6000 миль по рекам дикой Африки. Том III

Буксировка лодок по грязи

У них были грубые черты лица, смотрели они враждебно, и выглядели отвратительными, пока не встали на ноги и вызвали восхищение прекрасным развитием грудных мышц и рук. Женщина носила на голове кусок синей ткани, как защиту от солнца. Ребенок (мальчик) был сильно перепуган и не решался даже посмотреть на нас. Я позвал Кавассо, чтобы он принес мне горсть больших синих бусин, а затем знаками объяснил матери, что отдаю их ее ребенку. Не знаю, думала ли она, что я хочу его купить, но она взяла бисер и презрительно бросила его в воду.

В то же время эта встреча оказалась для нас удачной, поскольку нам удалось уговорить мужчину быть нашим проводником. К вечеру мы добрались до самого большого острова из тех, которые нам до этого встречались. Наш новый проводник сказал, что остров называется Кагерерум. Он был полторы мили в длину и милю в ширину. Его берега были из песка, с короткой сухой травой, которая резко контрастировала с темно-зелеными камышами в воде у берега. В центре острова был ряд небольших тростниковых хижин, похожих на стога сена. Мы обнаружили, что хижины пустынны, но были свидетельства того, что в последнее время здесь находились стада скота, потому что мягкая земля была изрезана сотнями следов раздвоенных копыт. Эти острова (как и многие вдоль восточного берега) связаны с материком бродами, где дно является твердым, и стада могут по нему пройти.

Тонкого ограждения из тростника вполне достаточно, чтобы животные не блуждали по берегу острова. Будума выгоняют свой скот на эти острова, либо для безопасности от нападения, либо когда истощаются другие пастбища.

На следующее утро мы покинули Кагерерум и отправились в западном направлении, продвинувшись, примерно, на четыре мили, после чего безнадежно застряли и вынуждены были перетаскивать лодки на 1200 ярдов на небольшой остров под названием Воллам. За островом мы снова обнаружили жесткое дно и течение в юго-восточном направлении со скоростью одна миля в час. Это удивило нас, потому что мы никогда не замечали раньше течения на озере. Это могло быть вызвано только возвратом воды из полей грязи при стихании ветра. Ночью наш друг будума исчез, поэтому утром мы организовали охоту на этого человека.

Будума с женой и ребенком

В конце концов, он был найден лежащим на животе в тростниковом болоте на другом конце острова. Его обнаружением мы обязаны коршуну, который завис над его укрытием, что привлекло наше внимание. После этого он повел себя очень плохо, сидел и угрюмо молчал, отказываясь отвечать на любые вопросы. «Бои» вначале относились к нему хорошо, но когда обнаружили, что он не отвечал на их дружелюбие, они отстали от него и всегда, когда нужно было лезть в грязь (а это случалось все чаще и чаще), он был первым, кого отправляли за борт, чтобы возглавить буксирную команду.

Будума имел странный вид, когда бросался вперед, его черное блестящее тело, маленькая голова и длинные руки на расстоянии придавали ему сходство с гигантским пауком. Когда он однажды застрял и барахтался в черной грязи, погружаясь, сначала по колено, затем по пояс, а затем по шею, мои «бои» залились дружным смехом. Я считаю, что моим неграм понравилось, если бы будума утонул совсем, потому что они начали думать, что его мстительный дух намеренно ведет нас в худшие места. Он был бесполезным для нас человеком, и я начал сожалеть о том, что мы его взяли. У него были те, кого надо кормить, а он не смог заработать, не дав нам никакой информации взамен. Однажды, после того как он продолжал хранить молчание, я попробовал отправить его спать без ужина.

Сначала это, казалось, подействовало, он заговорил и сообщил моему старосте, что поведет нас на следующий день на остров, где было большое селение будума с большим количеством людей и скота, и он подтвердил свою речь, указав определенное направление. Но, когда настал следующий день, и его желудок был заполнен, мили «грязелечения» не приблизили нас к обещанному селению.

В течение следующих восьми дней мы пробирались через сеть островов, через обширные бухты, ограниченные со всех сторон широкими болотами, постоянно надеясь найти место для высадки.

Везде, где вода, казалось, давала проход, мы предпринимали попытку добраться до берега, иногда продвигаясь на милю в нужном направлении, но только для того, чтобы быть вынужденными с трудом возвращаться на наше прежнее место, повторить попытку в другом месте и снова потерпеть неудачу. Наши трудности были увеличены тем, что в этот сезон сильный ветер постоянно дул с востока и, без сомнения, угнал воду на запад. Ветер усиливался каждый день в семь часов утра, а к полудню солнце скрывалось в густом влажном тумане, через который мы должны были нащупывать наш путь. Так быстро и странно вода озера под воздействием ветра перемещалась от берега к берегу, что однажды утром мы обнаружили, что вода ушла, оставив огромных рыб, застрявших на отмели. Некоторые из них были длиной 4 фута.

Остров Кагерерум

Вряд ли я смогу описать разочарования всех этих дней, наши поражения и бессонные ночи отчаяния, когда ни один остров не мог быть достигнут из-за грязи, и мы были вынуждены лежать в переполненных лодках. Я мог бы рассказать о стонах и проклятиях людей и их жалких воплях, поскольку всю ночь нас атаковали орды москитов. Поэтому, я не буду останавливаться на этой части наших испытаний. В конце концов, лишения и безнадежность усилий подорвали нашу энергию и стали проявляться первые признаки пассивного мятежа. Затем закончились еда и дрова, и нам ничего не оставалось, кроме как вернуться в Йо.

