Сапиенсатор Таймырова, или Властелин мысли. Фантастическая история сапиенсатора

Таймырову хотелось поделиться своей удачей, но что-то удерживало его: то ли свойственная ему скромность, то ли ощущение важности своей работы – и он небрежно сказал:

– Пока не совсем. Не все получается так, как нужно, но кое-что уже есть.

Он принес из сейфа недопитую бутылку армянского коньяка и, разлив ее содержимое в две небольшие рюмки из простого стекла, сказал:

– Тот самый. Как вы и пожелали перед отъездом в центр подготовки космонавтов, остаток допиваем после вашего возвращения.

Профессор достал из кармана брикет сублимированных фруктов, и они, негромко чокнувшись рюмками, выпили, закусывая тающим во рту продуктом из рациона космонавтов.

– Там, на орбите, – сказал профессор, – иногда так хотелось пропустить рюмочку, но, увы, коньяк не входит в меню космонавтов.

– Ну и как вы перенесли полет?

– В таком ограниченном составе, как наша экспедиция, конечно, нелегко пролетать четыре месяца. Ужасно действует чувство изолированности, которое мы здесь называем одиночеством. Единственное, что там спасает от психического разложения, – это работа. Работа там – это не то, что на Земле. Такой объем, такой размах – и каждый день что-то новое. Что ни эксперимент, то открытие.

Они сидели друг против друга, обсуждая новости, произошедшие в институте за время отсутствия Сухоедова. Вдруг Сухоедов резко переменил тему.

– Ну а что же умеет делать твое детище?

Таймырову очень хотелось тут же встать и продемонстрировать профессору работу сапиенсатора, но его естественные скромность и замкнутость вместе с осторожностью снова не позволили ему это сделать. Он сам еще не определил судьбу своего изобретения и поэтому, несмотря на то что уважал профессора Сухоедова как одного из своих учителей и крупного специалиста по кибернетическим системам, взглянув в его серые внимательные глаза, ответил:

– Пока немного: регистрирует биотоки, но в итоге должен читать мысли.

– Читать мысли?! – удивленно воскликнул Сухоедов, – ну ты и замахнулся! Но это же вздор. Кто согласится, чтобы какой-то Таймыров или кто-нибудь другой читал его мысли?

– Я не меньше, чем вы, не желаю, чтобы кто-то читал чьи-то мысли помимо его воли. Может, это и покажется вздором, но в наше время эта машина видится очень полезной. Представьте себе, что вы работаете над какой-то научной статьей: мысли лавиной следуют одна за другой; пока одну записал, следующую можно упустить и потом будешь долго ее вспоминать, а с таким аппаратом все становится гораздо проще: прокрутил запись и прочитал все, что было в твоей голове минуту или полчаса назад. А писателям и журналистам – гора с плеч: чем думать и писать, лучше просто думать, а сапиенсатор все запишет и если надо, то и отредактирует. К тому же, с созданием такой техники мы приобретаем новый, очень совершенный вид связи: нет надобности в передатчиках – нужен только приемник. Такой прибор может оказаться очень полезным врачам. Психиатру, например, знать, как мыслит его пациент, не менее важно, чем для терапевта иметь общий анализ крови.

А вы представляете себе, какой эффект можно получить, начинив такой аппаратурой одного из ваших роботов, который будет понимать вас буквально с полуслова?

Таймыров с таким увлечением обрисовал будущее своего изобретения, что профессору Сухоедову трудно было возразить, и он сказал:

– Что касается робота, то это может иметь и обратный эффект, если он выйдет из-под контроля. Ибо, если робот будет знать, что думаем мы, а мы не будем знать, что думает робот, он может оказаться очень опасным.

– А это уже ваша задача, профессор, – обеспечить надежность функционирования своих систем. Я же думаю, что снять и записать информацию электронного мозга любого робота гораздо проще, чем человека.

– Конечно, – согласился профессор, – но думаю, что ни я, ни ты не доживем до того времени, когда твой сапиенсатор получит то применение, о котором ты рассказал. Его удел – разведка, сбор ценной информации зарубежных стран. Любопытно, – прищурив глаза, сказал профессор, – как тебе пришло в голову заняться этой проблемой?

Таймырова так и подмывало рассказать, как он шел долгие годы к этой своей цели, но снова удержался от откровения и, усмехаясь, сказал:

– Очень просто: уснул – приснился сон, проснулся – осенило, посидел, подумал – начертил схему, и вот вам результат.

