Аэропорт

– Четвёртая группа, Саблин, я в траншее, противника не наблюдаю.

– Не наблюдаете? – Кажется, не верит командир. – Точно?

– Точно, нет никого. Проверю блиндажи – доложу.

– Будьте внимательны с минами.

– Есть.

Тут же в окоп скатился Ерёменко, пока Коровин и Карачевский пошли по верху.

Саблин шёл первый, закрываясь щитом, в пяти мерах за ним Ерёменко, чтобы одной гранатой не накрыли. По верху с оружием наготове крался Коровин. Все шли неспеша, чтобы не нарваться на выстрел в упор. Они слышали уже приближающихся с севера товарищей из второй группы. Те, видя Коровина над окопами противника, маршировали как на параде. Аким заглянул в блиндаж: ящики, ящики, ящики. Еда, китайские патроны, которые можно переработать, неплохие китайские гранаты. Осматривать всё тщательнее было опасно. Он вышел из блиндажа и сообщил Коровину:

– Противник не обнаружен. Провиант, снаряга есть мальца, пусть Лёша Ерёменко поглядит насчёт фугаса, вдруг заминировано.

– Принято, – сказал урядник и тут же передал сообщение сотнику.

А казаки тем временем осматривали траншеи, а заодно и окрестные дома. Ходили спокойно, было ясно, что китайцев в станице нет. Саблин уселся на край траншеи, закурил, глядел, как к ним через барханы идёт снайпер Чагылысов и его второй номер Серёгин.

– Вот разведка, мать их, – смеялся Володя Карачевский, скидывая тяжеленный рюкзак с дополнительным боезапасом, – устроила нам сражение на пустом месте.

– Дуроломы, – соглашался с ним Ерёменко, выходя из блиндажа. Вышел и крикнул: – Блиндаж проверил Ерёменко, мин и фугасов нет.

Чагылысов подошёл к ним, прикурил от сигаретки Саблина и тоже добавил:

– А я гляжу-гляжу, гляжу-гляжу, нет движения, думаю, вот как хорошо китайцы хаваются. – Он смеётся. – Эх, разведка. Орден им какой дать или крест за такую разведку.

Из степи подтягиваются и другие казаки из их взвода. А правее входят в станицу другие взвода. К ним идёт их взводный, он слышит их разговор по коммутатору и тоже говорит:

– Зря вы, казаки, на нашу разведку ругаетесь, нам сводку степняки делали, мы по их данными оперировали, наши тут ни при чём.

– Опять эти, – Ерёменко, кажется, даже обрадовался, – да что ж за народ такой, ну всё у них абы как, всё на авось.

– Верно, – говорят бойцы из второй сотни.

– Верно, – соглашаются пластуны, не любят они степных казаков. Рады, что степняки опять обмишурились, а не свои, болотные.

Аким тоже с этим согласен, просто не говорит.

Глава 5

И тут на всю сотню радостный крик в коммутаторе:

– Хлопцы, свинья! Вторая сотня, тут свинья по станице бегает.

– Бей, – сразу отзываются голоса.

– Нельзя, чужая. – Кричит кто-то.

– На китайцев спишем, бей.

– Негоже так.

Но это всё голоса не офицеров, офицеры молчат, хотя и слышат эти разговоры, а значит, свинье конец.

Саблину, честно говоря, поднадоел войсковой рацион, жареная свинина была бы кстати. Так и случилось. Хлопает одинокий выстрел вдалеке.

– Всё, – кричит кто-то, – вторая сотня, на обед свинина.

– Да сколько там той свинины будет с одной свиньи на целую сотню, – бубнит кто-то, – по кусочку на брата, так, ерунда, только аппетит разкучерявить.

Но Саблину было всё равно, он не завтракал, по кусочку – так по кусочку,

Минёры проверили траншеи, ничего не нашли, видно, китайцы уходили в спешке, фугасов поставить нигде не успели. И после этого старший прапорщик Оленичев, кошевой второй сотни, пошёл считать трофеи.

Коровин смотрел на то, как кошевой лазит по траншеям, смотрел и сказал:

– Взводный, ты бы шёл с ним, а то там, гляди, этот хитрец из второго взвода уже кружится. А трофеи-то наши. Пусть кошевой нашему взводу их запишет, мы первые в траншею вошли.

И вправду, командир второго взвода, прапорщик Луковиниский ходил за кошевым, не отставая.

– И то верно, – оживился прапорщик Михеенко. – Этот проныра Луковинский опять хочет наш трофей поделить.