По следу Атсхала. Книга 2. Зверь

Глава 32

Парень, о котором шла речь на берегу Студёной, дома так и не появился. Друзья, которые сами вызвались на поиски, походили привычными тропами, да и вернулись ни с чем. Один из подручных Старха, бритоголовый смуглый здоровяк Гавр, спустя месяц заходил во двор охотничьего сообщества. Перед раскрытыми воротами стояла запряжённая повозка. Мужики загружали очередную партию товара.

От клетки с частыми прутьями раздавался жалобный писк. Внутри тряслись взъерошенные барсята. Рядом в телеге лежал тугой мешок, в просвете между стянутыми верёвками проглядывали шкуры взрослых зверей. Стервятником наблюдая за погрузкой, на крыльце стоял Старх.

– Месяц прошёл, – сообщил парень, поднимаясь по скрипящим ступеням. – Митюха с концами пропал.

– А мне что! – бахнул глава. – Свалил и свалил. Я им не нянька за каждым смотреть.

– А если сгинул? – глянул на него парень.

– Значит, сгинул, – не моргнув глазом ответил тот.

– Я с бабой его говорил. Так она грозилась за помощью поехать.

– И что прикажешь? – развернулся Старх. – До скончания века ходить искать? Где?! – гаркнул он, раскинув в стороны руки.

Парень переступил с ноги на ногу и, шмыгнув, утёр нос. В клетке пронзительно запищали барсята. Вцепившихся в прутья зверят палками грубо отталкивали от решётки.

– Не рано их передаёшь? – кивнул на повозку подручный.

– Чего им будет, – отмахнулся Старх. – Мясо уже жрут, значит, пора. Кончай возиться! – крикнул он мужикам. – До ночи должны успеть передать. Заказчик больно серьёзный. – Он снова посмотрел на Гавра. – Где твоя группа?

– Повезли приезжих на заимку.

– Смотрите там за порядком.

– За это не волнуйся. Самого-то ждать?

– Некогда мне, – отрезал Старх. – В конторе дел полно. Всё, давай.

Круто развернувшись, он оставил парня одного и вошёл в дом.

Две недели спустя порог сообщества переступил второй подручный Старха. Высокий и поджарый Айан, с огненно-рыжими волосами, забранными в высокий хост, и бородой, скрученной на конце косицей.

– Что-то долго их нет, – озаботился парень отсутствием уехавших на сбыт мужиков.

Глава скрипнул зубами. Ответить охотникам было нечего. Сам думал, задерживаются торговцы, загуляли поди с чужими деньгами. А тут как гром с ясного неба. Ещё вчера пришёл запрос от заказчика: где?!!

Делать нечего, тут хочешь – не хочешь, а искать придётся. Отправили группу. А куда сунуться? Как далеко от Грейстоуна уехали сбытчики, и что на уме держали в момент отправки?

Так прошло ещё две недели. Группа поисковиков вернулась. Нашли слава богу. А дальше невесело. Всё что осталось от сгинувших – пустая повозка да останки зарезанной лошади. Ни товара, ни самих.

– На глухом участке, в стороне от дороги, – рассказывал Айан, теребя косицу бороды. – Наверное, на ночь вставали.

Глава охотничьего сообщества исподлобья водил по отряду глазами и напряжённо кусал губу.

– Волки, – добавил Гавр.

– А если нет? – бросил кто-то.

– Чего это нет?! Вокруг следов полно.

– Следы и всё?

– Той зимой у Верхнего тварь какая-то объявилась, – встрял новый голос.

– Как появилась, так и убралась, – возразил здоровяк. – Сам не раз слышал, как Мордок с мужиками делился. Какой уж месяц пошёл.

– А если вернулась? – настаивали собравшиеся. – Виндока вон тоже не вчера… того.

