Рейд. Саранча

Аким ждёт ответа, слава Богу, никто не отвечает, пронесло, но это только начало. Значит, Серёгин прав, раненых нет.

– Уходим, – кричит в коммутаторе командир, – все… все уходим, бегом, казаки.

Саблин вскакивает, случайно поднимает голову, и камеры выносят ему на панораму картину: оседает пыль, ещё песок летит с неба, с мелкими комками замели, а гранатомётчики так и сидят у пускового стола. Первый номер не отрывается от прицела.

Казаки уже бегут прочь по оврагу, Саблин тоже пошёл, но оборачивается, смотрит на них.

И тут новый удар. Аким опять падает, но на этот раз снаряд попал чуть дальше оврага.

– Уходим, – уже с надрывом орёт прапорщик Михеенко, – Теренчук, Хайруллин, бросайте всё, убегайте.

Казаки бегут на север,

– Есть, – вдруг радостно сообщает Теренчук, разгибаясь, наконец, у пускового стола. – Накрытие!

Они с Хайруллином начинают снимать стол, но взводный орёт на них:

– Бросьте его, прыгайте оттуда, бегом… Бегом…

– Бегите, дураки, – орёт урядник Носов. – Вилка! Сейчас накроют.

Аким сам уже бежит, но у него опять заедает левое «колено», бежит, хромает. Да скорее идёт быстро, разве с неисправным «коленом» побегаешь.

И опять удар, взрывная волна догоняет его, щит у него висит на спине, так его она толкает в щит, он летит, вперёд, дробовик теряет, мимо него, в пыли и песке, пролетают казаки.

– Живы? – Орёт взводный.

– Жив, – отзывается Хайруллин.

– Живы-живы, – отзывается Теренчук.

Саблин чувствует себя нормально. Говорит в коммутатор:

– Жив.

Снова встаёт и ищет оружие. А дробовик песком присыпало, в темноте попробуй найди. Его быстро догоняют гранатомётчики:

– Чего ты? – Орёт на него Теренчук. – Беги.

– Сейчас, – отзывается Аким. Шарит руками в пыли.

Не было такого, что бы он оружие терял.

– Уходите. – Уже едва ли не с истерикой кричит взводный.– Быстрее.

Саблин оружие находит, вскакивает, бежит-хромает вслед убегающим, изо всех сил бежит. А за спиной снова ухает взрыв, но далеко. Только горячий воздух его догоняет с песком. Он не останавливается. Снова бьёт в землю снаряд. Уже ближе, но волна не сбивает его с ног, большой осколок, зло шурша, пролетает мимо, глухо впивается в песчаную стену оврага. Близко пролетел. Он продолжает бежать вслед своим сослуживцам.

А за спиной опять поднимается фонтан из грунта. И опять. Пристрелялись артиллеристы. Каждый новый снаряд точно залетает в овраг. Но это всё уже – там, далеко за спиной.

Когда сил бежать уже нет, он переходит на шаг. Он идёт последний, все его ждут, привалившись к стенам оврага, только взводный стоит.

– Ранен? – Спрашивает он.

– Да нет, вроде…

– А какого хрена копался там в песке? Чего дожидался?

– Дробовик уронил, – говорит Саблин.

– Дурень, – невесело вздыхает урядник Носов.

– А чего хромал? – Продолжает прапорщик.

– «Колено» барахлит, – говорит Аким, понимая, как глупо это звучит, он решает объяснить, – ходил к технику, вроде, всё нормально, а как нагрузку дашь, так мотор не тянет.

– Ох и дурак ты, Саблин, – говорит взводный, но без злобы.

А взрывы всё рвут и рвут землю в овраге. Прапорщик смотрит в ту сторону и командует:

– Поднимаемся, казаки, вал к нам идёт. На север отойдём. К нашим.

Взвод отступает к своим, все целы, кроме двух, что были ранены в самом начале дела. Для взводного это главное. А взрывы всё рвут и рвут овраг за их спинами. Но это уже далеко, даже если и долетит осколок какой, так уже на излёте будет. Брони ему не пробить.

Глава 5

Аким вздрогнул, открыл глаза. И понять не мог, где он. Перед глазами потолок белый, гладкий. Весь в отсветах, в бликах от светодиодов медицинского оборудования. Госпиталь, а на улице, вроде, только что канонада прокатилась. Он лежал, прислушивался. Тихо в палате, только приборы медицинские слегка гудят. Диодами моргают. Нет, не могло ему такое присниться. Это не сон был. Саблин резко сел на кровати, слишком резко, в боку кольнуло. Ничего, соскочил с кровати, пошёл к окну. А там вспышка, он опять вздрогнул, и тут же раскаты, раскаты, раскаты, словно кто-то огромные шары на лист туго натянутого пластика роняет. Как по огромному барабану бьёт.

Гроза.

Молния в полнеба сверкнула и не просто сверкнула, подражала в небе, словно не могла найти места, куда силу свою деть. Вся как корень степной колючки, разветвления, разветвления. Красивая.

Сразу как погасла, опять гром покатился раскатами.

Да, гроза. Редкое дело. Когда он грозу видел в последний раз, лет эдак десять назад, нет, больше. Гром гремит знатный.

В больнице теплоизоляциях хорошая, а значит, и звукоизоляция неплохая, но он отлично всё слышит.

И первые капли плюхаются на стекло окна. Поползли, сначала по одиночке, редкие. А потом застучали капли, сразу, дружно. И уже через пару секунд ручьи побежали. Ливень.

Ливень это то, что нужно. Он всё за свою кукурузу волновался. Напрасно, будет у него кукуруза своя, покупать не придётся.

И снова полыхнула молния, только теперь не видно её было, только отсвет осветил восток.

– Лей, лей, вода, – тихо сказал Аким.

Чистой воде все рады. И люди, и растения, и зверьё разное. Он довольный повернулся и пошёл к кровати, улёгся. И заснул, как засыпают солдаты, которые месяцами не высыпаются, то есть быстро и крепко.

Толстая медсестра сделала укол, протёрла плечо ему ватой и спросила: