Полицай

С мотоциклом провозился больше часа. Почистил контакты, в магнето ковырнулся и после этого сумел завести мотоцикл. Правда, работал он неровно, поэтому пришлось ещё полчаса потратить на регулировку подачи бензина и остался доволен. Не зря в молодости имел мопед, теперь двигатель работал ровненько и тихо. Вскочил на седло и сделал пару кругов вокруг лагеря. А поставив его на старое место, кардинально поменял планы на его использование.

Не хер, никому знать, что я стал мобильным, пусть все думают что я передвигаюсь только пешком. Вчера, в ходе гулянок с Петром, исподволь, из него вытянул интересующую меня информацию о проходящей в десяти километрах от деревни гравийной дороги, по которой и передвигались в основном немцы. А также, как туда проехать. Основная масса войск прошла на восток в первую неделю и как рассказывал Пётр – Если залезть на высокую берёзу на окраине деревни, то можно было наблюдать в той стороне сплошное облако пыли. А сейчас его нет. Так иногда… Деревенские в ту сторону не ездили, опасались. Как вчера сказал староста: – Не надо бога гневить, вот всё успокоиться, власть новая утвердиться… Вот тогда… А пока будем в Стаховец ездить по старинке.

До обеда ещё успел полазить по остальным машинам и определиться с их ремонтом. Короче дней на десять я тут точно прилип.

Глава третья

Всё произошло совершенно неожиданно для обеих сторон. Мы столкнулись лоб в лоб, выбравшись одновременно на крохотную поляну с разных сторон, и теперь целились в друг-друга и истерически орали, впав в лёгкую панику и растерянность, не понимая в первый момент – кто мы друг для друга.

– Оружие брось…, бросай оружие…, – и тут же не логичное с моей стороны, – не стреляй… Свои…

Мне в ответ, от испуганного от неожиданного столкновения молодого красноармейца. летели встречные истошные и растерянные крики: – Руки вверх…! Стрелять буду… Стоять…! Сука, стоять…

И я, лихорадочно разглядывая перепуганного красноармейца через прицел автомата, прекрасно понимал – ещё секунда, две и он нажмёт на курок, вышибая из моей головы мозги вместе с затылком, так как между нами было метра три и своей длинной трёхлинейкой со штыком он вообще сократил это расстояние.

– Ладно…, ладно…, тихо.., тихо… Я опускаю автомат, нам только тут стрельбы не хватает. Видишь, опускаю…., – резко снизил накал криков и начал медленно, чтобы не спровоцировать его, опускать автомат. Громко затрещали кусты за спиной бойца и из них выскочило ещё несколько красноармейцев с высоким командиром с тремя шпалами на красных петлицах и они тоже немедленно вскинули оружие, направив его на меня.

– Тихо…, всё…, всё…, спокойно, спокойййноооо…. Рядом дорога, давайте не будем привлекать внимание немчуры…., – теперь я больше обращался к командиру и никак не мог вспомнить, какому званию соответствуют три шпалы на петлицах.

И тут же вспомнил… Подполковник. А тот, продолжая целиться в меня из пистолета, угрожающе процедил сквозь зубы: – Кто такой!

– Товарищ подполковник, я свой. Партизан. Автомат опускаю. Скажите своим, чтобы тоже опустили, а то кто-нибудь случайно стрельнет. А рядом дорога с немцами…, – и начал снова опускать автомат. Подполковник, оглянулся на своих и сам слегка опустил пистолет

– Назаров, смотри. Остальным опустить, – скомандовал командир, все медленно опустили оружие, в том числе и тот с кем столкнулся, только один из них продолжал держать меня на мушке короткого карабина. Скорее всего это и был Назаров, а манера держать оружие, спокойный и прищуренный взгляд, стойка, выдавало в нём опытного солдата.

– Сергеев, докладывай, – кинул приказ подпол, не спуская с меня настороженных глаз, а молоденький красноармеец стал путанно рассказывать.

– Вот шёл, как вы приказали в головном дозоре и с ним столкнулся. Я закричал, чтоб он бросил оружие, а он автомат на меня направил и не подчинился…

– Автомат сюда дай…, – потребовал подполковник и протянул руку.

– Не…, рано оружие отдавать…, – отказался, сделав осторожный шаг назад и красноармейцы тут же вскинули оружие, – тихо.., тихо.. Я ж сказал. Я свой. Партизан.

Подполковник вскинул руку и красноармейцы, кроме Назарова, опустили оружие. А командир, едко усмехнувшись, сказал: – Что-то ты не похож на партизана, воюющего здесь. Чистенький смотрю, харя нажратая, одежда явно не для леса… Чем докажешь, что партизан? А так ведь хлопнуть тебя придётся….

