Русские волхвы, вестники, провидцы. Часть 1. Эпоха Рюриковичей

Со времен Петра I масонские общества возникали и множились среди дворянства России. Так было и при Александре I, до 1821 года, когда ему стали известны настроения и планы будущих декабристов. После этого он резко изменил свое прежде положительное отношение к масонам и свои конституционные планы. В конце 1821 года ложа «Овидий» была запрещена – первой среди всех. Все масонские ложи были запрещены рескриптом от 1 августа 1822 года. Александр I резко менял свою политику.

Вот в этом промежутке, между первым запрещением масонской ложи и рескриптом от 1 августа 1822 года и появилась «Песнь о вещем Олеге». Император меняет свою политику, Олег – своего коня: «Но примешь ты смерть от коня своего». В черепе дворянского масонства свила к 1917 году свое гнездо «красная змея», и, раздавив этот череп дворянства своим отречением, Николай II подписал себе приговор.

Известно также, что в первых составах Временного правительства подавляющее большинство составляли масоны. Ну а ровно через 96 лет от 1822 года, в ночь на 17 июля 1918 года «красная змея» расправилась с гражданином Николаем Романовым, со всей его семьей и близкими.

Можно вспомнить и то, что через 960 лет от начала своей летописной истории, в 1822 году Россия присоединила к себе самую большую территорию, Аляску, – а еще через 96 лет, в 1918 году по Брестскому миру потеряла эту территорию. Конечно, здесь вспоминается и распад СССР в 1991 году, но тогда действовали уже другие ритмы, – циклы лунных узлов («узлов Дракона»), о которых мы еще будем говорить в свое время.

Завершая краткий рассказ о событиях 1822 года, связанных с А. С. Пушкиным, заметим еще кое-что о тайных ритмах нашей истории. Жизнь и трагедия поэта неразрывно связаны с Петербургом, основанным Петром I в 1703 году, – а это произошло ровно за 96 лет до рождения Пушкина. И еще: город восстановил свое первоначальное имя, Санкт-Петербург, в 1991 году, – а это ровно трижды по 96 лет от его основания. В авестийском календаре эти годы называются годами Святого Духа.

Святослав и Владимир.

Княгиня Ольга умерла 11 июля 969 года. Через какое-то время после похорон ее по христианскому обряду Святослав ушел из нелюбимого им Киева в Переяславец на Дунае («Ибо там середина земли моей, туда стекаются все блага»), оставив в Киеве сына Ярополка, у древлян – Олега, а в Новгороде, по просьбе горожан (в 970 году – по ПВЛ), Владимира – сына своего от Малуши, загадочной ключницы Ольги.

По ПВЛ, Малуша – дочь некоего Малка Любечанина, сестра Добрыни, дяди Владимира. Л. Н. Гумилев называет ее пленницей из древлянской земли; возможно, она – дочь древлянского князя, убийцы князя Игоря, мужа Ольги. По другой версии, Малуша – пленная хазарская жрица, дочь Любечанина, что, возможно, связывается с иудейским именем Малх [20]. Этот Малк-Малх, по первой (древлянской) версии, сватал Ольгу после убийства Игоря – это было в обычае более архаичных, чем киевские поляне, племен. Однако она отказала убийце мужа и, как известно, жестоко расправилась с древлянами.

Так или иначе, но здесь вмешивается какой-то рок: Владимир – единственный из трех внуков Ольги, рожденный от «вражьего племени», будь то хазары или древляне, и именно ему суждено было продолжить дело Ольги, исполнить ее молитвы.

Его отец Святослав с 969 по 972 год воевал с Византией и проиграл. До 971 года он был веротерпим и великодушен, – пока побеждал, но в 971 году он, уже отчаявшись победить христианскую Византию, посылает в Киев приказ сжечь церкви и грозит по возвращении «изгубить» всех русских христиан. Это погубило его самого: уцелевшие в его дружине христиане бежали в Киев, а сам он по дороге попал в печенежскую засаду и погиб со своими языческими воинами близ днепровских порогов весной 972 года.

