Во сне и наяву. Титан

«Главное – не уколоться и не порезаться». Шипы сами темно-коричневые, у основания толстенькие, а концы, самые иглы, так они желтоватого цвета. Даже на вид шипы выглядят острыми, опасными. Света выбрала один подлиннее. Поднесла к основанию плоскогубцы. Хорошо, что она не выбросила эту тяжесть из рюкзака. Тесаком срезать их было бы очень неудобно, шип оказался очень крепким. Аккуратно положив срезанный шип на траву рядом с собой, она срезала ещё один. Для маленькой женщины. Света не чувствовала никакой опасности, срезая второй шип. К тому же её успокаивал Лю:

– Будьте внимательны, Светлана-Света, сосредоточьтесь на своём деле, вокруг нет ничего, что могло бы вам угрожать.

Глава 8

Теперь Светлана поняла, зачем Сильвия принесла эту пластиковую трубку вместо пояса. Маленькая женщина, пользуясь тесаком девочки, отрезала два куска – оба были чуть длиннее, чем шипы, – а потом эти трубки натянула на иглы и одну, длинную, протянула Светлане:

– Вот, так безопаснее. Но имей в виду, Света: укол – паралич. Паралич через полминуты, может через минуту. Человек превращается в бревно. А потом смерть. Неминуемая смерть. Будь осторожна.

Света, держа затянутый в пластик шип в руке, уже хотела спросить, откуда Сильвия про всё это знает, но та опередила её, сказав:

– Света, мне пора, скоро сороконожки из метро вылезать начнут, а мне ещё до норы добежать надо.

– Хорошо, пока, Сильвия.

– Ты тоже тут на проспекте не задерживайся, – кричала маленькая женщина на бегу, – я тебе позвоню. Пока.

***

Ей тут нравилось, проспект такой красивый, дома целые, стёкла в большинстве окон сохранились, жаль, что по нему вместо машин стаи собак гоняли крыс. А так очень приятное место, намного приятнее, чем проспект Гагарина. Тут даже цветы на клумбах цвели, как в реале. Но если Сильвия сказала, что отсюда лучше убраться, значит, лучше убраться. Света допила остатки воды из одной бутылки и бросила в неё закутанный в пластик шип розы. Таскать в кармане такую опасную вещь было неразумным. После девочка побежала в сторону улицы Бассейной, на которую собиралась свернуть, и когда добежала, Любопытный её спросил:

– Человек Светлана-Света, я ещё вам сегодня нужен?

– А что, вам пора уходить?

– Нет, благодаря вашим последним усилиям, моё время пребывания тут значительно увеличилось, просто если я вам не нужен, я проведу некоторые изыскания, которые в будущем нам с вами определённо пригодятся. Но если я вам ещё нужен, то я провожу вас до нашего убежища.

Что ни говори, какие бы ни были у него недостатки, но с ним Света чувствовала себя намного увереннее:

– А что за изыскания вы хотите произвести? – девочка хотела напроситься с ним, ей казалось, что пробежаться с Лю будет интересе, чем сидеть в душной депошке.

– Меня всё не покидает мысль о материализации. Я хочу проверить некоторые свои гипотезы. Мне кажется, что это дело вполне осуществимое. Если, конечно, все мои мысли будут верные, и вы согласитесь мне помочь.

– А куда вы собираетесь?

– Я направляюсь к Черте, у меня как раз хватит времени добраться до неё и обдумать там некоторые возникшие у меня вопросы.

«К Черте? К Лесу? Ну нет…». Светлане в последнее время Леса хватало.

– Хорошо, Лю, я доберусь до депошки сама, – сказала она, тем более что до укрытия оставалось всего три-четыре минуты бега.

И Лю безмолвно, как и всегда, исчез. Как будто его и не было.

***

Света пожалела, что с нею нет Любопытного, как только свернула с Бассейной на проспект Гагарина и пробежала один целый дом и ещё один разваленный. Ей показалось, что на неё кто-то смотрит. Конечно, у неё пару раз дёрнулись пальцы. А как без них? Кто-то смотрел на неё из развалин, что были перед нею, чуть справа от неё. Или смотрели из двадцать пятого дома по Гагарина? Он был практически целый, только стёкол в окнах почти не осталось. Девочка, недолго думая, сразу сменила направление и перебралась с асфальта на такой привычный для неё мох. Тут и от домов подальше, и не подберётся никто. Так и побежала лёгкой трусцой, стараясь не наступать на кочки. Но всё равно на неё кто-то смотрел. Ну и кто это мог быть, кроме Аглаи? Света бежала и всё поглядывала вправо. Быстро пересекла асфальт улицы Фрунзе и, заскочив на мох как раз напротив разбитых витрин «Верного», снова побежала по серебряному ковру. Точно! На неё смотрели из двадцать пятого дома. Светлана то и дело бросала взгляд направо, пытаясь выглядеть в пустых глазницах окон хоть кого-то, но тщетно. Когда она пробежала мимо того дома, на пару секунд у неё отлегло от сердца, ей показалось, что больше на неё никто не пялится: кажется, наблюдатель остался позади. Она перебежала асфальт улицы Гастелло, вон уже и депошку видно, и тут опять, опять кто-то смотрел на неё, теперь сзади, а ещё она поняла, что на этот раз наблюдатель был близко, совсем близко. Света хотела уже прибавить шаг, убежать подальше в мох, а потом обернуться, посмотреть, кто там у неё за спиной, но она не успела ничего этого сделать.