– И там всяко не стая постаралась, – забубнили в отряде. – Такую дичь сотворить! А голову-то, голову, помните? Да ни одна лесная зверюга на такое не сподобится…

Бубнёж оборвал обрушенный на столешню кулак главы. Собрание вмиг притихло. Гавр поднял на приятеля напряжённый взгляд:

– Ты чего, Старх?

– С души уже воротит от этой дурнины, – бросил тот раздражённо и поднялся.

Под недоумевающими взглядами он выбрался из-за стола, размашистым шагом пересёк комнату и просто ушёл, хлопнув дверью.

– Во как, слыхали?! – выдохнули в толпе. – С души его воротит.

– Как кровососа от серебра, – буркнул кто-то вдобавок.

– Так! – рявкнул Айан. – Недовольных у нас не держат. Кому что не по нраву, дверь всегда открыта.

Голоса снова притихли. О том, что за выход из компании требовалось внести немалый откуп, подельник главы напоминать не стал. Все правила сообщества объявлялись при вступлении. Согласным изначально теперь бурчать вроде как было не к месту.

К слову, недовольство время от времени возникало только среди своих, грейстоунских. Потому глава предпочитал иметь дело с приезжими. Те схватывали на лету и никогда ни на что не жаловались. Действовали чётко. Договаривались сразу и по существу. Приехал, отвалил за право топтать тайгу, валяй. Никто тебя не остановит.

На то, что в Атсхалы повадились все, кому не лень, Старх закрывал глаза. На неуёмную охоту и бессмысленную травлю зверя. На изуверскую добычу ценной пушнины и варварское вытаптывание редких трав и кореньев. Ничего этого новый глава не видел. Как не видел, что всё чаще между своими и чужими теперь происходили стычки. А пьяные драки у Блэйка стали едва не обычным каждодневным развлечением.

Старх оставался слеп и бездействовал. На то у него была причина, большая и непреодолимая. Которую он рассмотрел в собственных глазах после той самой ночи, когда, стоя у себя во дворе под порывами ледяного ветра, слушал размеренный скрип одинокого дерева. Опасная бездонная тьма. А ещё ощущение, что лично договорился с дьяволом.

На следующий день, выйдя из торговой лавки, он резко остановился, не испытывая желания проходить мимо разгневанных местных баб. Те толпились на дороге и о чём-то галдели.

– Той зимой там неподалёку по дрова вставали, – басила здоровая краснощёкая селянка. – Дверь как распахнётся, пар клубами. Выскакивает вся голая, распаренная. Руки в стороны и на снег. Да давай хохотать, точно полоумная. А следом наших двое. И тоже в чём мать родила. Как зарычат. Жилы на шее повздувались, глаза горят. И к ней туда. Мать моя… – упёрла она руку в грудь. – Как давай они все втроём снег месить. Мой глаза вылупил и встал столбом, что тот коняка придержанный. Чего пялишься, говорю. А эти услыхали. «Рыло отверни», – это они нам! А баба ещё пуще давай хохотать. Тьфу! Чтоб им, паскудникам, хозяйства поотморозить!

Бабы зашлись в яростном галдеже. Скрипнув зубами, Старх бочком-бочком засеменил вдоль забора. Хотел уже умотать подальше, да не тут-то было.

Увидали, окружили и давай руками махать.

– Чего сидишь ни черта не делаешь! Весь Грейстоун уже на ушах стоит. А ваши, знай, по заимкам лихие забавы устраивают да с шалавами приезжими развлекаются. Наведи порядок, не доводи до греха!

– Что мне их самолично гонять?! – взревел Старх, разворачивая плечи.

– А не с твоей подачи они сюда гуртом повадились?! – не отступали бабы.

Как нарочно из-за поворота выехали две запряжённые крытые повозки. По улице разлетелся визгливый женский смех. С грохотом прокатившись мимо опешившей толпы, весёлый поезд направился через Грейстоун в сторону тайги. Пока тётки пялились вслед повозкам, Старх пробился через кольцо тел и заспешил прочь. Женщины обернулись. Сидя верхом на лошади, к лавке подъезжал бывший главный охотник. Завидев Мордока, бабы кинулись к нему.