– Да. Название звучное ты ему дал. Са-пи-ен-са-тор. А, по-моему, зря ты все-таки над ним голову ломал. Вреда от него будет больше, чем пользы, и, подумав, добавил: – поначалу. Ты представляешь себе, что будет, если эта штука попадет в руки наших противников, в любую иностранную разведку?

Профессор попал в самую больную точку Таймырова. Его тоже мучил этот червь сомнений, и поэтому он, помолчав, произнес:

– Что ж, поживем – увидим.

А профессор, желая удовлетворить свой профессиональный интерес, не унимался:

– И все же, каким образом эта штука может извлекать из человеческой головы готовые мысли?

– Обыкновенная дешифровальная машина, – ответил Таймыров, – главное, знать ключ, остальное – дело техники.

Сухоедов взглянул на свои часы и, пожелав Таймырову успехов, распрощался и ушел. Таймыров с минуту сидел в задумчивости. Потом встал, подошел к окну. Сентябрьский день догорал. Сегодня наконец он мог уйти из института вовремя. Почувствовав голод, он вспомнил, что сегодня не обедал, но уходить из лаборатории не было желания. Ему захотелось еще раз посмотреть на свое детище в работе. Он подошел к нему и, играя, защелкал тумблерами на панели. В этот момент он был похож на мальчишку после удачного запуска воздушного змея. Он коснулся ручки настройки сапиенсатора, немного повернул ее и вдруг замер от треска печатающего устройства. Нет, печатающее устройство работало совсем нешумно, но от неожиданности Таймырову послышался прямо грохот. Он ничего не понимал. Сапиенсатор не мог, не должен был принимать его мысли без первичного усилителя. Последний должен находиться на затылке человека, в том самом месте, где, по данным доктора Вильсона, самое сильное биоэлектромагнитное излучение. Шляпа Таймырова с первичным усилителем находилась сейчас на вешалке. Как же так? Он посмотрел на вешалку и все понял. Этот дальтоник опять унес его шляпу! Вместо коричневой шляпы Таймырова на вешалке висела зеленая шляпа Сухоедова.

Об этом недостатке профессора не различать некоторые цвета, особенно коричневый и зеленый, в институте ходили разные анекдоты. Однажды он, одеваясь в гардеробе, перепутал свой плащ с плащом Таймырова. Зрелище было очень потешным: обернувшись, Таймыров увидел, что профессор стоит перед зеркалом в его коричневом плаще, который был ему чуть ли не до пят, и спокойно начинает застегивать пуговицы. Неизвестно, чем бы это тогда закончилось, если бы профессор не заметил хохочущего коллегу. Вспомнив этот случай, Таймыров чуть не рассмеялся.

Сапиенсатор тем временем исправно фиксировал то, что сейчас рождалось под унесенной шляпой. Таймыров вдруг подумал, что делает что-то запретное, записывая чужие мысли, ведь возможность этого он сам только что отрицал в разговоре с профессором. Сознание того, что профессор сам был виновен в происходящем, нисколько не облегчало его совесть, и он, поспешно выключив аппарат, отошел к окну.

«Знал бы профессор, что сейчас произошло, – думал он, глядя в окно, – унес мою шляпу с первичным усилителем. Где же его сейчас найти?» Он подошел к телефону и набрал номер лаборатории Сухоедова, но, увы, никого там не было. Таймырова вдруг осенило, что из записи сапиенсатора он мог бы узнать, где находится сейчас профессор. Впервые его детище могло оказать реальную услугу своему создателю. Так заманчиво было взглянуть на то, что было на бумажной ленте. Но сделать это для него означало то же самое, что копаться в чужом белье или залезть в чужой стол и прочитать не ему предназначенное письмо. Таймыров колебался. В нем боролась совесть интеллигента с простым любопытством и интересом ученого-изобретателя, и он, шагнув к сапиенсатору, начал искать оправдание своим действиям. «Во-первых, – думал он, – я это делаю не из корысти, а из научного интереса; во-вторых, я не собираюсь использовать полученную мной информацию во вред профессору Сухоедову, а в-третьих, я не нарушаю никаких юридических законов, так как нет закона, запрещающего читать чужие мысли».

Таймыров понимал, что придумывает это для успокоения своей совести, что все его естество против того, чтобы кто-либо, затаившись, читал мысли другого, но желание заглянуть в запись сапиенсатора было сильнее всего, и он в конце концов решил: все это сейчас не имеет никакого значения. Перемотав запись, он нажал кнопку с надписью «чтение» и начал читать наматывающиеся на барабан строки.