Девочка, даже не споткнувшись, полетела вперёд, прямо на мох руками.

Тумм…

Короткий и сильный звук, отдавшийся болью в левом ухе. Затем… тупая, тяжёлая боль в затылке, вместе с которой пришёл звон, переходящий в электронный писк:

Тиннннннь…

А потом, кажется, она потеряла, всего на одну секунду, сознание. Руками в мох! В одной руке, в правой, у неё был зажат обломок её палки, она так и ткнулась кулаком в мох, а левой – прямо всей ладонью, всем весом на острые серебряные иглы-пёрышки. Кстати, она не знала, что у иголок мха, которые проткнули ей насквозь левую ладонь, на кончиках имеются крючочки, как на маленьких гарпунах. Но рассмотреть их у неё не получилось, тяжеленный удар в правый бок буквально сотряс девочку. Сотряс и, кажется, сломал ей пару рёбер. Тут уже лежать было нельзя, она встрепенулась, вскочила, вырывая с кровью иглы мха из своих рук и колен… А мимо, в сантиметрах от её головы, пролетел большой камень и ускакал по мху, подпрыгивая и вертясь. Света побежала вперёд, получила ещё один сильный удар в бедро сзади, но этот удар уже не мог остановить её, и только теперь девочка услышала раскатистый и истеричный, почти захлёбывающийся смех у себя за спиной:

– А-ха… А-хха… А-ха-ха-ха-ха…

Светлане и оборачиваться было не нужно, она и так знала, кто это смеётся.

Аглая! Чокнутая тварь!

Было больно, особенно болело в боку при каждом шаге, но она бежала. Инстинктивно девочка неожиданно меняла направление; отбежав немного, она остановилась, обернулась. И сразу пригнулась, увернулась от большого куска кирпича, пролетевшего совсем рядом. Ну конечно же, это была Аглая, мало того, камни были сложены у бордюра, заранее сложены, она ждала девочку. И теперь поднимала их и один за другим, бросала и бросала их в Светлану. Они летели, тяжёлые, быстрые и страшные. Аглая, тварь, не поленилась натаскать сюда камней и теперь с хохотом кидала их в девочку.

– А-ха-ха…, – косматая, необыкновенно сильная, уже и на женщину не очень похожая. Замах – и летит камень, и смех, сумасшедший и злобный.

– Ха-ха. Ха, тебе нравится, мразь мелкая? А-ха-ха!

Свете стоять и уворачиваться от кирпичей смысла нет, увернувшись от очередного обломка кирпича, она кинулась бежать к своей депошке.

А Аглая всё с тем же хохотом полетела оббегать мох и понеслась за девочкой чуть справа, бежала с камнями в руках по асфальту, вдоль забора больницы. Чуть поворачивая голову, Светлана её видела. Боль в боку не давала как следует вздохнуть, ещё рюкзак бил по спине, но девочка всё равно бежала быстрее сумасшедшей, она добежала до домика и рукой потянула тяжёлую дверь, оставив на ручке и краю двери жирный кровавый след. Тут же в дверь глухо ударил обломок кирпича и отлетел, едва ещё раз не разбив ей голову. Света забежала внутрь и закрыла дверь на засов. Отдышалась и тут же, стоя у двери, бросила палку, стала, морщась от острой боли, снимать рюкзак. Жаль, что сейчас с нею не было Любопытного. Он бы сказал, где чокнутая и что она делает.

Она пошла в комнату; боль в боку была такая, что слёзы наворачивались на глаза. Здесь, в своём доме, в убежище, ей было, конечно, поспокойнее… Но нет…

С характерным треском, со звоном рассыпается большое и грязное стекло в окне, осколки стекла сыплются на пол, и по комнате допрыгал до стены обломок кирпича и остановился у ног Светланы. Девочка бросается к противоположной стене, сползает по ней на пол. Прилетает ещё один камень, и ещё осколочки брызгами разлетаются по комнате. У Светы все руки в крови, ей страшно, и она не очень церемонится со своими вещами, вытряхивая их на пол из рюкзака … Девочка боится, боится, что как только все стёкла в окне будут добиты, Аглая разбежится, и прямо по мху добежит до дома, и запрыгнет внутрь, и тут расправится с нею.