Магнус подъехал к коновязи и спрыгнул на землю. Он молча внимал тем же стенаниям. А то сам не ведал, что рядом творится. Часто лежал ночами и с тягучей тоской на сердце слушал, как гремят от неумолчных выстрелов окружные леса.

– А что вы ко мне со своими упрёками? – собрал он поводья. – Идите вон к Норвуду.

– Да вместе они, Магнус! – загалдели односельчанки. – Не станет он ничего делать. А то не знаешь!

– Не я вам его выбирал!! – сверкнул он на них глазами.

Те враз примолкли, правда, ненадолго. И снова забухтели, как каша под крышкой, да с пущей едкостью.

– Где же твой хранитель, Мордок? Куда смотрит? Или нет его, раз такое дозволяет?! А как же граница и установленный закон? Сказать-то есть чего? Или всё сказки, и прав был Уорд?

– Хранителя они вспомнили, – пробурчал Магнус и, отойдя к столбу, продел поводья в кольцо и затянул узел.

За то время к взволнованным бабам подтянулись мужики.

– С холодов тихо было, – заговорил Барни, невзрачный мужичонка с рябым пропитым лицом. – Думали уже, слава тебе господи, обошлось. А тут бают, в сообществе опять кого-то не досчитались. Что думаешь, Магнус?

– Это вы ко мне за ответом?! – развернулся тот. Здоровенный, на голову выше всех. – А что вы хотели?! – загремел он, теряя терпение. – Или забыли о чём предупреждала Наринга? А я её слова хорошо помню. «Любой, кто выступит против Атсхала, главным гостем пройдёт на пиру у восставшего демона». А ведь ты, Барни, в числе первых в её избу факел бросил. – Мужик кашлянул и опустил глаза. – Вот теперь живи и бойся.

– А ты, Мордок… – влез другой селянин, – сам-то боишься?

– Боюсь, – не стал тот скрывать. – Потому как знаю, что так и будет. Вместо того, чтобы бегать чужие грехи подсчитывать, попытались бы вымолить у безносой свои жизни. Столько времени было, чтобы одумались. – Он чуть жёстче обычного подтянул подпруги, отчего лошадь недовольно всхрапнула, и оглядел раздавшуюся толпу. – В хранителе разуверились?! Ждёте, что он перед вами чистое покрывало расстелет?! Конец осени близко, скоро пожалует за урожаем. Снова поверите.

***

О словах бывшего главного охотника вспомнили ближе к зиме.

– Барни! – Утром чуть свет сосед с оттопыренной на груди шубой толкнул калитку и ввалился на двор. – Барни! – Он пересёк двор, шатаясь поднялся по ступенькам и три раза громыхнул кулаком по двери. – Открывай.

На крыльцо, стягивая на груди шерстяную накидку, высунулась сонная хозяйка. При виде соседа глаза у неё прорезались.

– Чего ты в такую рань?! – возмутилась баба.

– Дрыхнет ещё, что ли? Подымай, мы вчера не договорили.

– Иди отсель. Нет его.

Лицо у соседа вытянулось, из-за пазухи выглянуло заткнутое скрученной тряпкой горлышко бутыли.

– Нип-понял, – икнул он.

– Аяй… тебе, смотрю, тоже всё мало.

– И где этого алкаша, маттего, носит?

– А я почём знаю! Ты-то ночью ушёл, а ему всё неймётся. Спохватился, скороходы напялил, да и… – махнула она рукой. – Бегать ещё за ним.

Зевая, она сошла с крыльца и направилась через огород в отхожее место.

Промычав нечто нечленораздельное, сосед потоптался на месте и спустился во двор. Упёр руки в бока и сумрачно поглядел на дорогу, размышляя, куда мог податься неугомонный Барни.

– Х-о-о-й!.. – прилетел с огорода сиплый вопль хозяйки. Следом донеслось горловое клокотание.