Сохранилось подробное описание внешности легендарного князя-воина Святослава, сделанное византийским историком примерно в 971 году [15]:

«Умеренного роста, не слишком высокого и не очень низкого, с мохнатыми бровями и светло-синими глазами, курносый, безбородый, с густыми, чрезмерно длинными волосами над верней губой. Голова у него была совершенно голая, но с одной стороны ее свисал клок волос – признак знатности рода; крепкий затылок, широкая грудь и все другие части тела вполне соразмерные… В одно ухо у него была вдета золотая серьга, она была украшена карбункулом, обрамленным двумя жемчужинами. Одеяние его было белым и отличалось от одежды его приближенных только чистотой».

Печенеги сделали из его черепа чашу, оковав его, и пили из нее. Со смерти вещего Олега прошло ровно 60 лет, – полный цикл восточного календаря. По авестийскому календарю шел год Амертат, что значит Бессмертие. На Руси остались править три его сына.

Ярополк в Киеве был сторонником мира с Византией, союза с печенегами и распространения христианства. Олег в древлянской земле был убит в 977 году в междоусобных стычках с киевлянами из-за охотничьих угодий. Владимир же в Новгороде, ведший вполне языческий, распутный и жестокий образ жизни, узнав об убийстве Олега, «испугался и бежал за море», – за варяжской подмогой.

О жизни молодого Владимира в Новгороде, вотчине древнерусских волхвов, сохранилось очень интересное свидетельство – скандинавская сага XII века об Олаве Трюггвассоне, норвежском короле (с 994 по 999 годы), который детские годы провел как раз в Новгороде, при дворе «конунга Вальдамара». В русском переводе об этом можно прочитать в сборнике «Древняя Русь и Скандинавия в IX–XIV веках» [14] или в упоминавшейся книге А. Карпова «Владимир Святой» [20].

Согласно этой саге, маленький принц Олав попал в Новгород, вместе с родственниками спасаясь от убийц его отца. Однако по закону, принятому тогда на Руси, в княжеских землях не позволялось жить сыновьям правителей из других земель без особого на то разрешения. Поэтому Олав воспитывался в тайне в доме своего родича по имени Сигурд. В саге рассказывается и о матери «Вальдамара» – Владимира (т. е. о легендарной Малуше): она названа колдуньей и прорицательницей, бывшей «в великой чести у конунга». Она изображена дряхлой старухой, играющей главную роль во время языческих праздников: «Ее приносили в кресло и сажали перед почетным сидением конунга. И раньше, чем люди принялись пить, спрашивал конунг мать свою, не видит ли и не знает ли она, нет ли какой-нибудь опасности или беды, которая бы грозила его земле, не хотят ли другие захватить его владения», – на что Малуша давала точные и исчерпывающие ответы.

Так вот, согласно саге, задолго до появления Олава в городе Малуша угадала его рождение и сообщила о нем сыну Владимиру. Какое-то время по прибытии королевское происхождение Олава удавалось скрывать, но затем оно все же открылось. По одному из списков норвежской саги, его королевскую харизму «учуяла» та же колдунья Малуша; по другому тексту, это произошло после того, как двенадцатилетний Олав случайно встретил на Торгу (главная площадь древнего Новгорода) приезжего варяга – убийцу своего отца или воспитателя, и, узнав его по топору в руке, выхватил этот топор и убил варяга.

Согласно этой и другим норвержским сагам, в Новгороде была «такая высокая неприкосновенность мира, что по закону следовало убить всякого, кто убьет не осужденного человека». Это немедленно грозило Олаву, и он бежал под защиту княгини Аллогии, жены Владимира (норвежки) и вынужден был открыть ей свое королевское происхождение. Она взяла его под защиту; после этого Олав девять лет служил в новгородской дружине Владимира, но потом ему пришлось покинуть Русь.

Вообще, многие скандинавские саги показывают нам не только высокое положение волхвов в Новгороде, но и то, что «пришлые» жрецы также могли быть в почете у князя и его дружины, не говоря уже о матери Владимира, ключнице Малуше, жрице и дочери кагана Малка, будь он из хазар или древлян. Но вернемся вместе с князем в Новгород.