СКОРЕЕ РАБОТА У НЕГО НАХОДИТСЯ НА ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНОМ ЭТАПЕ А МОЖЕТ И ВОВСЕ ЗАКОНЧЕНА ЖАЛЬ НЕ УВИДЕЛ ЧТО ЗА ЗАПИСЬ БЫЛА НА ПЕЧАТАЮЩЕМ УСТРОЙСТВЕ ОЧЕВИДНО ОН ПЕРЕМОТАЛ ЛЕНТУ ПОСЛЕ ЗАПИСИ ВСЕ-ТАКИ НА БАРАБАНЕ КАКАЯ-ТО ЗАПИСЬ БЫЛА САМЫЙ МОМЕНТ БЫЛ СЕГОДНЯ ВЗЯТЬ СХЕМУ ИЗ СЕЙФА И СФОТОГРАФИРОВАТЬ ЕСЛИ БЫ Я УВЕРЕН БЫЛ ЧТО ОН СПИТ ТАК И ПОСТУПИЛ ДЛЯ НАДЕЖНОСТИ МОЖНО БЫЛО УСЫПИТЬ АЭРОЗОЛЕМ ВСЕ ТАКИ ЖАЛЬ ЭТУ ШТУКУ ОТДАВАТЬ АМЕРИКАНЦАМ ОНА ДЕЙСТВИТЕЛЬНО МНОГО ИЗМЕНИТ В ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ СХЕМОЙ ЗАВЛАДЕТЬ БУДЕТ НЕ СЛОЖНО СЕЙФ ТОТ ЖЕ ШИФР Я ЗНАЮ СЛОЖНЕЕ БУДЕТ ПРОНИКНУТЬ В ЛАБОРАТОРИЮ БЕЗ…

Таймыров стоял с внезапно отяжелевшим, будто свинцом налитым, телом, ошарашенный прочитанным. Профессор Сухоедов – его враг?! Это казалось невероятным. Он с ненавистью смотрел на свое детище. Но сапиенсатор тут был ни при чем. Его аппарат не умел ошибаться, а тем более лгать. Таймыров верил своему созданию, как самому себе. Теперь он уже не колебался. Ему надо было знать все, что думает о нем Сухоедов. Быстро защелкал выключателями, но сапиенсатор молчал. Очевидно, профессор был уже вне зоны приема или просто снял шляпу с первичным усилителем. Таймыров ощутил смертельную усталость и желание покинуть стены лаборатории, оказаться на улице. Нужно было решать, как действовать дальше. Советчиков в данной ситуации быть не могло. Он подошел к сейфу, взял из него папку со схемой и расчетами своего изобретения, с минуту постоял в раздумье, потом положил папку обратно в сейф, подошел к сапиенсатору и, подготовив его для работы на частоте биоволн профессора Сухоедова, надел плащ и покинул лабораторию. Зеленая шляпа профессора осталась висеть на прежнем месте

Глава четвертая

Сухоедов получает свою шляпу, а Таймыров ключи от его мозга

Ночь прошла в сновидениях с такими яркими красками, которые он видел разве что на картинах французских импрессионистов. Ему привиделось, что он явился в органы госбезопасности. За тяжелым столом из черного дерева сидел человек лет сорока пяти в штатском, с широкими бровями и густыми черными бакенбардами. Поднявшись Таймырову навстречу, он сказал: «Майор Погодин. Что привело вас к нам?» Таймыров рассказал о своей работе над сапиенсатором и о том, как он случайно записал мысли профессора Сухоедова. «Вот они». – Он вынул из кармана лист бумаги. Майор пробежал глазами напечатанный текст и сказал: «Так-так. Нам с вами очень повезло, что все так получилось». Потом сон перенес его в лабораторию, где он увидел профессора Сухоедова, сидящего в его кресле и с наслаждением читающего запись своих и Таймырова мыслей. Вместо сапиенсатора на монтажном столе стояла мраморная статуя в треть человеческого роста с божественным мужским ликом и вскрытым черепом. Череп был вскрыт так, что мозг этого божества был виден почти полностью, как на рисунке в учебнике анатомии. На постаменте была надпись: ИЗОБРЕТЕНИЕ ВЕКА.