– Что ж, партизан обязательно грязным и зачуханным должен быть? – Огрызнулся в ответ и сам перешёл в словестное наступление, – вы вон тоже…, не обтрёпанные, хотя больше месяце здесь уже. Партизанить тоже по всякому можно. А насчёт доказательств!? Так запросто. Я тут несколько дней тому назад прихлопнул трёх немцев – два офицера и солдат. И автомат оттуда. Если хотите, я отведу вас туда и покажу штабную машину, документов два портфеля, чистые карты, чуть ли не всей Белоруссии и оружие есть. Гранаты, патроны. Пять километров всего. Ну как? Пошли? А то мы так, на словах, ни к чему не придём…

Подполковник молча и вдумчиво смотрел на меня, явно взвешивая и оценивая моё предложение и, конечно, упоминание о картах решило всё в мою пользу.

– Хорошо. Пошли. Но смотри, начнёшь тянуть время… Грохнем без сомнения.

– Что, шаги считать будете? Ровно пять километров!? Может я на полкилометра ошибся или на двести метров и грохнуть сразу!? Через полтора часа, если ничего не помешает, будем на месте.

– Только автомат отдай нам…, так будет всем спокойнее…, – подполковник вновь протянул руку ко мне.

– Не… Вам будет спокойней, а не мне. Предлагаю другой вариант, – дождавшись кивка командира, продолжил, – я из автомата достаю рожок и ложу в подсумок. У меня ещё пистолет есть…

Откинул полу пиджака и показал, торчащий из-за брючного ремня пистолет: – Оттуда тоже достаю обойму и кладу в карман. А то не дай бог, наткнёмся на немцев, а я безоружный. А там, на месте, я сам отдам вам автомат. У меня есть ещё.

– Хорошо пошли, но смотри…! – Всё-таки ещё раз с угрозой предупредил подполковник.

Весь путь до машины прошёл в настороженном молчании, обмениваясь лишь короткими фразами, что дало достаточно времени, чтобы продумать сложившуюся ситуацию. Честно говоря, эта встреча была не ко времени. Я ещё не совсем осмотрелся здесь, а только вживаюсь в нынешнюю жизнь и какие-либо впечатляющие результаты своей войны с немцами предъявить не мог, чтобы сразу мне поверили. Вот бы через годик – тогда Да. Можно было всё тщательно продумать и тогда на гипотетической встрече со «своими» у меня было место для манёвра и играл бы на равных. А сейчас всё очень неопределённо, шатко и ситуация в любой момент может неожиданно качнуться в неблагоприятную для меня сторону. Пока мне везло, даже в том, что не обыскали, а так бы нашли удостоверение полицая и конец был бы вполне предсказуем. Судя по группе, по внешнему виду и то, что они шарахались у дороги налегке, без вещмешков, это окруженцы. И группа разношёрстная, вооружена кто чем, половина опытные, а другая явно первогодки. Так что – окруженцы. С другой стороны, они здесь уже месяц и я через своих братьев, да и в полиции не слыхал, чтобы они себя здесь чем-то обозначили. Значит, сидят тихо, а уйти на восток не могут, скорее всего из-за раненых в группе.

Это была самая лёгкая часть моих размышлений. А вот вторая – как себя им преподнести!? Тот ещё вопрос. Но и здесь, решил действовать исходя из ситуации. И первая линия поведения – я партизаню. Партизаню в одиночку. И о своей нынешней сущности полицая ничего говорить не буду. Тут больше за меня будут решать мои дела. А вот если ситуация повернётся другим боком, то придётся выкладывать «все карты на стол». А не хотелось бы. Вон…, объявил себя партизаном, а иду впереди всех и прямо спиной чувствую подозрительные взгляды и ползущий по позвоночнику холодок от зрачка ствола Назарова. Лишь когда пришли на место, облегчённо вздохнул и кивнул головой на замаскированную машину: – Вон она. Ветки, правда, уже подвяли….

Три бойца подскочили по команде подполковника к машине и стали раскидывать ветки, после чего он удовлетворённо угукнул: – Угу…, смотри-ка…, не соврал. Что хоть за машина?

– Да чёрт её знает. Я в немецких машинах не разбираюсь. Она на ходу, бензина достаточно…, – мы к этому времени сами подошли к машине и я открыл им багажник, демонстрируя чемоданы и форму офицеров и солдата.

– Оооо…, – обрадовался бритвенным принадлежностям подполковник, – теперь хоть побриться толково можно.

Быстро переворошив бельё в чемоданах, он озабоченно спросил, подняв на меня глаза: – А оружие, гранаты, карты где?

– Все яйца в одной корзине держать нельзя. Всё остальное спрятано отдельно и дальше… Предлагаю, пройти туда. Тут минут двадцать ещё ходьбы…

Но прежде чем уйти к тайнику с оружием и документами, я продемонстрировал исправность машины, заведя её, чем вызвал очередное одобрение подполковника, но только самой машиной. А так с грустью констатировал: – Хороша машина, но ездить на ней никто не умеет… И я тоже.

Забрав из чемоданов лежащие там консервы, вновь замаскировав уже свежими ветками, мы двинулись дальше.

