Смертельные иллюзии

Франческа смотрела на брата с надеждой и желанием поверить ему.

– Ты правда так думаешь?

Эван усмехнулся:

– Мне нравится Харт. Мне кажется, он увлечен тобой. Но он самый пресытившийся мужчина в этом городе. Не скрою, я с волнением смотрю в будущее, боюсь, что отец может оказаться прав.

Франческа кивнула, но разозлилась на брата за такие слова.

– Но если ты положишь конец всему сейчас, никогда не узнаешь, как могли сложиться ваши отношения.

– Я не хочу ничего менять.

– Так и не меняй. Оставь ему право на презумпцию невиновности. По крайней мере, до тех пор, пока он относится к тебе в высшей степени уважительно.

Да, все правильно. Франческе стало немного легче.

– И Харт никогда не думал ни на ком жениться, пока не встретил меня, – добавила она.

– Верно, это очень много значит. – Эван улыбнулся и встал. – Мне пора возвращаться к работе. Так вот зачем ты ко мне зашла, – сказал он с усмешкой. – Получить совет старшего брата-отщепенца?

Франческа встала с намерением не продолжать начатую им тему.

– Честно говоря, нет. Я пришла рассказать о новом деле, поскольку переживаю за Мэгги.

Реакция Эвана была мгновенной.

– Мэгги в опасности? И дети?

Она так поразилась, что от растерянности захлопала глазами:

– Не знаю. Надеюсь, нет. Ты читал о Резальщике, Эван?

Его глаза стали круглыми от удивления.

– Черт, Франческа, говори яснее! Мэгги имеет какое-то отношение к Резальщику?

Она положила руку ему на плечо:

– Успокойся. Она никак не связана с Резальщиком. В понедельник появилась еще одна жертва, девушка мертва. Она жила в том же районе. Я просила Мэгги быть осторожней. Предложила ей и детям провести следующий понедельник у нас, поскольку мы подозреваем, что преступник может найти еще одну жертву.

Эван побледнел:

– Мне никогда не нравился район, в котором она живет! Как в такой лачуге можно растить детей? До того как потерял свое состояние, я думал перевезти их в более приличное место. Но это не в моих силах, Мэгги очень гордится своим домом, я знал, что она откажется. А сейчас у меня нет денег. Франческа, это же так несправедливо, что она живет в таких трущобах. – Синие глаза сверкнули.

Его страстная речь поразила Франческу.

– Эван, я знаю, ты хорошо относишься к детям Кеннеди, но существует ли нечто большее? Ты… ты еще лучше относишься к Мэгги? – Она смутилась.

Эван был шокирован ее вопросом:

– Что? Вернее, разумеется, я очень хорошо отношусь к миссис Кеннеди. А как иначе? Она прекрасная женщина, добрая, заботливая, полная сочувствия. Боже, она одна растит четверых детей, работает до полусмерти, чтобы у них был хороший дом. Но что ты предполагаешь? Надеюсь, не романтическое увлечение с моей стороны?

– Не знаю.

Эван рассмеялся, затем стал нервно мерить шагами комнату.

Франческа внимательно за ним наблюдала. Возможно ли, чтобы Эван испытывал романтические чувства и сам боялся себе в этом признаться?

Он остановился и резко повернулся к сестре:

– Я хочу, чтобы они переехали в другое место, немедленно. Я поговорю с мамой. Надеюсь, проблем не возникнет.

Франческа видела, что жизнь Мэгги беспокоит брата гораздо больше, чем он хочет признать. Но у него роман с графиней. Франческа не знала, что и думать.

– Она гордая, ты правильно заметил. Мы оба знаем, она не примет благотворительности. Она даже еще не согласилась провести понедельник у нас. Сомневаюсь, что она соберется и переедет.

– Переедет. – Эван сверкнул глазами. – Я отпрошусь на вторую половину дня – займусь всем сам. Мне она не откажет – увидишь.

Франческа заулыбалась. Ясно, откуда ветер дует. Она поспешила стереть с лица улыбку и довольное выражение и продолжила спокойно наблюдать за метаниями брата по комнате.

С помощью слез и мольбы Гвен получила разрешение начальника уйти с работы на час раньше. Весь день она думала только о дочери, автоматически выливая жирную смесь в одну форму за другой. Она не хотела, чтобы Бридж пропустила еще один день, поэтому утром отвела ее в школу. Через пять минут после того, как оставила дочь на верхней ступеньке школьного крыльца, Гвен уже нервничала.

Где-то рядом бродит убийца. Он может жить неподалеку. Школа Бридж была всего в нескольких домах от того места, где произошло последнее убийство. Будет ли дочь в безопасности в школе? Гвен надеялась, что будет. Но за стенами школы она не должна быть одна на улице – ни перед уроками, ни после, никогда. Бриджид – вся ее жизнь.

Она стояла на деревянном полу омнибуса, окруженная незнакомыми людьми, и думала о дочери. Бридж должна была уже вернуться из школы, Гвен молила Бога, чтобы с ней ничего не случилось. Может, не стоило уезжать из дома в Ирландии. После всего, что произошло с ними за полтора месяца жизни в Америке, Ирландия казалась ей более безопасным местом по сравнению с Нью-Йорком, о нем у Гвен сложилось мнение как о холодном, темном, жутковатом месте.

Гвен закусила губу, чтобы не расплакаться. Она не вернется, не стоит себя обманывать. Они стали заложниками этого города, заложниками нищеты, безнадежного существования, а теперь и опасности.

Гвен закрыла глаза и стояла, покачиваясь вместе с трясущимся вагоном. Перед глазами возникла картина ухоженной лужайки перед замком серого камня, в котором она когда-то служила. На мгновение ей показалось, что она стоит на выложенной гравием дорожке и наблюдает, как садовники возятся с цветами. Из дома вышел хозяин – высокий темноволосый мужчина в костюме для верховой езды, – красавец, который за весь год ее работы в доме ни разу не улыбнулся.

Сердце сжалось от невыносимой боли, Гвен знала, что эта боль никогда не утихнет.

Она гнала от себя мысли о прошлом, когда почувствовала спиной чей-то настойчивый взгляд.

Она расправила плечи и постаралась держаться надежнее, чтобы не задеть других пассажиров в случае внезапной остановки. Ощущение, что за ней наблюдают, не проходило. Гвен стало трудно дышать. Очень медленно она обернулась.

Все мужчины были заняты чтением газет. Она оглядела стоящих чуть поодаль. Никто не смотрел в ее сторону. Ни один.

Задняя дверь закрылась, и вагон двинулся дальше.

Гвен подумала: «Должно быть, я теряю рассудок».

Он стоял на тротуаре и смотрел вслед удаляющемуся омнибусу.

Глава 5

Среда, 23 апреля 1902 года, 17:00