Плохая война

– И вы найдёте деньги на эти арбалеты, сеньор Джентиле?

– У меня есть друзья в Малене, – скромно отвечал ротмистр ламбрийских арбалетчиков. – Думаю, что они рады будут мне помочь.

– Не сомневаюсь, – произнёс Волков, чуть улыбаясь. – Нисколько в этом не сомневаюсь.

– Я давно подумывал увеличить отряд, – продолжал Джентиле, – и если мне удастся купить эти арбалеты, я смогу найти ещё людей. И в будущем ещё послужу вам, кавалер.

– Конечно, конечно, – кивал головой Волков, соглашаясь с ним, – а не скажете, по какой цене вы готовы купить эти арбалеты?

– Если вы будете не против, кавалер, то я хотел бы купить их по три талера за штуку.

«Ах, мошенник, я так и знал…»

– По три талера? – переспросил Волков.

– Если вам так будет угодно, – отвечал ламбриец.

– Помилуйте, друг мой, в мою молодость и то таких цен на арбалеты не было. А горцы славны своим доспехом и оружием, или вы думаете, что их арбалеты плохи?

– Нет, я так не думаю, – отвечал Джентиле, чуть помявшись, – но вряд ли я найду деньги, если буду покупать арбалеты за полную стоимость.

«Конечно не найдёшь, твои приятели-торговцы и менялы не дадут денег, если цена не будет сладкой».

– Арбалеты у горцев всегда были хороши, не многим хуже, чем у вас, у ламбрийцев, – начал Волков, – а вы просите за свои арбалеты восемь, а то и девять талеров. Почему же хотите эти купить за три?

Стефано Джентиле развёл руками:

– Может оттого, что они уже были в пользовании.

– Даже бабу, если она хороша, вы возьмёте себе, пусть она и была до вас в пользовании, а уж про оружие и говорить не нужно. Там же нет ломаных арбалетов?

Ламбриец молчал.

– В общем, если вы готовы купить, то берите их по пять талеров.

Ротмистр арбалетчиков, поглядывая на Волкова, думал, а потом сказал:

– Поеду в Мален, если предложу моим друзьям по четыре пятьдесят, думаю, они согласятся.

– Езжайте. Предложите по четыре пятьдесят, – согласился кавалер.

Ротмистры поклонились и вышли из его шатра.

Вечером долго-долго в его шатре сидел вымытый Сыч и его приятель, что был с ним в тюрьме. Сыч всё говорил и говорил про тюремную жизнь. Говорил он весело и так интересно, что и Максимилиан, и юный Гренер, и даже серьёзный фон Клаузевиц его слушали и смеялись. Монах брат Ипполит пришёл, смеялся со всеми так, что позабыл про пост, стал пить вино. И другие молодые господа стали проситься в шатёр, а Волков всех пускал, не гнать же. И вскоре в шатре места не было, где присесть, и так в шатре тепло стало, что кавалеру пришлось раздеться до рубахи. И он всё требовал и требовал вина, пока оно не кончилось. Всё выпили молодцы, а Сыч, не снимая шубы в жаре, всё не унимался, рассказывал и рассказывал разные случаи из своей жизни. И Волков видел его пьяное веселье и был рад, что отживел он, что был уже не таким, каким его привезли утром. Вот только худоба да отсутствующие зубы говорили, что Фриц Ламме недавно был в тюрьме.

Глава 5

На рассвете пленным раздали хлеб и просо, дали котлы, разрешили варить еду. Кавалер не успел отдать приказ, чтобы их больше не кормили, как с того берега приплыл посыльный и сказал, что совет кантона Брегген просит и дальше кормить пленных, так как решение принято, и сейчас советники только думают, брать деньги из казны или объявить сбор с гильдий, селений и коммун.

Волков тряс пальцем у приехавшего горца перед носом и отчитывал его, хотя понимал, что это всего-навсего посыльный:

– Думаете, я ваши хитрости не вижу, умными себя полагаете? Думаете, дурачить меня будете без времени? Не надейтесь, сегодня последний день, что я кормлю ваших людишек из своего кармана, завтра всё это велю прекратить. Так и передайте этим пышным господам из вашего совета.

– Я… я передам… всё передам, – мямлил посыльный.

– Ишь ты, – глядя вслед уплывающей лодке, говорил Волков, – думают, что я буду ждать, пока они объявят сбор да начнут собирать деньги.

– Думаете, привезут деньги завтра? – спросил у него фон Клаузевиц.

– Надеюсь, что так, – ответил Волков. – Господин Рене.

– Я здесь, кавалер, – откликнулся ротмистр.

– Вы, кажется, говорили, что солдаты ваши жаждали резать горцев.

– И сейчас будут не против, – заверил его Рене.

– Скажите им, что каждый, кто был в бою у холмов, получит долю от выкупа пленных. Может, это остудит их кровожадность.

– Думаю, что это их порадует, – произнёс Рене.

Нужно было посчитать, сколько всего остального они захватили, и для этого Рене, Роха и Брюнхвальд пришли в его шатёр. Только расселись с бумагами, как вернулся Максимилиан и сообщил, что приехал Бертье. Уже по виду молодого знаменосца кавалер понял, что дело странное. Максимилиан, если и не был напуган, то уж точно был удивлён или обескуражен:

– Кавалер, – говорил он заметно тише обычного, словно не хотел, чтобы слышал его какой-нибудь посторонний, – Бертье приехал, встал чуть севернее лагеря.

Волков, ещё не понимая этого странного поведения молодого человека, сказал:

– И зачем же он там встал? Пусть сюда едет.

– Он просит вас быть к нему, – всё так же загадочно говорил Максимилиан. – Дело важное.

Все, все, кто был в шатре, смотрели на него с непониманием. А Роха, который был не большим любителем бумаг и всякой писанины, сказал:

– Господа, вы тут занимайтесь делами, а я пойду к Бертье, узнаю, чего ему нужно и почему он не идёт в лагерь.

– Нет-нет, – сразу запротестовал Максимилиан, – Бертье просил кавалера.

Волков бросил на стол перо, которое крутил до сих пор в пальцах, и прикрикнул на молодого человека:

– Да скажите же вы, в чём дело, если вам это известно!

– Известно, – кивнул Максимилиан.

– Ну? И в чём же? – продолжал Волков.

– Ротмистр нашёл кавалера Рёдля. – ответил Максимилиан.

– Нашёл? – Волков пристально смотрел на него. – Рёдль мёртв?