Этот тайник тоже был незамысловатый и по типу первого, под густыми ветвями большой, тёмно-зелёной ёлки. Бойцы нырнули туда и вытащили на свет все трофеи, обрадовав как подполковника, так и его бойцов, особенно когда тут же отдал им автомат и подсумок с патронами. Тут уж они сами почти поверили, что я партизан. Правда, подполковник всё-таки слегка огорчился. Он надеялся, что за мной стоит хоть и небольшой, но отряд, на помощь которого можно было надеяться. А я оказался одиночкой. Но огорчение, быстро прошло, когда в руки он взял немецкие карты.

– А вот за это отдельное спасибо. А то идти просто на восток, ориентируясь на солнце…!? А по карте, совершенно другое дело. Молодец…. Чёрт, мы даже не познакомились. Климов Юрий Сергеевич, звание знаешь, ну а должность моя тебе ни к чему, – и протянул широкую ладонь.

– Тимофей…, – пожал руку в ответ.

Климов махнул рукой в сторону бойцов, собравшихся в кучку, и с интересом рассматривали немецкий автомат: – Назарова и Сергеева ты уже знаешь. Правда, Сергеев и вон те двое… Высокий, младший сержант Подкорытов и вон тот, красноармеец Ляско, они на второй день ко мне прибились. А рядом с Назаровым, Шипков. Это мои подчинённые. Ещё двое есть. Один раненый, Алексеев и остался с ним Нестеренко. Тоже мои. Если бы не ранение Алексеева, давно к своим ушли. Но он уже поправился и через несколько дней двинем к своим. А к дороге пошли, с боеприпасами у нас проблема. У Нестеренко ППШ, а в нём 15 патронов. У Назарова осталось две обоймы, да и у других не густо. Хотели на дороге засаду устроить и напасть на обоз или одиночную машину. Полдня пролежали и всё бестолку. Не по зубам нам. Было бы побольше патронов, тогда другой расклад. Пришлось уйти и на тебя наткнулись. Так ты говоришь, у тебя есть оружие и боеприпасы?

– Да… Грохнул тут полицая, он с деревни вёз конфискованное оружие. Два ППШ, два карабина, три лимонки и пулемёт Дегтярёва. Всё с патронами…. А…, да ещё наган.

– Отлично. Молодец, этого нам достаточно будет. – Обрадовался Климов и деловито спросил, – Далеко отсюда? Час, два…, ходьбы?

– Да нет…, километров тридцать будет…, – и с сожалением развёл руки.

– Чёрт, далеко. Это ж день ходьбы туда и день обратно…, – огорчился подполковник, ещё раз чертыхнулся и разочарованно произнёс, – придётся местных полицаев тряхануть. Мне сказали, что в ближайшей деревне три полицая и на месте бывшего нашего полевого лагеря ещё один есть. Вот сегодня ночью пойдём, грохнем их и оружие заберём. Тот, который в лагере, говорят брат самого начальника полиции. Проведёшь нас туда?

Я невесело усмехнулся, вспомнив недавние размышления – говорить ли всю правду? А тут вот такая заковыка. Поэтому и прозвучала в моём голосе не скрытая досада: – Да провести можно, только есть свои сложности. Как говориться: не знаешь, где найдёшь – и где потеряешь.

Климов озадаченно посмотрел на меня и, тяжело вздохнув, я предложил: – Юрий Сергеевич, давайте отойдём немного в сторонку и откровенно поговорим, чтоб всё между нами было открыто и честно. Бойцам это необязательно знать. Вон к тому пенёчку.

– Ну…? – Спросил подполковник, когда мы присели.

– Юрий Сергеевич, сейчас между нами произойдёт очень трудный и сложный разговор. Я прошу вас только не делать скоропалительных и ошибочных выводов, никаких резких решений. Воспримите всё, что скажу, спокойно. Без дёрганьев…

Подполковник посуровел лицом и перебил меня: – Тимофей, давай без этих загадок, дальних подходов. Говори прямо.

– Не…, Юрий Сергеевич, я просто должен издалека начать, чтобы у вас было больше шансов поверить мне и понять, а не хвататься за оружие и вешать разные клейма. Так вот: я вам передал оружие убитых мною немцев, документы убитого капитана и майора, золдатенбух убитого их водителя, машина два портфеля с документами и карты. Готов вам передать и другое оружие. Если после нашего разговора возникнут сомнения в моих словах, мы можем пройти… Тут два километра всего и раскопать яму, где закопаны убитые немцы. Понимаю, неприятное дело, но там вы увидите именно убитых немцев, а не, например, убитых деревенских или красноармейцев. То есть, всё это говорит, что я Свой. – Пока я всё это говорил, лицо подполковника Климова закаменело и его глаза настороженно следили за мной. Пора приступать к главному.

– Это хорошо, что вы не обыскали меня сразу, а то уже давно валялся с дыркой в голове у дороги. Поэтому вот, почитайте ещё один документ, только пожалуйста без резкости и спокойно, – и медленно, не делая резких движений, достал свой документ и протянул Климову. Тот принял, раскрыл картонную книжицу с моей фотографией и текстом. С одной стороны на немецком, на другой на белорусском языке и синяя печать внизу с разлапистым, хищным орлом. Долго читал, потом медленно закрыл и, постукивая удостоверением по пальцам, спокойно, но напряжённо спросил: – Как это понимать?