В 978 году он возвращается в Новгород с варягами и идет войной на Киев. По пути в Киев Владимир в Полоцке убивает князя Рогволода и его сыновей за отказ его дочери Рогнеды идти за него замуж (она согласилась ранее идти за Ярополка, а Владимиру передали ее оскорбительный для него отказ: «Не хочу обувь надевать бывшему сыну ключницы»), а перед этим бесчестит ее на глазах отца и братьев по наущению своего дядьки Добрыни, воеводы и наставника и, как считают некоторые, его «злого гения». Затем он начинает осаду Киева, и тут роковую роль сыграл уже воевода Ярополка по имени Блуд, – он предал князя и заманил его в ловушку, и «два варяга подняли его мечами под пазухи» и убили. Так Владимир завоевал Киев. Он вступил в город 11 июня 978 года. Горожане спокойно приняли нового князя.

Надо сказать, что в те времена князь на Руси был скорее «властью от богов» и жрецом, чем руководителем в нашем понимании. Он обеспечивал народу связь со своими языческими богами-заступниками и защиту от внешних врагов; он собирал для этого дань и иногда творил высший «княжий суд», но никак не вмешивался в устои и жизнь людей. Если князь погибал или бывал побежден, значит, его небесные покровители оказались слабы или отступились от него; значит, следовало подчиниться князю-победителю.

Каков был князь Древней Руси, что он должен был знать и уметь? В. П. Пашуто в книге «Александр Невский» [26] пишет:

<<Только первые три года жизни маленький княжич был при матери. Затем начиналось обучение «мужскому делу». Оно обязывало держать порядок – в доме и на охоте, «и в конюсех, и в соколех, и в ястребах»; постигать искусство повелевать толпой, подчинять бояр, а также тонкости дипломатии, внутренней и внешней.

Особое место отводилось ратному делу. Ему обучали многие годы: владеть конем, защитным и наступательным оружием, знать строй пеший и конный, тактику битвы в поле и искусство осады крепостей. Князь – воин, он должен в совершенстве владеть на коне копьем и мечом, дротиком, луком, булавой, боевым топором, разбираться в сложной боевой воинской амуниции. Опытный воин-лучник с седла должен был делать шесть прицельных выстрелов в минуту на расстояние до двухсот метров. Копий и стрел были десятки видов, надо было приловчиться, выбрать себе подходящие. В бою князю надлежало биться лучше всех и, конечно, возглавлять войско. Только от знаний и сметки князя зависело, какое войско брать в дело: наспех поднятый легковооруженный конный отряд – вдогон за лихими в набеге степняками или литовцами; то ли тщательно собранную тяжеловооруженную пехоту – в большой поход с осадами крепостей. Князь должен знать, как делать подкопы, сооружать осадные метательные машины «пороки», перемахивать с лестницами валы и стены, или как долго продержаться в обороне. Наконец, совладать с обозами – тоже ратное дело, чтобы не остаться без оружия и провианта или упустить добычу. Князь должен заботиться об охранении и дозорах, помнить о возможной засаде; знать, как раскинуть походные шатры и безопасно расположить лагерь. Он должен все делать вовремя; вовремя и искусно построить полки для боя и самому стать так, чтобы все видели льва на высоко поднятом цветном княжеском стяге, его золотой шлем, меч с золотой рукоятью и блестящие шлемы и красные щиты его воевод. Пока блестят шлемы и реют стяги – будет непобедимо войско>>. [26]

Еще учили князей и тайным древним приемам рукопашного боя, хрономагии, – когда быстрота реакции возрастает так, что движения противника кажутся замедленными, – и он в твоей власти. А также древним календарям, древним приметам, древним знаниям Вед. Для всего этого надо воистину быть «под шеломом повиту, с конца копья вскормлену», и много лет провести в учебе с наставниками-воеводами и жрецами-волхвами. Все остальное решала в жизни и в бою сама неповторимая личность князя. Ну а кто окажется победителем в жизни и в бою – это решала еще и история, силы, неведомые смертным.

Таким победителем стал Владимир; к тому же он не был киевлянам совсем чужим. Хотя и рано отделенный и нелюбимый отцом Святославом и бабкой Ольгой, но он был по отцу из того же рода Рюриковичей, которые княжили в великом Киеве уже почти сто лет.

