Краснодар: годы испытаний 1942-1943 годы. Книга первая

…Как только Ганс открыл дверь душегубки, а переводчик приказал всем раздеваться, нам тоже была дана команда подойти ближе. Двое из пеших стали с двух сторон душегубки, охраняя выход во двор, а я и еще трое начали заставлять арестованных быстрее раздеваться. Они уже поняли свой приговор. Некоторые оказывали сопротивление, их приходилось заталкивать силой, другие не могли раздеться – тогда мы срывали с них одежду и вталкивали в душегубку. Многие проклинали нас, плевали в лицо. Но никто не просил о пощаде. Доктор Герц в это время стоял на возвышении и с довольной улыбкой наслаждался страшной картиной уничтожения. Иногда он чтото говорил переводчику и громко смеялся. Когда все арестованные были помещены в душегубку, Ганс захлопнул герметичную дверь, соединил шланг с кузовом и дал обороты мотору. Доктор Герц сел в кабину. Заревел мотор, заглушая чуть слышные стуки и крики умирающих, и машина выехала со двора…

Мы – все шесть человек – сели во вторую машину, стоявшую тут же. В кабину сел переводчик, и поехали за душегубкой. Машины шли по главной улице, по направлению к роще, в виноградники. Доехав до противотанкового рва, шофер подогнал душегубку задом ко рву и открыл дверь. Доктора Герца мучило нетерпение, он беспрерывно заглядывал в душегубку и – еще не полностью вышел газ – приказал выбрасывать трупы. Один из наших стал подталкивать трупы к двери, двое – за ноги, за руки, как попало – сбрасывали посиневшие и испачканные испражнениями тела в яму. Они падали друг на друга, при падении издавали какойто характерный охающий звук, и, казалось, сама земля стонала, принимая несчастные жертвы. Выполняя эту ужасную работу, мы торопились, подгоняли друг друга. Доктор Герц нас иногда придерживал. Он внимательно осматривал жертвы. После этого мы вымыли руки, сели в свою машину и отправились в рейс за втopoй партией»248.

В сборнике документов, изданном группой историков во главе с председателем редакционного совета А. А. Алексеевым, подробно рассказано, что за два дня, с 19 по 21 августа, в котловане, вырытом краснодарцами для строительства долговременной бетонированной огневой точки, в соответствии с приказом коменданта города перед оккупацией на углу нынешних улиц Московской и Солнечной было расстреляно более пятисот человек еврейской национальности.

Из этих дверей 3й городской больницы 22 августа 1942 года на следующий же день после расправы над еврейским населением больных людей выводили на смерть в душегубку (снимок 1943 г.) (ЦГАКФД № ТР8700)

Обманом, шантажом и угрозами фашисты стремились всячески замаскировать свои злодеяния. Примером этому служит судьба профессора музыки Вилика Наума Исааковича. Немцы назначили его старейшиной еврейской и караимской (близкой к еврейской) общин249.

Подробности вербовки Вилика описаны П. ШлыкВишневским в статье «Как это было».

«16 августа к Вилику явился гестаповец, предложил стать старейшиной среди евреев и провести их регистрацию. Вилик отказался. Но фашист Герц вежливо настаивал, добавив, что, если Вилик не согласится сам, немецкое командование прикажет ему это сделать. Немец уверял, что евреев никто обижать не собирается. Переселение евреев он объяснял необходимостью избежания эксцессов со стороны немецких солдат по отношению к евреям, так как якобы это было нежелательно для немецкого командования. Рассказывал, что в Таганроге евреям также отвели отдельный квартал, и они там в полной безопасности живут и занимаются своим делом. Жительница Краснодара Рубанова Ирина Александровна вспоминала, что евреям предлагали переехать в гетто, которое будет размещено за рощей, для избежания беспорядков среди местного населения. Вилика терзали сомнения в правдивости обещаний фашистов. Не найдя иных способов отвязаться от гестаповцев, он решил покончить жизнь самоубийством, бросившись в колодец. Но попытка не удалась, его спасли.

Утром 17 августа домой к Вилику немцы привезли пачку воззваний к еврейскому населению за подписью его самого, где евреи приглашались 19 и 20 августа на регистрацию. Расклеивать воззвания должны были только евреи (юрист Тарановский, артисты Елизаветский, Рис Адольф Борисович и его жена Эльба Георгиевна). 21 августа всех евреев собрали на сборных пунктах (ул. Базарная, 30 и

ул. Борзиковская (Красноармейская, 45), в здании гестапо на улице Орджоникидзе (Базарной), 30, на улицах Кирова, 125 и Кирова, 21. Нужно ли сомневаться в продуманности немцами мест сбора! Первое место занимало краснодарское гестапо, а второе – Дом колхозника. В этом доме проживало большое количество евреев, эвакуированных из Ленинграда, Украины и Крыма. Большого труда собрать здесь евреев для немцев не составляло. В этот глухой двор, взяв с собой наиболее ценные вещи, шли жители района Покровка. Прибывших проверяли по спискам. Если обнаруживали, что родители не взяли с собой детей, то за ними посылали машину. Собрав всех числящихся в списках, они погрузили их в машины и через каждые 15–20 минут отвозили в район завода ЗИП к яме дота, где расстреляли»250.

