Она меня поймала за руку и сказала:
– Ось сейчас до Матвея Ивановича поведу. Он тебя с саду выженит.
А я сказал:
– Вовсе не выженит, а я бабушке скажу, что ты меня за ухо.
А она сказала:
– А я скажу, что ты палку пихнул.
А я сказал, что не пихнул, а нечаянно.
А она сказала:
– Ты ещё брешешь?
И хотела уходить.
А я побежал за ней и стал кричать потихоньку:
– Как это брешешь? Как это брешешь?
Это я потому так кричал, чтобы она не сердилась.
Я очень испугался, что она уйдёт. И тогда я буду один.
А она всё шла и говорила:
– А вот так и брешешь. Ты палку сам пихнул, а говоришь, что не хотел. Значит, неправда. Значит, ты брехун.
А я заплакал. И кричал:
– Не брехун! Не брехун!
И вдруг идёт дядя. И на спине несёт корзинку.
Дядя стал и говорит:
– Кто брехун?
А Маруся сказала:
– Кто брешет, тот и брехун.
И взяла меня за ручку. И мы пошли.
Я Марусе сказал, что я теперь не брехун и больше не буду палок пихать.
А она достала из кармана семечек кабаковых и мне дала.
А потом села на корточки и мне рукавом всё лицо вытерла. Потому что я плакал.
Кукольные яблочки
Я стал есть семечки. Только я так скоро не мог, как Маруся.
А она вдруг встала и показала пальцем.
Я посмотрел. А там было дерево, и на нём всё круглые яблочки.
Маленькие, как орешки.
Их было очень много. На дереве листьев было очень мало, потому что всё яблочки, яблочки. Я стал кричать:
– Ура!
И стал бегать кругом, чтоб смотреть на это дерево и на кукольные яблочки.
Маруся сказала, что их так не едят, а из них только варенье варят. И потом – что сейчас они не готовы. И ещё долго надо ждать, когда они будут готовы. Тогда их будут срывать.
Как я слив объелся
А потом мы пошли дальше. И там опять стояли лестницы, а на лестницах тёти.
И там срывали с дерева сливы, только не жёлтые, а синие. И тоже клали в корзинки. И около них был дядя Опанас.
Он сказал:
– Га, Алёшка?
И все стали на меня смотреть и кричали мне:
– Лёшка! Лёшка!
А дядя Опанас сказал:
– Держи шапку!
А я не знал, что делать. Тогда дядя Опанас снял с меня шапку и дал её мне в руки. Я её стал держать, как мешочек. Он мне туда наложил слив. До самого верху. И даже немножко больше. Я не мог их есть, потому что боялся отпустить шапку.
Я сказал:
– Маруся, пожалуйста.
Маруся взяла две сливы и сказала:
– Спасибо.