Император, который знал свою судьбу

Аликс по-прежнему редко выбирается из вашего гнездышка в Царском селе. С тех пор – уже много лет – как вы обжились там, она изолировалась от света, а если и бывает на балах и приемах, то по-прежнему замкнута, надменна. Естественно, свет отвечает ей тем же. Ее не любят. Так нельзя. Русская императрица должна быть понятна Царскому двору, должна быть любима в свете. Сначала все думали, что это объясняется ее прежним воспитанием и неважным знанием русского, но прошло восемь лет – восемь лет! – а она все та же, хотя по-русски изъясняется теперь вполне хорошо. Много раз я говорила с ней об этом – все без толку. Почти год идет война, тяжелая для России – она должна быть более общительной, более душевной.

НИКОЛАЙ:

МамА, ты ведь знаешь, я тоже не очень люблю наши светские балы и приемы. Вы, мама – душа общества, и всегда были и будете ею. Вы не только уважаемы, но и любимы светом, – да, любимы. Но это не всем дано. Мы с Аликс другие. Мы бываем везде, где наше присутствие необходимо по протоколу, но не надо требовать от нас большего. Кроме того, в этом году мы – и Аликс с детьми – много бываем в госпиталях, среди раненных, среди нижних чинов. Мы были в госпитале вчера, а завтра будем на панихиде в Софийском по убитым в Порт-Артуре; оттуда опять едем в другой лазарет для нижних чинов. И Аликс сама хочет бывать там, и все относятся к ней там очень хорошо, очень тепло и душевно. Потому что люди там чувствуют ее тепло и душевность.

МАРИЯ ФЕДОРОВНА:

Ники, я знаю эту вашу идею: народ и царь, а между ними – никого. Так?

НИКОЛАЙ:

Да, самым кратким образом – так… Конечно, между царем и народом – чиновники, бюрократия, это неизбежно, но духом царь должен быть с народом и народ должен знать и чувствовать это. К тому же, с осени мы проводим очень либеральные реформы, которые должны обуздать чиновников, улучшить систему управления.

МАРИЯ ФЕДОРОВНА:

Вы с Аликс – я много раз замечала – не любите и богатых промышленников, из новых, которых так много появилось в последние годы.

НИКОЛАЙ:

Лучшее, что они могут сделать со своим богатством – кроме развития самой промышленности, разумеется – это заниматься благотворительностью на родине, в России. Но весьма немногие из них понимают это. Большинство нуворишей тратит деньги в Европе: «русская белуга пошла метать золотую икру» – я слышал это от многих иностранцев. Как можно уважать этих людей?

МАРИЯ ФЕДОРОВНА:

Однако, разоряются-то в Европе почему-то не новые нувориши, а потомки благородных семейств. Кстати, ты не мог бы помочь деньгами одному из них, известному тебе князю, нашему родственнику…

НИКОЛАЙ:

Мама, простите, нет. Вы же знаете, в этом году я пожертвовал личных денег – 20 миллионов фунтов, все что было у меня в фунтах стерлингов – на армию, и на госпитали и помощь раненным и увеченным на этой войне. А наше казенное содержание – 200 тысяч рублей, этого едва хватает нам. Это Вы знаете, Мама.

МАРИЯ ФЕДОРОВНА:

Знаю, из казенных денег я не стала бы у тебя просить никогда. Это ты тоже знаешь. … Английские деньги жгут руки? Ты так не любишь Англию теперь?

НИКОЛАЙ:

Я люблю Россию, и сострадаю раненным и увечным. Как и Вы, мама, я же знаю. Впрочем, отчасти Вы правы. Если бы не помощь Англии, Япония давно бы уже капитулировала!

МАРИЯ ФЕДОРОВНА:

Я очень огорчена политикой Эдуарда. Как так вышло, что этот несносный Вильгельм теперь чуть ли не в друзьях, а Эдуард – едва ли не враг? Это более чем грустно. И это неверно, это очень плохо для России.

НИКОЛАЙ:

Мама, вы же знаете, что это очень длинная история. Англичане давно строили планы захвата Тибета, подчинения Китая, Маньчжурии своему влиянию. Их интересы в Китае, в Корее, в Маньчжурии совпали с интересами японцев. Мы не могли потерять Дальний восток. Владивосток – замерзающий порт. Россия должна твердо стоять на Тихом океане и в Азии.

МАРИЯ ФЕДОРОВНА:

Да, конечно. Но не потеряем ли мы теперь все на Дальнем востоке? Пал Порт-Артур…

НИКОЛАЙ:

Не потеряем.

МАРИЯ ФЕДОРОВНА:

Почему ты так уверен? Серафим Саровский предсказал победу в своей книге судеб? (улыбается)

НИКОЛАЙ:

Предсказал… Не победу, но почетный для России мир. Впрочем, мы победим, я верю в это. Эскадра Рожественского к апрелю должна дойти до Порт-Артура.

МАРИЯ ФЕДОРОВНА:

Эти предсказания… Сначала Теракуто в Японии, потом Авель, этим летом – Серафим Саровский… В их предсказаниях много ужасного. Недавно я думала об этом. Зачем эти предсказания настигают тебя? Ты ведь не искал ни одно из них.

НИКОЛАЙ:

Не искал.

МАРИЯ ФЕДОРОВНА:

Раньше я думала, что это все Божья милость, что будущее сокрыто от нас, и мы не знаем заранее о будущих ужасных несчастьях и испытаниях…

Дневники Марии Федоровны. – М., «Вагриус», 2005, Эпиграф (из письма Марии Федоровны сыну, Великому князю Георгию Александровичу).

НИКОЛАЙ:

Я помню, ты писала об этом брату, Георгию. Он показывал мне это письмо.

МАРИЯ ФЕДОРОВНА:

Да, это было давно. Теперь я думаю… Бедный мой Ники! Ведь это ужасно – знать свое будущее! Зачем тебе это испытание? Два года назад ты показывал мне письмо Авеля – это страшно! Неужели сбудется все, что написано там?! Ах, лучше не знать! А если и знаешь – невозможно думать об этом. Бедный, бедный мой Ники!

НИКОЛАЙ:

Не будем об этом, Мама. На все воля Божья. Если бы я не знал эти предсказания… Я бы ввязался в войну за Босфор и Дарданеллы еще семь лет назад, в 96-м… Многие подталкивали меня к этому тогда.

МАРИЯ ФЕДОРОВНА:

Витте был против. Я думала, это Сергей Юльевич убедил тебя…

НИКОЛАЙ:

Да, Витте. Но также предсказания о том, что история назовет меня виновником войн. И, видит Бог, год назад я сделал все возможное, чтобы избежать войны с Японией! Не моя вина, но – воля Божья. Испытание…

МАРИЯ ФЕДОРОВНА:

Не будем об этом сейчас, Ники. Все же, Ники, о другом: Вы с Аликс должны наладить отношения с высшим светом. Это опасно для Государя – когда Его окружение не понимает и не любит Его супругу. Высший свет может быть коварен. Интриги двора губили многих монархов.