Сосед бросился на крик. Баба, белая как полотно, сидела на убранной грядке и хваталась за шею. Перед ней, на куче жухлой ботвы лежал окоченевший Барни. В груди бедолаги зияла здоровенная дыра. Такая глубокая, что сразу стало понятно – у него вырвали сердце.

На душе у Магнуса после смерти односельчанина сделалось муторно. И хоть правду сказал, о том, что думал, а всё равно что накликал. Вроде как беду навлёк. Хотя в том, что Барни, пережрав самогона, просто замёрз в собственном огороде, вопросов ни у кого не возникло. Не было под телом крови. И вокруг не было. Так, чуть всего набежало. Сердце вырвали позже. Зачем, непонятно, ради какой такой дикой забавы. Оно раздавленным нашлось неподалёку. Словно его выбросили как никчемный гнилой кусок мяса.

Однако на том беда не закончилась. Как верно подмечено, она не приходит одна.

Через неделю за Студёной нашли убитым молодого крепкого мужика с огромными кулачищами и косым шрамом-проплешиной на голове. Бывшего морехода-наймита в Грейстоуне знали все. Многие побаивались буйного здоровяка, избившего до полусмерти не одного завсегдатая пивнушки Блэйка. Он тоже был в первых рядах разъярённой толпы, пришедшей за смертью пророчицы.

За ним последовали другие. Смерти в лесу участились.

Гибель Барни стояла от прочих особняком, и, кроме как самого, винить в ней было некого. И тем не менее, он также оказался вовлечён в какой-то ритуальный зловещий круг. Находя очередную жертву за пределами Грейстоуна, уже никто не сомневался, какую картину застанет. И оказывался прав. Из каждой пробитой груди чьей-то чудовищной лапой смерть забирала сердце.

***

На дворе стояла ночь, когда Гавр со Стархом покидали сообщество. Они вышли на крыльцо, и, пока главный охотник проворачивал ключ в замке, парень обернулся на горы и шмыгнул носом.

– Слыхал, в лесу сразу за Грейстоуном опять кого-то нашли.

Старх сунул увесистую связку в карман и достал курительный набор.

– Ну и?.. – высек он искру.

– И что думаешь?

Глава охотничьего сообщества неспешно раскурил цигарку.

– А что тут думать. – Он сбил пепел на землю и растёр сапогом. – Серые бесы вон опять всю ночь за болотом носились. Вот и вся тайна.

– Народ сомневается. Эрна и его соседа вспомнили.

– Чего вдруг?

– Их ведь тоже за селом нашли. И, главное, никто в толк не возьмёт, что за нужда мужиков ночью в лес погнала.

Старх ухмыльнулся.

– Чего ещё говорят в народе? – Сузив глаза, он выпустил струйку дыма из уголка рта.

– Ну так. Всякое. Будто к ним на дом прямо перед смертью кто-то заявлялся. – Парень замолчал, наблюдая за сосредоточенным лицом главы. – Сам-то ты что думаешь, а Старх?

– А я почём знаю? – пробурчал тот. – Пусть ещё старуху с косой приплетут. Пару раз сошлось, и всё, раскудахтались на весь свет. Как за уши притягивать горазды.

– А если это он?

– Кто?!

– Тут прямо не судачат, но кое-какой слушок меж собой гоняют.

– Чего ещё за слушок?

– О том, что древний дух пробудился. Недоволен он…

– Ерунда! Что он им, бестолочам, за каждой башкой по хатам ходить станет?! Вот уж пурга так пурга.

– Тогда чего все боятся?

– Жути не хватать стало, вот сами себя и стращают. Зверь-то что, дело обычное. А тут целый полубог. Даже имя его всуе у нас поминать негоже. А я так за. Чтоб впустую языками не мололи.

Сплюнув, он снова затянулся. Гавр хотел сказать что-то ещё, но не успел.