Кровопийца! Уже готов, она вытаскивает его из ножен. Но этого мало, среди высыпанных вещей Света находит пустую бутылку. Там, внутри, шип розы, обтянутый пластиковой трубкой. Руки болят, но это ерунда. Руки, бок, затылок весь залит кровью, и воротник куртки неприятно липнет к шее, ей не до этого, она вытряхивает шип. Сжимает его в руке. Тесак на полу рядом. Когда Аглая заскочит, Света встретит её, Света не испугается.

***

Светлана так и очнулась в своей кровати с крепко сжатым кулаком, в котором была зажата пластиковая трубка с шипом розы. Ей даже было больно разжимать кулак, так крепко она его сжимала. Но боль в кулаке была не единственной болью, ещё у неё болела, саднила и чесалась, вся в засохшей крови, левая рука, а ещё у неё явно лилась кровь из головы на подушку. Подушка была липкой, и наволочка прилипла к голове Светы, когда та решила встать. А как она начала подниматься с кровати, так ещё ей и спину пронзила боль, словно кто-то воткнул ей нож в рёбра. Она подняла руку, потрогала затылок – там, среди слипшихся от крови волос, нащупала огромную шишку. Камень, ударивший её в голову, кажется, весил немало. Светлане было так нехорошо, что её даже не удивил и не обрадовал тот факт, что ей так запросто удалось перенести сюда эту опасную иголку, которую она сжимала в кулаке.

«Тварь, вот тварь…». Девочка ненавидела Аглаю по-настоящему, как ненавидела только одного человека на свете, Мельника, того поганого мужика, устроившего аварию, в которой так сильно пострадали её родители. Светлана морщилась, стоя у своей постели и рассматривая её. Это просто пипец! Даже в темноте было видно, что на постельном белье серое пятно, это от сока фикуса, а на подушке – огромная чёрная клякса. Кровь из затылка. Она потрогала кляксу – мокрая и липкая. Потрогала волосы на затылке. Там рана, кровь на концах волос слиплась и засохла.

«С ней нужно что-то делать… Что-то делать? Что за глупости, «делать»! Её нужно убить, Лю прав. Иначе она меня просто убьёт в следующий раз». Девочка на этот раз с несвойственным для себя хладнокровием размышляла об этом. Та боязнь, вернее, нежелание причинить кому-то тяжкий вред, постепенно покидало её по мере получения новых шрамов и ушибов. Муходеда, она его ещё немного жалела, а вот кота и силача… Нет! Кота она и не заметила, а силачом Света и вовсе гордилась. А если она сможет прикончить Аглаю… О, она будет радоваться, радоваться по-настоящему! Никаких сожалений, только радость избавления от смертельной опасности. Только вот как эту бешеную лошадь прикончить? Она и вправду сильна, как конь! Попробуй ещё до неё доберись. Светлана смотрит на шип розы. Этот она оставит здесь, а там добудет себе новый. Надо было спросить у Сильвии, как долго шип остаётся ядовитым.

Всё болит, а постельное бельё надо бы поменять, поменять и постирать, но у неё сейчас не было сил, просто не было сил этим заниматься. Девочка случайно бросила взгляд на часы. Ой! Через семь минут сработает будильник и разбудит близнецов. Она, постанывая и останавливаясь от приступов боли в боку, переворачивает подушку и, расправив одеяло, быстро идёт в ванную комнату. Ей нужно смыть кровь, пока близнецы не начали стучать в дверь ванной. Мыться, когда ты из-за боли в боку не можешь толком поднять руку, – дело непростое, но какое облегчение дал ей простой душ! К тому же девочке показалось, что и шишка на голове стала меньше, а к концу водных процедур, когда братья уже ломились в дверь, и вода с головы перестала окрашиваться в красный цвет. Рана на затылке была ещё влажной, и прикасаться к ней было больно, и она подумала, что ей лучше посетить хирурга, Света знала, что глубокие рассечения нужно зашивать. Да, хирург! Только тут она вспомнила про свои пальцы. Вспомнила и, стоя у зеркала, стала их разглядывать. И не увидела ничего, что её могло порадовать. Чернота поглотила почти оба пальца целиком, чуть-чуть – и она переползёт на ладонь. Это случится, может быть, завтра. Но расстроиться и тем более поплакать ей не дали, неугомонные близнецы тарабанили в дверь.

Позвонил папа и сказал ей, что к одиннадцати их ждёт следователь. Блин, уж лучше бы в школу, чем к нему. Она боялась этого нудного человека, он заставлял девочку врать, и что хуже того, кажется, он чувствовал, когда она ему врёт.

– Па, а это обязательно?

– Слушай, Светка, ну нужно же найти этих уродов, они ведь ещё кого-то могут порезать. Давай сходим, мне самому не очень-то охота после работы туда скакать, но это будет последний раз. Давай?

– Ну давай, – нехотя соглашается Светлана.

– Ты попроси сиделку задержаться до нашего возращения.