Итак, Владимир сел на княжение в Киеве. «Повесть временных лет» сообщает далее, что «Владимир же стал жить с женою брата своего – гречанкой, и была она беременна, и родился от нее Святополк». До обращения князя Владимира в христианство у него были большие (до 300 наложниц) гаремы в нескольких городах, не считая кроме пяти жен). Он был жестоким, и не просто язычником, а, если верить некоторым источникам, еще и поклонником кровавых человеческих жертвоприношений (ПВЛ [30], 980 год):

«И стал Владимир княжить в Киеве один, и поставил кумиры на холме за теремным двором: деревянного Перуна с серебряной головой и золотыми усами, и Хорса, Даждьбога, и Стрибога, и Симаргла, и Мокошь. И приносили им жертвы, называя их богами, приводили своих сыновей и дочерей, и приносили жертвы бесам, и оскверняли землю жертвоприношениями своими…»

Как выглядело это языческое капище, Перунов холм, при Владимире? Приведем его описание из упоминавшейся выше книги А. Карпова «Владимир Святой», написанной по результатам археологических раскопок.

«В плане капище представляет собой прямоугольник, вытянутый строго с севера на юг. Ширина его – 1,75 метра, длина – 7 метров. С севера, юга и востока имеются шесть округленных симметричных выступов, – «лепестков», представляющих собой остатки постаментов шести божествам (в Новгороде – восьми, и там горели священные огни). Два больших достигали в диаметре 2 метров, четыре меньших – 1 метра. Примерно в метре к югу от святилища обнаружен так называемый зольник – чашеобразное углубление диаметром около 3 метров, заполненное чередующимися слоями угля, пепла и пережженной глины. Здесь находилось огромное кострище. Огонь горел непрерывно; время от времени жрецы выравнивали жертвенное место, обсыпая его глиной. Найденные в золе кости свидетельствуют о том, что в жертву приносили главным образом быков, а также свиней, птиц и рыб. Животных закалывали невдалеке, затем мясо тщательно разделывалось, отдельные куски бросались в огонь, а часть туши съедали на ритуальных пиршествах. Руководил священнодействием, наряду со жрецами-волхвами, сам князь. В жертвеннике найден и боевой топорик – символ грозного Перуна. Им, наверное, убивали животных. Вблизи святилища обнаружены остатки и других кострищ. Внимание археологов привлекла также небольшая округлая яма. По кругу и в середине ее некогда были воткнуты 12 колышков (от них остались следы-вмятины). Здесь, наверное, происходили ритуальные гадания, сопутствовавшие языческому богослужению. Святилище действительно располагалось на крутом, высоком холме…». [20].

Ко времени утверждения в Киеве Владимир был убежденным язычником, неприязненно относившимся к христианской вере. Возможно, что и Киевом он овладел на гребне борьбы язычества с христианством в Киеве, и отчасти использовал настроения киевлян, недовольных чрезмерными прохристианскими настроениями Ярополка. Кроме желания искоренить христианскую веру, новым князем владели еще и другие стремления: он хотел умилостивить богов за свое клятвопреступление и братоубийство при захвате Киева, – на Ярополкова Иисуса Христа он рассчитывать, конечно, не мог. Именно поэтому обычную для «язычников» терпимость к «чужим богам» Владимир в отношении христианства проявить не мог.

Так продолжалось около пяти лет после вокняжения Владимира в Киеве. Летом 983 года он с дружиной вернулся из успешного ятвяжского похода (в прибалтийские земли), где принимал участие в ожесточенных, кровавых битвах местных язычников с христианскими германскими войсками. Надо сказать еще, что в прибалтийских племенах с давних пор практиковались человеческие жертвоприношения. Может быть, поэтому после похода решено было принести Перуну человеческую жертву.

События, произошедшие в Киеве 12 июля (17 июля в пересчете по новому стилю) 983 года, круто изменили мировоззрение князя и горожан. Той ли веры волхвы, которые были при вещем Олеге, служили теперь при его правнуке Владимире жестоким богам, не известно. Возможно, что это тоже были их правнуки, но теперь их пророчеств не было слышно. Впрочем, летописец под 983 (6491) годом пишет не о волхвах как жрецах суровых богов, а о других их служителях – старцах и боярах. Приведем этот эпизод из «Повести временных лет» полностью.