– Чушь всё! – рявкнул Старх, изо рта вырвалось серое кубло дыма. – Говорю, нет там никого, окромя зверя бестолкового. – Он бросил недокуренную цигарку в подтаявший снег и раздражённо растоптал пяткой. – Слушок они гоняют. А ты подбирай всякую шелуху. Мы с Уордом в своё время весь северный склон обшарили. Нет там ни черта! И всё на этом. Иди домой, девка твоя, поди, заждалась уже. И мне пора. Бывай.

Подтянув пояс, он отвернулся и зашагал своей дорогой.

Глава 33

Затянув холщовый мешочек, помощница травницы с облегчением выдохнула. Нашла-таки необходимые коренья для целебного отвара от грудной хвори, хоть и пришлось забрести в даль несусветную.

Девушка глянула на хмурое небо. Сердце царапнуло беспокойство – успеть бы до темноты. Родное село лежало за распадком, в стороне от Грейстоуна. Поправив платок, селянка обмела ладонями раскрасневшиеся щёки и поспешила домой.

Осень в году выдалась затяжная. И вроде зима уже окатила тайгу стылым дыханием, а снегом Атсхалию пока укрыло не всю. Да и тёплые дни нет-нет да возвращались.

Обогнув широкий лог, девушка миновала дубовую рощицу и выбралась к зарослям шиповника, до сих пор сохранившим сухой багряный наряд. Путь неожиданно раздвоился. Селянка остановилась. Она готова была поклясться, что ранее, когда только направлялась в тайгу, дорога здесь проходила одна. Или она не туда вышла? С тревогой оглянувшись по сторонам, девушка двинулась по той, что выглядела более разъезженной.

Осенние сумерки стремительно опускались на землю. Полоса неба, с обеих сторон окаймлённая лесом, ещё бледнела над головой, а землю уже начала укутывать густая синева. Не глядя на кусты и деревья, между которыми закралась опасная темнота, девушка торопливо шла вперёд и, как могла, старалась не вспоминать нагоняющие жуть истории. Но таинственные шорохи в глубине непролазных дебрей будили воображение, заставляя каждый раз сжиматься от страха.

Родное село так и не появилось. Селянка уже находилась на грани отчаяния, когда издали прилетел мерный топот и скрип колёс. Сердце подпрыгнуло от нечаянной радости, от души отлегло. Из-за поворота вывернула телега, запряжённая парой лошадей. Девушка остановилась, сошла с накатанного пути и с надеждой уставилась на подъезжающую повозку.

Поравнявшись с девушкой, возничий дёрнул поводья. Всхрапнув, лошади встали.

– Куда на ночь глядя собралась, красавица? – спросил мужик.

Это был средних лет здоровяк с чёрной бородой и глубоко посаженными глазами. Позади него, развалившись на объёмистых мешках, дремали двое крепких парней. Один – с худым лицом и тонкими губами. Второй – с редкой рыжей щетиной и уродливым шрамом на лбу.

– В Нижнее, – робко ответила селянка, настороженно глядя на всех троих. Неприятный холодок в груди заставил напрячься.

– Так садись, – мотнул головой здоровяк и погладил бороду. – Довезём. Мы ведь тоже туда едем.

Девушка неуверенно помялась.

– Боишься чего? – ощерился здоровяк и обернулся на своих приятелей. – Этих, что ли? Да ну, чего их бояться.

Девушке показалось, что на лице рыжего парня мелькнула глумливая ухмылка. Он шевельнулся и отвернулся к лесу.

– Видишь, спят? – Мужик с кривоватой улыбкой опять повернулся к путнице. – Устали сынки с работы. Так что, залезай, красавица, не бойся. Сама видишь, ночь скоро, а в наших лесах в темень бродить опасно.

Последние слова убедили девушку, и она не раздумывая полезла на телегу. Мужик цепкими как клешни пальцами подхватил её под локоть и помог забраться.

– Падай сюда, – указал он на место рядом с собой и, как только девушка устроилась, дёрнул поводья.

Лошади потрусили дальше.