Мы прибыли туда 16 марта, за все время путешествия разбив на островах 19 лагерей. Я чувствовал разочарование из-за бесплодности наших попыток высадиться на восточном берегу; но, в конце концов, был накоплен большой опыт и некоторые знания, которые теперь были воплощены на карте озера.

Первое, что нужно было сделать, – отправить сюда из Боссо больше провианта, поэтому мы остались на два дня на знакомом острове. Кроме того, необходимо было дать людям отдохнуть. На следующий день после нашего приезда мой бой-оруженосец дезертировал. Его видели, когда он покинул лагерь со всей своей одеждой, на вопросы он отвечал, что идет на реку, чтобы помыться и постирать, и мы больше его не видели.

Он был одним из зачинщиков недавнего недовольства, и его следовало бы выпороть за неповиновение. Прощение негров после совершения проступка – большая ошибка, потому что они не понимают этого и принимают милосердие за слабость. Есть четыре способа их наказания: порка, штраф, сокращение пайка или «арест в полевых условиях». Первый является лучшим в каждом случае нарушения дисциплины, но он должен назначаться только после тщательного расследования фактов, поскольку негр болезненно воспринимает ошибку судебного разбирательства. Но там, где наказание справедливо, он легко переносит порку.

Порка в начале экспедиции часто приносит большую пользу общей дисциплине в партии, чем что-либо еще, поскольку она будет действовать, как полезный сдерживающий фактор. Поговорка – «дайте ему палец и он откусит всю рукуl», хорошо применима к туземцу, и это очень заметно в отношениях негров с белым человеком, новичком в стране, которого все «бои» готовы испытать на покладистость и слабохарактерность с самого начала. Что касается штрафов, то сомнительно, чтобы они имели большой эффект в караване, поскольку, заработная плата носильщикам и эскорту всегда выплачивается по окончанию «контракта», и негр, живущий сегодняшним днем, не чувствует наказания, которое его постигнет когда-нибудь при окончательном расчете. Еще одно возражение против штрафов заключается в том, что туземцы подозревают, что белый человек пытается заработать на них деньги, присваивая их штрафы. Конечно, это можно оспорить, выбросив на глазах туземца штраф, который тот заплатил. Однажды один правительственный чиновник, которого я встретил на Бенуэ, оштрафовал своего «боя» на десять шиллингов и немедленно выбросил деньги в воду. Это имело последствием то, что он был почти открыто высмеян неграми, как кретин, который выбрасывает деньги.

Еще одно действенное – это «арест в полевых условиях». Наказание должно производиться на глазах всего лагеря, а еще лучше, в общественном месте. Виновнику в этом случае приходится сталкиваться с насмешками толпы, испытание, которое негр ненавидит больше всего на свете. Наказать черного человека через его желудок, также является хорошим сдерживающим фактором, но на марше это трудно осуществить, поскольку у провинившегося обычно есть друзья в лагере, которые поделятся с ним своим пайком. Из этих рассуждений нельзя полагать, что наказания являются обычным явлением. Если белый человек проявляет внимание и удовлетворяет основные потребности своих работников и слуг, то нарушения будут редкими. Пока живот черного человека набит пищей, он будет выполнять свою работу весело и хорошо. Здесь я упомяну мудрый обычай демонстрировать свою признательность туземцу, когда он выполняет какое-то задание особенно хорошо. Для подобной «демонстрации» достаточно дать негру дополнительный пищевой паек. Такой «подарок» долго помнится туземцами, которые смотрят на дающего как на «большого человека» и на хорошего хозяина.

Два дня в лагере на острове у устья реки воспринимались, как праздники. Обилие рыбы и перспектива получения большего количества пищи из Боссо подняли настроение «боев», и прошлые неприятности были забыты. Вскоре лагерь наполнился смехом и весельем, и все радовались, купаясь и ныряя в воду. В это время дул сильный ветер, поэтому по ночам почти не было москитов.

Прямо за пределами нашего лагеря, в заливе, собралось очень большое количество каноэ будумов. Некоторые из их старейшин подходили ко мне и жаловались, что они были изгнаны с севера французами – возможно, за их прошлые грехи в сотрудничестве с тубу, с которыми французы воевали. Они попросили о моей защите и хотели, чтобы я показал им именно те места, где начиналась британская часть озера, чтобы они могли там обосноваться, не подвергаясь преследованию.

19 марта мы готовились к маршу в наш старый лагерь в Каддае. Примерно в восемь часов утра поднялся сильный ветер с севера, так что паруса были развернуты, и мы полетели мимо островов и поросших тростником мысов. Озеро стало напоминать бурное море, и время от времени мы черпали бортами воду, что очень веселило «боев». Это проявление нрава озера было для нас новым, но из-за его недостаточной глубины волны не могут достигать больших размеров. В ту ночь мы не смогли добраться до Каддая, поэтому расположились на заболоченном мысе. Здесь дезертировал еще один из моих лодочников, который сократил число «шестовиков» до восьми. Я слышал потом, что этот человек пришел в Кукаву и распространял самые ужасные слухи о нашем путешествии на озере – что многие люди умерли от голода, а другие были потеряны, увязнув в глубокой грязи.