бытовых мелочей были мне недоступны. Я и свечу толком зажечь не могла – не хватало концентрации. Где мне ее было наработать? В приюте свободного времени у нас не наблюдалось, а тот небольшой период перед сном, когда обязательных занятий не было, все равно проходил под надзором монахинь, считающих праздность большим грехом, а занятия магией – ненужным излишеством. К чему учить того, от кого требуется только заполнение приютских, а иной раз и монастырских, накопителей? Правильно, ни к чему – ведь тогда энергия будет уходить на обучение и отработку, а не на нужды монастыря.

– Деньги я тебе займу, – тоном, не допускающим возражение, заявила Сабина.

– Мне в приюте выдали.

– Ой, не смеши, выдали ей. А то я не помню, сколько они там от щедрот своих отсыпают! На то, что тебе выдали, только с голоду не помереть можно в первый месяц, – недовольно фыркнула она. – На приличные туфли не хватит. Я бы тебе свои дала, но не подойдут ведь.

С этим нельзя было не согласиться. Если платье Сабины я еще могла надеть, зашнуровав до предела, то из ее туфель попросту вывалилась бы – нога у меня была много меньше и уже. Но быть ей должной более необходимого не хотелось. Возможно, она преувеличивает, и денег мне хватит – на фабрике я работала усердно, сумма накопилась не такая уж и маленькая, монахини были уверены, что мне на первое время хватит. Неужели я не смогу купить туфли сама? И у меня же счет в банке есть! Я приободрилась. Счет в банке, да еще в Гномьем, – звучит очень солидно и придает уверенности в собственных силах. Только узнать нужно для начала, сколько же там лежит. Может, там не только на туфли хватит, но и на небольшой домик для нас с Региной? Понятия об экономии моей матери могут сильно отличаться от моих.

– Сабина, а где здесь ближайшее отделение Гномьего Банка?

– Самое время тебе о банках спрашивать! – возмутилась она. – Я из-за тебя на штраф нарываться не хочу.

– Не думаю, что посещение банка займет так много времени, – ответила я и тут же увидела нужную мне вывеску. – Мне мать там деньги оставила.

Насколько я знала, особенностью Гномьего Банка было, что деньги со счета можно взять в любом его отделении. Я пока забирать ничего не хотела, но нужно же хотя бы получить представление, на какую сумму я могу рассчитывать. И я отправилась к замеченной вывеске.

– Деньги? – оживилась Сабина. – И много?

Вклад ее явно заинтересовал намного больше, чем то, что его оставила моя мать. В глазах появился блеск, на щеках выступил легкий румянец. Представляю, как она хорошеет, когда держит в руках большую сумму. А если эта сумма предназначена ей лично…

– Вот я и хочу узнать, – сказала я, берясь за ручку двери с душевным трепетом.