Канатоходец, или После постмодерна

а потом и вовсе запрягли.

У меня вопросы по ведению,
в гриве ленты, а на лбу плюмаж.
Я как привиденье Провидению
говорю: ? Прицелься и промажь!

Лучше, примеряя чепчик плисовый
по примеру чеховских сестёр,
распорядок действий не расписывай,
всё равно напутает актёр.

Ты вздыхаешь, чай, не о корыте ли?
Медленней ? читаю по губам.
И ещё вопрос: ? А кто же зрители?
Для кого весь этот балаган?

«А теперь зачехли окуляры Цейса…»

А теперь зачехли окуляры Цейса:
то, что ты разглядел, – миражи и ложь, –
и отставь ружьё, во врага не целься:
всё равно в себя попадёшь.

Самолётик выкрои из газеты
с описаньем гибельного пике.
Не жалей, что слова подобрал не все ты:
всех, что надо, нет в языке.

Мысль шуршит в мозгу, будто мышь в подвале,
но не просит крошек с твоей руки.
А понять друг друга уже едва ли
вы смогли бы – так далеки.

Так что боль уйми и начни сначала,
в воду брось ключи, а не горсть монет, ?
уплывай, забыв даже вид причала,
зная, что возвращенья нет.

Рифма

Мне кажется, должна быть рифма личной,
хотя бы даже старой и затёртой,
но именно в твоём стихе не лишней, ?
иначе стоит обойтись без рифмы.

Ну да, без рифмы, а порой – без метра:
его нарушив, я учусь дыханью
свободному у – что там в рифму? – ветра
или – без всякой рифмы – просто жизни.

У жизни, у её многоголосья,
у детворы, ликующей на горке,
учусь скрипеть, как санные полозья,
или галдеть, как воробьи и галки.

Но, принимая рифму на поруки,
я не готов предать её забвенью:
стихи без рифм и ритма не упруги
и рыхловаты – могут развалиться,

как снежные размокшие кулёмы.
А я лопаткой рифмы их трамбую
и воздвигаю прочные хоромы, ?
но рифму выбираю не любую.

Нужна мне рифма личная, родная,
такая, чтоб фонариком горела
в конце строки, кричащая: «Одна я!
Возьми, я для тебя не устарела!»

Алхимик

Погода, как всегда под Новый год, ни к чёрту:
дождь переходит в снег, а слякоть ? в скользоту.
Но я не подвожу, добавив смог в реторту,
алхимии своей финальную черту.

В пульсирующей мгле не позабыл про цель я
и что эксперимент ещё не завершён.
Я на двоих делю густеющее зелье ?
замешанный с утра магический крюшон.

Он в меру охлаждён, но обжигает душу,
и в меру ядовит, но нежен аромат.
Я ложкой в нём ловлю то ананас, то грушу,
чтоб, выпив, закусить сей несмертельный яд.

Прошу тебя, допей бокал свой, не робея,
без тоста – просто так, ведь мы давно свои, ?
чтоб ты смогла сильней, а я ? чуть-чуть слабее, ?
и, значит, наконец сравнялись мы в любви.

Отравлены ? слегка, но, вырвавшись из плена,
мы выправить смогли наш перенедолёт…
Мы живы, мы нашли друг друга во вселенной,
где мокрый снег пуржит, и дразнит гололёд.

Имена