Инквизитор. Божьим промыслом. Стремена и шпоры

– Да что я там могу выведать в этой школе? – барон даже усмехнулся. – Нет, господа. Ничего вам там выведывать не нужно.

– А зачем же нам туда идти?

Наконец Волков сформулировал для этих молодцов задачу:

– Мне нужно, чтобы вы подружились с молодыми людьми, которые туда ходят, – он чуть подумал и добавил: – Да и с немолодыми тоже. Там всяких возрастов любителей в достатке.

– Ах вот оно что! – понял фон Готт. – Нам надобно подружиться с ними, а не задирать их. Так это ещё проще.

– Ну уж и не знаю, будет ли это проще, – с сомнением произнёс Максимилиан. – По мне, так затеять ссору – нет ничего легче.

– Вот именно, – поддержал его барон. – Тут вам потребуется и хитрость, и терпение, и чувство такта. Особенно вам, фон Готт.

– Мне? – удивился тот. – А почему особенно мне?

– Вы человек высокородный, а в подобные школы ходят и пекари, и трубочисты. Будет ли вам по силам пропускать удары от бюргеров и потом не злиться на них? Улыбаться им, да ещё пить с ними воду из одного ковша, там же столы не сервируют, все пьют из одного ведра, коли жажда одолевает.

– Я много раз бывал в разных школах, я всё это знаю – и знаю, что среди бондарей бывают людишки, которые похрабрее многих благородных будут, – важно отвечал Людвиг фон Готт, – и я, как вы, господин генерал, выразились, не дурак, понимаю, что всё это какая-то военная хитрость. А раз так, то я для дорогого дела и за стол с бюргером сяду, и руку любому свинопасу пожму.

Это было как раз то, что Волков хотел от него услышать. Ну а насчёт Максимилиана барон даже и не сомневался. Он полез в кошель и достал два талера.

– Все школы платные; вот это вам, думаю, что этого хватит на неделю, а дальше будет видно.

Максимилиан с поклоном взял деньги и тут же одну монету отдал товарищу. Они поклонились и готовы были уйти, но барон остановил их и напутствовал:

– Господа, не ждите ласкового приёма, вам в этой школе будут так же не рады, как нам не рады в этом городе.

Молодые люди понимающе кивали, а барон продолжал:

– Если кто-то вас оскорбил, вы кланяетесь и уходите, если кто-то будет вас вызывать на поединок, вы кланяетесь и уходите, если какой-то задира будет говорить вам, что вы трусы, вы отвечаете, что я вам настрого запретил принимать вызовы, после…

– Кланяемся и уходим, – догадался Максимилиан.

– Именно. Мы, конечно, хотим завести здесь друзей, но главное – это не допустить свар между нами и горожанами. Помните, мы тут не в гостях.

– А может, раз они так на нас злы, нас и вовсе не примут в эту школу, – предположил фон Готт.

Волков на секунду задумался, а потом произнёс:

– Полагаю – примут. В школах заправляют мастера, а им нужны деньги, а ещё им нужны хорошие ученики, которыми они могут похвастаться; для этого они и турниры устраивают, а вы, насколько я могу судить, бойцы хорошие. Так что вам не откажут.

– Не откажут, – заверил его Максимилиан. – Нас с фон Клаузевицем, с покойником, да примет Господь его душу, в Ланне приглашали во все школы, чтобы посмотреть на нас. На наши приёмы. Я же у него тогда учился, я помню, его буквально за руки тянули. Просили его: приди да просто выйди против меня.

– Верно, верно, – заметил Волков. – Так что в школу вас, думаю, примут. А за Клаузевица, Максимилиан, зайдите в церковь, поставьте свечу и прочитайте молитву.