«И сказали старцы и бояре: бросим жребий на отрока и девицу, на кого падет он, того и зарежем в жертву богам. Был тогда варяг один, а двор его стоял там, где сейчас церковь святой Богородицы, которую построил Владимир. Пришел тот варяг из Греческой земли и исповедовал христианскую веру. И был у него сын, прекрасный лицом и душою, на него и пал жребий, по зависти дьявола… И посланные к нему, прийдя, сказали: на сына-де твоего пал жребий, избрали его себе боги, так принесем же жертву богам. И сказал варяг: «Не боги это, а дерево: нынче есть, а завтра сгниет; не едят они, не пьют, не говорят, но сделаны руками из дерева. Бог же един, ему служат греки и поклоняются; сотворил он небо, и землю, и звезды, и луну, и солнце, и человека и предназначение его жить на земле. А эти боги что сделали? Сами они сделаны. Не дам сына своего бесам». Посланные ушли и поведали обо всем людям. Те же, взяв оружие, пошли на него и разнесли его двор. Варяг же стоял на сенях с сыном своим. Сказали ему: «Дай сына своего, да принесем его богам». Он же ответил: «Если боги они, то пусть пошлют одного из богов и возьмут моего сына. А вы-то зачем совершаете им требы?» И кликнули, и подсекли под ними сени, и так их убили». [30]

По предположениям некоторых историков, варяга-отца звали Феодор, а сына – Иоанн. Эти двое христиан стали первыми известными на Руси мучениками за веру. В 1908 году во время археологических раскопок близ одной из стен Десятинной церкви были обнаружены остатки деревянного сооружения – разрушенный двухэтажный сруб примерно 5,5 X 5,5 метра. Предположительно это и есть тот самый дом варяга, разрушенный 12 июля 983 года [20].

Поведение своих сограждан-христиан перед лицом смерти и их кровь переполнила чашу, и разочарование в злых балтийских богах заполнило город, тем более что эти жертвы не принесли военной победы в следующем походе Владимира. Христиане греческой веры жили в Киеве если не с 845, то с 864 года, еще за сто лет до крещения Ольги, и их число постепенно увеличивалось. С тех же лет была в Киеве и небольшая деревянная церковь святого Илии, построенная еще до крещения Руси. Не позднее, чем с IX века, жили в Киеве и зороастрийцы, и хазары-евреи, однако сколько-нибудь заметной роли в жизни города они до 1039 года не играли, – но мы еще будем говорить об этом.

Опорой же волхвов и в прежние, и в эти годы были раскинувшиеся на огромные пространства земли Новгородские. В Киев они лишь наведывались. Что было дальше?

Далее, чтобы найти ключ к хронологии русской истории, мы должны будем заглянуть на 700 лет вперед и рассказать о последних днях Петра I и об истории воздвижения памятника императору на Сенатской площади Санкт-Петербурга, о Медном всаднике.

Всадник и змея.

С лета 1724 года Петр I тяжело болел. В первых числах октября того года он еще и жестоко простудился, помогая вытащить севший на мель близ Лахты бот с солдатами, по пояс в холодной воде. После этого он слег и уже не оправился до самой кончины 28 января (8 февраля по новому стилю) 1725 года. Хорошо известно, что утром 27-го, когда Петр Алексеевич уже почти не мог говорить, он потребовал грифельную доску и хотел начертать последнюю свою волю, но успел написать левой рукой (правая не действовала) только знаменитое «Все отдать…» (и то с трудом разобрали), и перо выпало из руки. Он успел позвать свою дочь, царевну Анну Петровну, но когда она подошла к нему, уже началась агония. Умер он на рассвете следующего дня, в шестом часу по полуночи.

Все отдать… Ровно через 96 лет после этого, в январе 1821 года, объединительный съезд российских масонов (будущих декабристов) в Москве принял решение «о свержении самодержавия путем открытого вооруженного восстания» и начал готовить его. Еще через 96 лет, 2 марта 1917 года, последний Романов отрекся от престола. Вскоре «отдали все» большевикам…

По восточному календарю это были годы Змеи, а по авестийскому эти события происходили каждый раз в конце года Даэны («Испытание веры») и в преддверии года Тиштрии («Всадник на белом коне»). Опять мы видим мистическую силу древних установлений и подтверждение пророчества безымянного киевского волхва вещему Олегу, первому князю Киевской Руси!