Очнувшись от сна, Таймыров сразу же мысленно перенесся в лабораторию. Хотя он и не верил в вещие сны, но на сердце было неспокойно. Вчерашние события хотя и взволновали, но не вывели его из привычной колеи. Будучи личностью впечатлительной, но с крепким и целеустремленным характером, он быстро мобилизовал свою волю к предстоящей схватке с неожиданным противником. Его романтическая натура, жаждущая приключений, даже обрадовалась необычному повороту событий. В душе появилось незнакомое сладостно щемящее чувство. Утро провел в обычном ритме и через час после пробуждения уже мчался в своем видавшем виды «Фиате» в сторону института, обдумывая по дороге свои дальнейшие действия в отношении профессора Сухоедова. Вчера он принял единственно правильное, на его взгляд, решение. Он не знал, когда профессор собирается проникнуть в лабораторию. Судя по записи сапиенсатора, тот сможет сделать это не предстоящей ночью, если ему это вообще удастся. На всякий случай Николай решил оставить на ночь готовый к работе сапиенсатор. Если профессор проникнет в лабораторию, то, увидев работающий аппарат и прочитав свои мысли, поймет, что попался в ловушку, из которой выход ему неизвестен. Сегодня все будет зависеть от того, что нового преподнесет ему сапиенсатор. Сухоедов добирался в институт на своей новенькой быстроходной «Самаре» около получаса. Наверняка, по дороге в институт или позднее он что-нибудь «скажет».

Таймыров не ошибся. Когда он вошел в свою лабораторию, сапиенсатор заканчивал запись мыслей профессора. Посмотрев ее, Таймыров нашел несколько строк, которые его так интересовали. Подъезжая к институту, Сухоедов подумал: «Встреча с Крабом через неделю, за это время я должен выудить у Таймырова все, что можно о его аппарате, и желательно посмотреть, как он работает».

Таймырова это обрадовало. Значит, впереди у него целая неделя относительно спокойной работы. Достав из сейфа еще одну «булавку» – первичный усилитель – и закрепив ее с внутренней стороны шляпы профессора Сухоедова, он набрал номер телефона его лаборатории.

– Здравствуйте, профессор, – сказал он, услышав в трубке знакомый голос, – вы вчера снова ушли домой в моей шляпе.

– Да ты уж прости, Николай. Я, вернее, моя жена обнаружила это только сегодня. С этой зеленью у меня одни неприятности. Давно говорю жене, чтобы освободила от нее мой гардероб, а она все твердит, что это мой цвет. Надо же!

– А где ваши очки? – спросил Таймыров, зная, что у профессора были специальные очки для дальтоников, корректирующие цвет.

– Да на кой черт мне этот хомут на переносице? Зрение-то у меня, слава богу, отменное, а для поездки в машине я приобрел недавно специальное лобовое стекло. Да мне и без него было неплохо. Все ехали на зеленый, а я на свой неопределенный, – рассмеялся профессор, довольный своей шуткой.

– Слушай, а почему бы тебе не завести зеленые шляпу и плащ? Тогда бы у нас с тобой не было таких проблем.

– Э-э-э, профессор, так дело не пойдет. Вы хотите, чтобы из-за вас весь город ходил в зеленом?

– Ну ладно, ладно. Верну я твою шляпу. У меня сегодня предвидится напряженка, но как-нибудь заскочу, – закончил профессор.

Таймыров окунулся в работу. Утром его посетила неожиданная мысль: попробовать записать свои сновидения. Это блаженное состояние временного покоя, которое поэты называют маленькой смертью, давно интересовало его как ученого. Наука еще не смогла до конца объяснить, зачем человеку сон. Чем занимается мозг человека во время сна? Что в нем происходит? Таймыров, которому это таинственное состояние приносило не однажды интересные идеи, по себе знал, что у многих творческих людей мозг продолжает активную работу и во время сна, когда все органы чувств отключены от внешних источников информации. Миру известно немало открытий, сделанных учеными во сне. А сколько их не состоялось из-за того, что часто после пробуждения сны забывались напрочь? Таймыров часто видел яркие художественные сны, некоторые из них он помнил, как помнят реальные события в жизни, но чаще всего они забывались сразу же после пробуждения. Ему очень хотелось самому заглянуть под покров этой тайны человеческого бытия. «Чтобы сапиенсатор мог уловить и записать биоволны с того расстояния, на котором находилась его квартира от института, нечего было и думать, но если увеличить чувствительность вторичного приемника-усилителя в несколько раз, то что-то может получиться», – рассуждал он. Второй его задачей на сегодняшний день было ввести на выходе еще один канал для записи мыслей на дискету с целью более удобного хранения и возможности вывода на дисплей.

Сделав необходимые расчеты, Таймыров внес изменения в схему сапиенсатора и спустился в столовую. После обеда он вызвал радиомонтажника, дал ему указания и, взяв с полки сборник научной фантастики, сел в кресло передохнуть. Все это время его неотступно преследовала мысль, что вот-вот в лабораторию должен зайти профессор Сухоедов за своей шляпой. Однако профессор почему-то не спешил с обменом.

День близился к концу. Радиомонтажник, закончив работу по изменениям Таймырова, уже ушел, когда вдруг зазвонил телефон.