Глава 2

Как они ушли, он всё ещё вспоминал редкостного храбреца и настоящего рыцаря Георга фон Клаузевица, даже прочёл короткую молитву в его имя. Но потом, подумал, что если дело с фехтшуле «Непорочной девы» как-то начнёт складываться, ему потребуются ещё и другие, местные люди. А таких людей как раз знал человек, в котором рыцарства и полкапли было не наскрести. И тогда он позвал к себе фон Флюгена. Генералу нужен был хранитель имущества Его Высочества Карла Оттона Четвёртого в городе Фёренбурге и окрестностях Хельмут Вайзингер.

– Найдите мне его, фон Флюген, скажите, что я его жду в казармах, – распорядился генерал.

И когда молодой человек уехал, сам отправился обедать в неплохую харчевню. Но не в ту отличную, в которой его недавно угощал бургомистр. Так далеко от бараков со своими солдатами, признаться, генерал отъезжать опасался. Он ещё не успел отобедать, когда вернулся фон Флюген и доложил, что нашёл хранителя имущества и тот клялся, что уже вскоре будет в казармах.

***

Вайзингера пришлось прождать почти до вечера, уже смеркаться начало, прежде чем он появился с один из своих помощников, с тощим приказчиком по имени Вельснер и с тремя большими телегами хорошего бруса и плохих досок. Он думал, что генерал зовёт его, чтобы устроить выволочку, так как в казармах всё ещё не было нужного количества спальных мест для солдат, посему после поклонов стал уверять Волкова:

– Вот, досочки завёз, а завтра уже будут плотники с утра, начнут работать. Будут людям вашим кровати. Вельснер, спроси у солдат, кто желает подзаработать и выгрузить дерево?

Человек пошёл к солдатам, а Волков тем временем, мрачно осматривая привезённые доски, только и сказал:

– Горбыли.

– А ну и ничего, – сразу отвечал хитрец, – сверху на них тюфячок положить, солдат и не заметит, что на горбыле спит. Мягко будет. А тюфяки соломенные я уже тоже заказал, сорок две штуки.

Генерал не стал цепляться: солдатам, людям, которые, наверное, четверть жизни своей спали на земле, даже и горбыли, если они под крышей и рядом с печкой, покажутся настоящей постелью. Он только заметил:

– Тогда уж проследите, чтобы в тюфяках было достаточно соломы, я прикажу офицерам тощие тюфяки не принимать.

– Слушаюсь, прослежу обязательно, – обещал Вайзингер, и кланялся, и кланялся.

Вот только поклоны эти казались Волкову наигранными. Впрочем, барон звал его не для того, чтобы смотреть привезённые доски; он пошёл в конец бараков, который всё ещё был забит каким-то товаром, остановился напротив плотных тюков шерсти, что были уложены под самый потолок, и спросил:

– Чьё это?

– До конца недели я всё вывезу, – тут же отозвался хранитель имущества Его Высочества.

Волков посмотрел на него осуждающе и уточнил:

– Это ваш товар?

– Признаться, нет, – отвечал Хельмут Вайзингер. – Я взял его на хранение.

– Так чей же он, кто его хозяин?

– Это… Это товар «Вязаных колпаков».

– «Вязаные колпаки» – это… воры? – пытался вспомнить генерал.

– Не совсем, – отвечал хранитель имущества. – Это коммуна, они живут у стены и за стеной, в основном это портовые грузчики, и не только портовые, – и тут он словно вспомнил: – К тому же туда входят многие возницы. Это уважаемая коммуна, там много людей.

– Уважаемая коммуна, но приворовывает, – усмехался Волков.

– Не без этого, не без этого, – кивал Вайзингер. – Уж ежели в городе столько разных товаров, что-то обязательно останется у тех, кто те товары грузит и у тех, кто их возит.

– И кто же глава этой коммуны?

– Официально это Курт Нерлинг. Он и в сенате от коммуны заседает, – тут Хельмут Вайзингер понижает тон почти до шёпота: – кстати, это он меня просил подержать их товар. Но заправляют в коммуне Эрвин Болтун и его брат Карл. Гляйцингеры. У них есть ещё четыре брата, но те в дела гильдии не лезут, занимаются своим делом. Семейка в городе влиятельная, братцы – люди суровые. Как-то лига Реки…