Дом Анны

Андрей: – Пишу. Пишу роман.

Алов: – О чем же?

Андрей: – О русских юродивых. Я так думаю, что в этом мире это самое правильное.

Алов: – Такой образ жизни?

Андрей: – Да. Ведь в других культурах такого не найти. Разве что едва похожее…Стать безумным ради этого мира, и победив свое греховное «Я», жить с Господом. Мы все такие серьезные, умные…Считаем, что это мир нужно тоже всерьез воспринимать. Следовать условностям и правилам этого мира. Да пыль он и сор. Такая же пыль, как и мы.

Алов: – Ну, что же ты такое говоришь, Андрей? Мир, как творение Божие, прекрасен…

Андрей: – Как творение Божие – да. Только греховные человечки превратили этот мир в безобразное НЕЧТО.

Алов: – У кого внутри все чисто, тому и снаружи хорошо. Не волнует его то, что вокруг. Не тревожит. А красоту творения можно каждый день созерцать.

Андрей: – И я об этом же говорю. Только для меня существуют разные миры. Мир Божий и мир, как греховная субстанция. Мир страстей человеческих.

Алов: – Мне кажется, что мир наш видимый – это зеркало, которое запылили, замазали грязью, поэтому и видим все искаженным. А вовсе не разные это миры, Андрюша.

Андрей: – Может и так…Ты, знаешь, в какой-то я тоске последнее время. Беспричинной. Грусть какая-то. Безжалостная. Мать приезжала. Старенькая уже совсем. Но бодрится. В Бога совсем не верит. Так сердце сжалось. Неужели никогда не увидимся с ней?

Алов: – Кто ж знает?

Андрей: – И мне кажется, что нет никакого движения. Для самого себя – я всё хуже. С каждым годом. Может, я что-то не так делаю? Не так живу?

Алов: – А сам как думаешь? Всем хочется стать лучше. Хочется быть чище, умнее, рассудительней. Мне кажется – главное – стать хоть немного лучше, чем ты был. Чем ты есть.

Андрей: – Лучше? Главное – не стать хуже. Но где эта точка отсчета? С какого места? Меня после крещения еще года три мотало. Стать лучше, чем ты был вчера? Или год назад? Где это твое истинное Я? В младенчестве? Где этот, едва достижимый идеал, Коля…Я не представляю, как люди становились преподобными. Это нечеловеческое что-то. Чудо какое-то. Как стать подобным Христу?

Алов: – По благодати. Без Божьего участия – никак. Господь дает благодать.

Андрей: – Одним дает. Другим не дает. Помнишь, как в притче? Монах всю жизнь молился, страдал, искал Господа, но ничего в душе, кроме тоски по Богу и покаянного чувства, у него не было…Ничего другого. Он молился, плакал. Но не получал никакого ответа. И вот, наступил его смертный час. Взмолился он Господу: «Господи, где же ты?». И получил ответ: «Я всю твою жизнь стоял рядом с тобой». Но как же это тяжело – тянуть эту лямку. Иной раз что-то беспросветное. Мы даже понять не можем – почему так или не так. Ведь невозможно заслужить. Всё дается даром. И в самый неожиданный момент.

И всю жизнь можно этот момент ждать. И не дождаться. Чем больше живу, тем больше понимаю, что ничего я не понимаю. Кроме самой простой истины – что Христос и есть Истина, остальное – для меня тайна, загадка. Туман. Понимаешь? Может быть, всё заумное и лишнее сползает с годами, как чешуя? Но это еще что…Постоянно стал ловить себя на том, что пишу, как слышу. Я ведь с начальной школы не учил правила – за ненадобностью. Всё и так выходило верно. А тут ступор какой-то. Полчаса размышлял, как же правильно написать слово «лишь бы». Я и арифметику стал забывать, а ведь трехзначные числа в школе в уме множил по-быстрому. Может ненужное это всё?

Алов: – Удивительные ты вещи рассказываешь, Андрей. Когда тетка у меня умирала, сказала: «Ничего человеку не надо в этом мире, кроме куска хлеба и стакана воды. Остальное – суета». Беда, что учителей сейчас мало осталось. Совета часто и спросить не у кого. Нам теперь сам Христос – главный учитель. Всё от нас зависит – насколько мы ему свое сердце открыли. Насколько способны услышать его ответы. Он отвечает, Андрюша. По-разному. Внимательней надо быть к себе и тому, что вокруг тебя. Господь всегда отвечает, когда от всего сердца вопрошаешь. Стучать надо. Просить.