Ехали молча. Через недолгое время лес по обе стороны от дороги погрузился в непроглядную темень. Да и заросли вроде как гуще стали. Деревья вплотную подступили к тропе, сплетаясь над ней раскинутыми ветвями. Так и хотелось пригнуться из опасения оказаться оцарапанным острыми сучьями.

Девушку начало одолевать смутное беспокойство. Но настоящую тревогу на неё навели слова попутчика, когда он внезапно спросил:

– Так куда, говоришь, тебе надо?

Она перевела на него испуганный взгляд и сипло выдавила:

– Так в Нижнее.

Мужик напряжение девушки уловил мгновенно. На его губах заиграла нехорошая улыбка. Сзади послышалась возня. Парень с худым лицом сел, поводил головой по сторонам и остановил мутный взгляд на неожиданной попутчице. Придвинувшись к девушке и здоровяку, он хрипло пробормотал:

– Надо на ночлег вставать, сегодня уже не доедем.

Носа молодой травницы коснулся смешанный запах лука и дешёвой бормотухи. По спине пополз колючий озноб. Она беспомощно глянула на бородача. Открыла рот, собираясь с мыслями, да вмиг растеряла все слова. В груди разлился холод. В душу проникло дурное предчувствие.

– А вот тут как раз и встанем, – охотно согласился бородач и неожиданно повернул коней в черноту между деревьями.

– А как же… – подала голос селянка, – обещали ведь до самого дому.

Мужики переглянулись.

– Это кто тебе обещал до самого дому? – хмыкнул здоровяк и с оговоркой добавил: – В ту же сторону отвезём, но завтра.

– А как же ночь… лес… – сделала она ещё одну попытку и совсем тихо обронила: – Волки.

– Волки? – усмехнулся мужик и задрал рукав. На широком волосатом запястье красовался браслет из плотно пригнанных отполированных клыков. – Эти волки?

Он довольно рассмеялся, а девушка опустила голову. Отчего-то ей боязно стало встречаться с ним глазами. Остановив лошадей, старший кликнул второго парня. Завозившись, тот сел. Поводил головой и как-то злобно глянул на травницу. Все трое сошли на землю. Деловито подбоченившись, мужик осмотрел выбранное для ночлега место.

– Само то, – одобрил он и глянул на селянку.

– Слезай, красавица. Прибыли. До утра здесь переждём.

Среди чёрной бороды раздвинулись крупные губы, обнажая в неприятной улыбке крепкие жёлтые зубы. Девушка не двинулась с места. Она осталась сидеть в повозке и внимательно наблюдала, как парни под руководством здоровяка торопливо сооружают костёр.

В голове пронеслась мысль – бежать! Незаметно ускользнуть в лес и для начала спрятаться.

Девушка оглянулась на черноту вокруг поляны (показалось за деревьями что-то движется) и едва не разрыдалась от страха и своего безвыходного положения. По щекам покатились слёзы.

Не прошло четверти часа, как жаркий огонь ярко осветил замершие вокруг поляны кусты и деревья. Прихватив пузатую бутыль, приятели устроились у костра и, поглядывая на попутчицу, которая так и не покинула своего места, взялись о чём-то тихо переговариваться. По заблестевшим глазам и раскрасневшимся лицам, та догадалась, что напиток в бутыли был хмельным.

Она совсем продрогла под своей старенькой накидкой и, безостановочно потирая закоченевшие ладони, с завистью смотрела на горячо полыхающее пламя. Но присоединиться к нетрезвой компании так и не посмела.

Посидев ещё немного, здоровяк поднялся и, пошатываясь на нетвёрдых ногах, повернулся к повозке. Одна из лошадей всхрапнула и беспокойно переступила.

– Чего ты там сидишь, красавица? – обратился он к девушке, отчего она тут же сжалась в комок. – Ночь холодная будет. Иди к нам да ягодной глотни. – Он хищно сузил глаза и заговорщицким тоном добавил: – Вмиг согреешься.

