Placenta previa. Повесть и рассказы

– Есть вопросы, на которые нет ответа, во всяком случае, у меня. И с этим тоже ничего не поделаешь.

Теперь замолкает она, только ее пальцы еще крепче, еще плотнее обхватывают мои, и, может быть, поэтому я знаю, о чем она спросит сейчас. И она спрашивает:

– А Наташа? Что с ней? Ведь у них с Дюком…

– У них с Дюком то, что у них с Дюком. Знать об этом не дано никому и понять тоже.

– А я-то думала, любовь.

– Как бы ты это ни назвала, им от этого не легче – ни ей, ни ему.

– Почему? Мне казалось, они счастливы, когда вместе.

– Они не просто счастливы, они счастливы безумно, а это уже не просто любовь, или совсем не любовь.

– А что же?

– У нас сегодня игра в вопросы и ответы? Не знаю что. Может быть, рок.

– Это судьба, что ли?

– Нет, скорее зависимость, замкнутость друг на друга. Лабиринт, из которого выхода нет.

– Значит, ни один из них не сможет уйти, хотя бы как Агнешка, да?

Мне остается только удивиться:

– Вон ты как? Пожалуй. Мне это просто не приходило в голову. А что значит – хотя бы?

– Не насовсем. Уйти, чтобы вернуться.

– Ты только что задавала вопросы, а теперь словно сама знаешь ответы.

Даже в темноте я вижу, как мой Заяц улыбается.

– Мне барашки нашептали, а они все знают. Вот только их по-прежнему трудно собрать, так и норовят разбежаться. Но иногда все-таки получается.

– А что еще они тебе нашептали? – усмехаюсь я. – Видишь, как здорово, что мы их когда-то придумали.

Она на ходу прижимается щекой к моему плечу:

– Это ты их придумал. И многое другое тоже. Почти все, даже меня. Придумал, оживил, а теперь боишься дотронуться. Думаешь, я не вижу? Ну, что ты молчишь? Ты почти все время молчишь, тебе от этого легче?

Я качаю головой.

– Нет, мне спокойнее, и прежде всего за тебя. Когда у тебя будут дети…

Майя останавливается и закрывает мне рот ладонью.

– Не смей так говорить, слышишь? Иначе я… Мне ничего не стоит тебя соблазнить, я могу это сделать прямо сейчас. Я же сказала тебе, что готова. Я жду не себя, а тебя. Эта умная голова должна наконец перестать сопротивляться сердцу. Оно-то давно знает, что выбора нет, потому что все твое вот здесь, – и она кладет мою руку себе на грудь. – Я женщина, папочка, и никто лучше меня самой не может знать, от кого у меня будут дети, от кого я их захочу. Даже ты.

Ее пальцы на моих губах неуловимо подрагивают, я чувствую их тепло и ток крови и вдруг делаю едва заметное движение губами навстречу. И она… она не убирает руку.

…Я открываю глаза и вижу ее – огромные, темные совсем близко. Она гладит меня по щеке и говорит:

– Папа. Папа Питер… Питер… Знаешь, сколько мы так уже стоим? У нас ведь есть дом, тот самый, который ты мне когда-то обещал, помнишь? И совсем недалеко от берега, и мы уже совсем рядом. Идем. Я так люблю в него возвращаться, а когда вместе с тобой…

Она ведет меня как маленького, и мне ужасно хочется слушаться – ее рук, ее слов, запаха ее кожи. И себя, наконец. Себя больше всего. Неужели это в самом деле моя дочь, мое собственное чудо в пижамке с барашками? Или все же, все же, все же…