Список жертв фашизма в период оккупации, приведенный в книге «Город нашей славы», далеко не полный. Благодаря исследованиям С. В. Мамыкина и

О. А. Селезневой стали известны новые имена безвинных жертв. Это побудило нас расширить ранее опубликованный список новыми именами жертв холокоста. Так, по воспоминаниям И. А. Рубановой, из гестапо на расстрел увезли ее отца, а также Исая Иудовича Ленчитского и Максима Исаевича Ленчитского, Я. Ю. Штейнцейма, его русскую жену Агриппину Тимофеевну Сашенко, Бориса Афанасьевича Бобовича вместе с женой Сарой Имнич и дочерью Елизаветой Борисовной Гилер, семью гражданки Анны Григорьевны Грауэрман, дочерей Розалию Александровну и Евгению Александровну Шиловцевых, Александра Николаевича Талат, Семена Кочак и его дочерей Раису Семеновну, Раису Давыдовну Бурш, Анну Юзефовну Фдер, Марию Соломоновну Гашович и ее сына Бориса Николаевича, большую семью Евгения Лазаревича Гительмана: его мать Цилию Яковлевну Гительман, брата Давыда Иосифовича Гительмана, дочь Анну Иосифовну, их детей: Иосифа, Олега Григорьевича, их квартиранта Германа Куфершмидта, Александра Леонтьевича Защена и его жену Варвару Борисовну, Владимира Борисовича Будницкого, Зинаиду Борисовну Гандель, Надежду Антоновну Соколову и Варвару Васильевну Федно, Марка Львовича Бранштейна, Лидию Александровну Свидло, Исаака Соломоновича Альперта и его жену Раису Лазаревну, Любовь Федоровну Фенстер, Бориса Моисеевича Мерасиди, Льва Иосифовича Задунайского и его 8летнего сына Виктора и 2летнюю дочь Иранду, Исаака Семеновича Кальфа и его сестер: Рахиль, Марию, Анну, Тамару Иосифовну251, а также Анну Ильиничну, Тамару Яковлевну, Сару Соломоновну и Якова Марковича252.

У ворот гестапо собралась большая толпа провожающих родственников. В статье ШлыкВишневский вспоминает, что немцы несколько раз разгоняли толпу, которая не расходилась. При этом русские мужья и жены просили разрешить сопровождать своих близких на «новое поселение», им было отказано. Только тогда собравшиеся стали понимать, что здесь происходит чтото страшное. Когда отходила последняя машина, немецкий офицер неожиданно предложил провожающим сесть в автомобиль и проследовать за родственниками. Уехали провожать шесть русских женщин: Сокольницкая, жена доктора Сегаля, армянка жена Рис и др. Все они были расстреляны как сочувствующие.

Многие из провожающих бросились по следам машин и выяснили, что обреченных увозят к роще за фабрикой ВИТИМ. Тая, мама Рубановой, вместе с врачом Бурыкиным, жена которого была еврейкой, тоже стали заниматься поисками. Родственники приблизились к роще и увидели, что она полностью оцеплена охранниками. Туда никого не пускали. Один из стражников сказал им, что сейчас их расстреливают, как и в других местах, в которых полицейский был вместе с немцами.

Как вспоминала Рубанова, «в садах Калинина в маленьком домике евреев раздевали, рядом была яма, куда сбрасывали их вещи и все ненужное сжигали, – мама даже нашла отцовскую записную книжку».

ШлыкВишневский далее писал, что 22 августа люди снова пошли на поиски своих родственников и в заброшенном домике обнаружили документы, фотокарточки, свидетельства о рождении, разбитую посуду, сожженную одежду, обувь и сумки. Тут же валялись очки и даже деньги. Шагах в трехстах от этого места была обнаружена свежевырытая траншея, где лежали тела расстрелянных людей.

На другом регистрационном пункте, по ул. Кирова, 125 и Кирова, 21, происходило то же самое. Тем, кто приходил на регистрацию 20 августа, объявили, чтобы они явились утром следующего дня для переселения. По прибытии людей 21 августа у них насильно отобрали вещи и усадили в машину. Помимо ранее опубликованных имен в книге «Город нашей славы» фашисты расстреляли Абрама Рафаиловича Гронеса с дочерьми Августой, Гронес и Сарой, Абрама Иосифовича Позаматова, врача Мееровича.

На третьем сборном пункте, на территории Дома колхозника, 19 и 20 августа врагами были схвачены и расстреляны: Яков Соломонович Брескивер, его жена Серафима, Соломон Яковлевич Кокенай, Лев Онисимович Красинский, Роза Грунфинкель, РебеккаМария и ее брат Иосиф, С. Ш. Гурфинкель, Вера Харлампиевна Фенстер, ее дочь Люба и сын Борис.