– А мы поможем, – загоготали сидящие у костра приятели.

Мужик ухмыльнулся.

– Ну отчего не помочь-то, – качнул он головой и, растирая широкую грудь, с масляной улыбкой двинулся к повозке. – Да и ты нам чуток подмогнёшь.

Сердце селянки гулко забилось. Слова здоровяка неприятно отозвались на душе. Девушка с ужасом смотрела как он приближается.

– Ну чего ты в самом деле? – заговорил он мягко и вкрадчиво. Но за этой наигранной мягкостью явственно проступала неискренность. – Или думаешь, обидим? Как можно с таким птенчиком…

Он сделал два шатких шага. Девушка привстала, готовая соскочить с телеги и броситься в ночную тайгу. Страх перед таинственным лесом враз отступил перед угрозой реальной. Здоровяк остановился и упёр руки в бока.

– Вот дура. – Он утёр двумя пальцами мокрый рот и вдруг рявкнул: – Тащи её сюда!!

Не успела селянка охнуть, как под ней со скрипом дрогнула телега. Под мышки подхватили сильные руки, и девушку рывком стащили с облучка. Над ней склонилось потное лицо с набухшим багровым шрамом. Хоть и следила зорко за компанией, а всё-таки прозевала момент, когда один из парней улизнул от костра и, обойдя зарослями, подобрался к ней сзади.

Она брыкалась как могла, пока парень тащил её к здоровяку. А тот громогласно хохотал, наблюдая за безуспешными потугами пленницы вырваться из крепкого захвата. Шагнув навстречу, он жадно потянул к ней руки. Вскрикнув, девушка начала отбиваться и крепко задела опьяневшего нелюдя по голове. Смех здоровяка оборвался. Глаза налились кровью. Не жалея сил, он заехал селянке в лицо кулаком.

В голове поплыл ватный туман, и перед глазами заплясали жёлтые пятна костра. Оглушённую жертву грубо швырнули на землю и сорвали с головы платок. Локоны рассыпались по грязной земле. Безвольная и лишённая чувствительности, молодая травница просто наблюдала, как сверху нависли вспотевшие сопящие хари и три пары рук, вцепившись в тунику, взялись с остервенением рвать ткань.

Что произошло следом, бедняжка поняла не сразу. Истязатели внезапно отпрянули, потеряв к ней всякий интерес. Туман в голове уже расходился, и, глядя в широкие спины, девушка приподнялась на дрожащих руках. Мучители не обращали на неё никакого внимания, они встревоженно вглядывались в черноту леса.

Не понимая, чем вызвано их нешуточное волнение, она тяжело перевернулась и, опасаясь, что изверги ненароком обернутся, стала тихонько отползать с поляны в темноту кустов. Но троица продолжала пялиться на деревья, о чём-то беспокойно переговариваясь. Судя по голосам, хмель враз отпустил распалённые головы.

Не желая знать, что их взбудоражило, селянка продолжала отползать к лесу. На разбитых губах и под носом пузырилось сырое тепло. Еле сдерживая рыдания, девушка забралась во тьму зарослей. Утерев с лица кровь, привстала и, качнувшись от головокружения, ухватилась за шершавый сосновый ствол. С трудом поднявшись на ноги и оставаясь за вывороченным с корнями кустарником, она глянула на оставленное место стоянки. Там испуганно ржали лошади и безуспешно рвали привязанные поводья.

За деревьями колыхнулась вязкая тьма. Здоровяк и оба его приятеля разом охнули и отшатнулись. А следом из чащи вырвалось нечто.

Девушка моргнула. Ей показалось, она уснула и видит страшный неправдоподобный сон. Её кошмар не закончился. Он приобрёл новый неожиданный поворот, утонув в хрипящих криках агонии, булькающих стонах и тонком затихающем ржании умирающих животных. Но самыми ужасными были звуки, подобные тем, с которыми лопаются под ножом спелые налитые тыквы.