Если б солнце вставало на западе… Мистически-юмористическое

Митя уже допивал чай, когда со двора донёсся зычный, насквозь прокуренный голос бабушки: «Ах, ты, едрить твою…» Конечно же, этот возглас был адресован псу Полкану, заимевшему дурную привычку воровать бабушкин инструмент и закапывать его под забором у соседа. В прошлый раз он таким макаром разделался с рулеткой, следствием чего стала очевидная кособокость крылечка, возводимого прилежной бабушкиной рукой. И теперь дедушка поглядывал на бабушкину работу с очевидным скепсисом и пофыркивал в усы. Это был явно не тот результат, на который он рассчитывал. С такого крылечка и упасть недолго, запнувшись о порожек высотою на 1,5 см выше обычного. Бабушка же, с нетерпением ждавшая дедушкиной похвалы и так её и не дождавшаяся, обиженно усаживалась на завалинке и закуривала любимый «Беломор». Подваливал сосед, Семёныч, и они молча, сосредоточенно дымили.

Дедушка не мог долго на это смотреть и начинал выговаривать внуку про безусловный вред табака, про пагубное влияние папирос на подрастающее поколение и про то, что не надо брать пример с бабушки, явно злоупотребляющей никотиновым зельем. Митя слушал и усмехался: дедушка был настоящим отстоем и даже не догадывался, что в старшей группе детского сада некурящих давно уже нет.

Если б небо упало на Землю

…то все мы стали бы небожителями.

Если б солнце вставало на западе, а садилось на востоке

С наступлением погожих весенних деньков Владимир Сергеевич перебирался на дачу. Та была в часе езды от Москвы и было так здорово с восходом солнца завести двигатель, переехать через не слишком забитый в этот ранний час железнодорожный переезд (на что в обычное время уходило часа 1,5) и, добавив газку, мчаться через поля и луга навстречу утреннему солнцу.

Дача была на востоке Подмосковья, что делало явку на работу без опозданий весьма проблематичной. Необходимо было иметь в запасе часа 3, а лучше и все 4. Для надёжности.

Единственное неудобство – восходящее светило. Его безразличие к проблемам безопасности движения сильно напрягало. Владимир Сергеевич негодовал: «Это ж надо! От этого запада одни неприятности! Ну, что мешает Солнцу всходить на востоке? Насколько комфортнее было бы ехать! А так… Того и гляди, ткнёшься сослепу в зад какого-нибудь „Гелендвагена“ – и всё! Прощай дача! Этому придурку же не объяснишь, что виноват не водитель, а ослепляющий эффект утреннего светила…»

Владимир Сергеевич уже хотел было сбросить скорость, но вдали показался хвост обычной в это время суток пробки на ближних подступах к Москве и он успокоился. Вероятность нанесения непоправимого ущерба какому-нибудь навороченному внедорожнику резко упала. Теперь, в случае чего, можно будет обойтись и парой месячных зарплат. Что более или менее приемлемо. Но солнце… Вечером… на обратном пути… всё повторится! Лучше б оно вставало на юге, а садилось на севере. Или наоборот…

Если в кране нет воды

Свой дачный участок Виктор Матвеич получил в далёком 1979 году. С тех пор много воды утекло. В прямом смысле, ибо вдоль забора протекал ручей, буквально в двухстах метрах впадающий в реку, входившую в систему Московского гидроузла. Была она неширока и неглубока, но весьма живописна. Так что с участком Виктору Матвеичу повезло.

Зимой посёлок пустел, потому что кроме электричества и скважины, из которой наполнялся объёмистый бак и из которого, в свою очередь, вода по трубе распределялась по участкам, больше ничего и не было. Труба тянулась над землёй, но дачникам это не мешало. Для полива же на каждом участке была бочка с дождевой водой.

Однако, жизнь не стоит на месте и соседи начали свои участки продавать. И пришёл тот день, когда со всей остротой встал вопрос о целесообразности снабжения водой единственного из оставшихся членов некогда дружного дачного коллектива. У каждого из новых хозяев была своя артезианская скважина и водопроводная труба в полуметре над землёй превратилась в бельмо на глазу. Да и вообще: на фоне симпатичных трёхэтажных домиков жилище Виктора Матвеича выглядело совершенно неуместным.

Тучи над «последним из могикан» сгущались, так что он не очень-то и удивился, когда в один прекрасный день воды в кране не стало. Поговаривали, что это сборщики металлолома оттяпали существенную часть магистрали и увезли в неизвестном направлении. Перед Виктором Матвеичем встал вопрос: тянуть новую ветку, бурить скважину или попросту продать ставший сильно проблемным участок по сходной цене одному барыге, уже вторую неделю названивавшему с деловым предложением. И, взвесив все «за» и «против», Виктор Матвеич выбрал последнее.

Когда всё закончилось, бывший дачник захотел в последний раз взглянуть на свой участок. И не увидел его. Потому что забор, возводимый новым хозяином, превысил к тому времени все разумные нормы.

Если б на яблоне выросли груши и наоборот

Садовод-любитель Ерофей Павлов любил работать с фруктовыми деревьями: удобрять, поливать, прививать, опылять и скрещивать. Хотел получить что-то необыкновенное и, кажется, этого добился. Но всё по порядку.

Процесс выведения новых сортов небыстр. А так как по натуре своей был Ерофей человеком энергичным, то очень скоро фруктовых деревьев ему стало мало и он заинтересовался ещё и работой с кустарниками: смородиной и крыжовником. Новое увлечение оказалось столь велико, что о яблоне и груше он на какое-то время забыл и те, предоставленные самим себе, развивались, как могли. Яблоне это пошло на пользу: яблоки вырастали крупными, сочными и сладкими. А вот груше не повезло: её плоды были мелкими, жёсткими и чуть кисловатыми. По осени Ерофей обивал их палкой, собирал в две большие сумки и относил Фролу Кузьмичу, проживавшему на другом конце посёлка и держащему поросят. Хрюшки охотно поедали приносимое, ибо и такие груши были для них сущим лакомством.

Однако, с некоторых пор Ерофей стал замечать странные вещи: яблоки на яблоне всё больше напоминали груши, а груши на груше стали походить на яблоки. Сначала он не придал этому значения. До сбора урожая оставалось ещё месяца полтора и всё ещё могло перемениться.

Однако, яблоки и не думали превращаться в груши, а груши – в яблоки. Что им мешало сделать это, было непонятно. Но самое неприятное было то, что яблоки перевоплотились в груши не просто так, а в полном соответствии с их характеристиками, то есть стали мелкими, твёрдыми и кисловатыми. Зато груши, выросшие на яблоне, радовали глаз непривычной для них спелостью, сладостью и величиной. Околачивать груши с яблони рука уже не поднималась, а вот яблоки, облюбовавшие грушу и выродившиеся во что-то непонятное, околотить было в самый раз. Правда, возникал вопрос: а станут ли есть яблоки, выросшие на груше, поросята Фрола Кузьмича? Могла ли их разборчивость им этого не позволить? Да и другие вопросы возникали. Например, получалось, что, вроде как, Ерофею стало жалко груш и он заменил их яблоками. Собственно, так оно и было, но отдавать спелые, сочные, сладкие плоды не хотелось. И Ерофей решил никуда ничего не относить, а сказать, что в этом году катастрофический неурожай.