Самая холодная зима

– Хорошо. Это будет непростой процесс, но я не сдаюсь. Всё будет хорошо.

– Звучит как цитата, налепленная на кружку миллениалом. Чтобы потом пить оттуда с лозунгом «Живи, смейся, люби».

Она улыбнулась.

К чёрту её и её улыбку. Они были теплом в моём ледяном мире.

Моя грудь сжалась. Дерьмо. И вот оно снова… странное чувство паники, нарастающее в груди. Я изо всех сил старался избавиться от этого ощущения.

«Просто подумай о том, чтобы трахнуть её. Забудь о её улыбке, Майло».

– Мой отец постоянно так говорит, – сказала она. – После того как моя мать умерла, когда я была маленькой, он повторял мне это каждый вечер перед сном. «Всё будет хорошо». Сначала я думала, что он говорит это для того, чтобы мне стало лучше, но быстро поняла, что он говорил это и для того, чтобы почувствовать лучше себя. С тех пор «Всё будет хорошо» стало нашим девизом. Можно сказать, это татуировка на моём мозгу. И я возвращаюсь к ней всякий раз, когда устаю.

Дыхание сперло, слова Старлет эхом отдались в голове. Руки стали липкими, и я сжал кулаки под столом. Паника нарастала с каждой секундой. Я выгнул бровь:

– Ты потеряла маму?

– Ага. Мне было тринадцать.

– Как это произошло?

– Дорожная авария. Пьяный водитель сбил её, когда она ехала на велосипеде.

Проклятие.

По крайней мере, я видел смерть моей матери и её болезнь. К автокатастрофе не подготовишься. Но иногда я задавался вопросом, что хуже: знать, что смерть не за горами и каждый день ее приближает, или оставаться в наивном неведении.

Иногда это знание напоминало пыточные часы, которые с каждой секундой тикали всё громче и громче.

Я посмотрел на Старлет, чувствуя странное желание поделиться с ней частью своей душевной боли. Я никогда не встречал человека моего возраста, который тоже потерял бы мать. Мне хотелось говорить, но слова не сходили с моих губ.

«Моя мама тоже умерла. Она ушла. Рак. Через несколько недель исполнится год с тех пор, как она скончалась. Я так скучаю по ней, что мне трудно дышать. Всё вокруг меня кажется тёмным, за исключением тех случаев, когда я иногда смотрю на тебя».

Вместо того чтобы сказать правду, я пробормотал тихое, утомлённое:

– Мне жаль.

Ни один человек не должен потерять свою мать. Особенно в тринадцать.

Как ей удалось справиться? Стать такой хорошей девочкой? Часть меня хотела, чтобы Старлет нарисовала мне карту жизни после потери родителя, чтобы сообщила, сколько шагов ещё предстоит сделать, прежде чем я буду в порядке, как она. Большую часть времени мне казалось, что со мной больше никогда не будет всё в порядке. То же самое касалось и моего отца. От нас осталась одна оболочка, эхо наших прошлых жизней.

Она заправила выпавшую прядь за ухо:

– Всё нормально. Мы с отцом… У нас всё хорошо.

– Ага. Всё будет хорошо, – пробормотал я, несколько насмехаясь над её словами и отчасти надеясь, что в них есть доля правды.

Она снова улыбнулась.

Боль в моей груди…

Липкие ладони…

Мой извращённый разум…

Я поёрзал в кресле и постучал по блокноту.

– С чего мы начнём, мисс Эванс?

Она колебалась, как будто хотела поправить меня за то, что я так её назвал, но вместо этого сказала:

– Английский. Давай начнём с него.

Я кивнул и вытащил домашнее задание для урока.

– Как ты вчера сдал тест? – спросила она.

Я вытащил листок и положил перед ней:

– Я немного плаваю в теме.

Я издевался.

Старлет нахмурилась.

Как это было возможно? Как он могла хмуриться так красиво?

– Он сказал тебе, что не удивлён твоим результатом? – спросила она.

– Что-то вроде того.

– Это нехорошо, Майло.

– Это просто моя реальность.

Её брови сошлись вместе, и она разочарованно покачала головой. Только на этот раз разочарование было направлено не на меня.

– Он в первый раз комментирует что-то в таком ключе?

– Нет. Сомневаюсь, что в последний.

– Майло.

– Только не плачь больше, мисс Чувствительная. Это не имеет большого значения.

– Имеет.

– Я дал ему достаточно причин не верить в меня.