Андрей: – Я только одного прошу – прежде конца – покаяния. Чего мне еще желать? Ответы…Ответы…Нету у меня пока ответов. Не пойму я себя никак.

Алов: – Андрей, не должны мы смущаться, если не находим в себе ничего высокого. Любви настоящей. Нелицемерной. Молитвы с умилением. Это дары для достойных и смиренных. Разве мы смиренные и достойные? Мне кажется, что только Господь и знает нас такими, какие мы есть на самом деле. Столько примеров, когда многие, получив дарования, пали через возношение. Или обольстились якобы своим исправлением и святостью, помрачились в уме и умерли в глубокой прелести. Возношение так тонко подкрадывается, что и заметить трудно. Лучше не иметь никаких даров, и быть никем, чем не уметь распорядиться благодатью и погибнуть.

Андрей: – Погибнуть можно и не имея ничего. Я так думаю, что достойных быть не может. Перед Богом даже преподобные это лишь те, кто несколько шагов сделал. По лестнице духовной. И не упал.

Алов: – Не скажи…Они во многом стали подобны Христу. Что даже победили тление нетлением. А путей к погибели тысячи. Ты прав. Для спасения же узкая тропинка.

Андрей: – Так вот и думаю я, как распознать, что ты идешь узким путем. Ивану Сергеевичу было проще. Он с иконой чудотворной был всё время рядом.

Алов: – Труднее ему было. Кому больше дано – с того больше и спрос. Андрей, с такой святыней путешествовать по всему миру – это не только дар, но и испытание. Я бы не смог. Мне и не дано это. Сверх сил Господь испытаний не дает.

Андрей: – Мда…А у нас в деревне в храм одни старушки ходят. Вот они умрут, кто будет ходить? На праздник больше сорока человек не бывает. В городе не так. Много молодых и образованных.

Алов: – А дети-то есть тут? Семьи?

Андрей: – Почти нет. Одни старики. Я тут дом купил, чтобы писать спокойно. А пишется тут плохо, Коля. Зимой такая тоска, хоть волком вой. Благо – друзья приезжают. Дочь с сыном. А летом работать надо. Летом народу больше. Дачники.

Алов: – Так на что же ты живешь?

Андрей: – На старых запасах да от своего огорода питаюсь.

Алов: – А гонорары?

Андрей: – Да что ты…Там копейки.

Алов: – А в город не хочешь вернуться?

Андрей: – Хочу. Но только приеду в город, один день побуду, и всё. Назад тянет. В городе свои демоны. Легионы. Тут всё-таки не так.

Алов: – Жениться тебе, брат, надо. Иначе так с ума сойти можно. Зачем тебе такое добровольное заточение? Ты же не монах.

Андрей: – С батюшкой тут подружился. Ему тут тоже не весело. Но мы как-то вдвоем друг друга поддерживаем. Я, конечно, не монах. Но что делать в городе? Там же шум постоянный. И шум бессмысленный какой-то. Запахи совсем чужие. Ненужные. Там столько пустого, Коля. Столько условностей. Все какое-то неосновательное. Иллюзорное.

Алов: – Стучат в дверь, Андрей. Слышишь?

Андрей выглядывает в окно, потом идет в сени. Стук повторяется. Спустя несколько секунд комнату входят Андрей и отец Марк – местный священник.

Отец Марк: – День добрый. Мир вам (крестится, глядя на иконы).

Николай встает со стула, берет у отца Марка благословение.

Андрей: – Это друг мой, отче. Николай.

Отец Марк: – Николай, очень приятно. Андрей (обращается к хозяину), вы не могли бы мне помочь?

Андрей: – Что случилось?

Отец Марк: – Вы Сашу знаете?

Андрей: – Блаженного? Из леса?

Отец Марк: – Да. У него матушка скончалась. Надо бы в храм ее перевезти. Отпеть. Нам вдвоём не по силам. Сможете помочь?

Андрей: – Царство небесное! Конечно, отче.

Отец Марк: – Дорога совсем разбита, а сверху снежком подернута. На руках придется нести. Или что-то соорудить из тачки.

Андрей: – Придумаем (накидывает на себя куртку).

Мужчины одеваются и выходят из дома.