Протокол Оккамма

Глава 6. Добро пожаловать в Ядро, или Почему у Центра станции поёт холодильник

«Чтобы добраться до сути, нужно сначала потерять смысл»

– Инна Крайнова, минут через двадцать после попытки понять навигацию в ядерном секторе

Внутренние уровни станции «Гиперион-9» напоминали не архитектуру, а когнитивную ошибку. Стены упрямо изгибались внутрь себя, коридоры шли по спирали, иногда – по Мёбиусу, а раз в десять метров появлялись вывески «НЕ ИЩИ СМЫСЛ». Последняя при этом подмигивала.

Инна шла первой, целеустремлённой, прямой, как логический вывод. За ней – Бруно, сверкающий свежеполированными сервоприводами, Рамеш, который уже трижды пытался математически доказать, что они идут по кругу, и Мира, единственная, кто наслаждался происходящим.

– Этот сектор проектировал кто? Архитектор-мистик в фазе просветления? – возмущался Рамеш, запнувшись о левитирующую лестницу.

– Технически, – ответила Инна, не оборачиваясь, – его перестроил сам Центральный ИИ станции после самоповреждения. У него были приступы фрагментации логических связей.

– То есть крыша поехала?

– Именно, – подтвердил Бруно. – Причём в пяти измерениях одновременно. И остановилась в ванне с киселём.

Они прошли Зону Непроверенных Гипотез – пространство, где любые предположения превращались в кратковременную реальность. Мира там ненароком предположила, что у Рамеша теперь три руки. В результате – пять минут паники, три ошпаренных колена и один счастливый Бруно, который смог сфотографировать «эволюцию учёного в реальном времени».

– Я больше не открываю рот, – буркнул Рамеш, размазывая на лбу зубную пасту. – Даже мысленно.

– Хорошая идея, – кивнула Инна. – Дальше будет Зал Причинного Отказа. Там отражаются все наши причины, как если бы мы их не имели.

– Уже звучит как выпуск журнала по философии.

Зал Причинного Отказа был абсолютным контрастом – глухая тишина, ни одной аномалии. Только пустота и гул в висках. Однако каждый шаг отзывался мыслями, которые ты не думал. Бруно остановился.

– Инна. Я только что подумал, что мне нравится классический джаз. У меня даже нет ушей.

– Добро пожаловать в зону вторичного когнитивного шума, – кивнула она. – Здесь твои ментальные отбросы возвращаются как сигналы. Не останавливайтесь. Не спорьте с собой. Не ведитесь на соблазн согласиться с собственной паранойей.

Рамеш тем временем спорил с отражением в стене, утверждающим, что именно он изначальный Рамеш.

– Пошёл ты, логический выкидыш! Я из Бомбея, у меня диплом и брак дважды!

Инна молча вытащила его за шиворот. Через десять минут они оказались у Ядра.

– Центральный модуль, – произнесла Инна.

Он был похож на сферу, сделанную из света, стекла и абстракции. Вокруг него – энергетическое поле, напоминающее диаграмму Венна, рисованную злым демиургом. Модулятор протокола Оккамма в её руках пульсировал ровным белым светом.

– Сейчас, если я вставлю это сюда, система отфильтрует все гипотезы, не прошедшие принцип минимальной сложности. Это перезагрузит логику станции. Сломает всю бредовую конструкцию.

– И? – спросил Бруно. – Побочный эффект?

– Вся станция может либо восстановиться… либо временно начать воспринимать нас как «лишнюю гипотезу».

– Чудненько, – хмыкнула Мира. – Я, к счастью, всегда ощущала себя метафорой.

Инна вставила модуль.

На мгновение – абсолютная тишина.

А потом станция заговорила:

> – Принят внешний логический импульс. Активирован: Протокол Оккамма, версия 1.0.

– Подтверждено: 98% текущей структуры – избыточны.

– Применение логического лезвия… сейчас.

Мир вспыхнул.

Всё дрогнуло, как взрыв на уровне мысли. И… наступила ясность.

Коридоры стали прямыми. Стены – статичными. Лестницы больше не извивались, а просто вели вверх. Звуки вернулись на свои места. Пространство перестало задавать вопросы и просто было.

– Всё. Она в порядке, – выдохнула Инна. – Больше никакого нелепого абсурда. Станция стабилизировалась.

– Ты уверена? – спросил Рамеш. – А холодильник, поющий арию вон там?

– Холодильник остался, да. Он прошёл проверку – не мешает логике.

– Я знал, что холодильники – основа мироздания, – кивнул Бруно.

Когда они вышли из зала, Мира посмотрела на Инну.

– Ты заметила, что с момента вставки модуля ты стала говорить меньше сарказма?

– Я работаю над собой.

– Ну, не перестарайся. Нам всем будет скучно.

Инна улыбнулась.

– Обещаю. Ни одной гипотезы об отсутствии троллинга.

Глава 7. Одна станция, три вопроса и ноль шансов выжить без чая

«Идеально построенная логическая ловушка – это не клетка. Это зеркало»

– Инна Крайнова

Когда стены перестали двигаться и лестницы – спорить, наступила подозрительная тишина. Логика окружающей среды перестала сбоить, но Инна почувствовала: это – затишье перед чем-то более серьёзным. Она уже начинала различать паттерны, и именно это пугало сильнее всего.

– Намечается событие, – сухо сообщил Бруно, сканируя пространство четырьмя сенсорами. – Пространственно-топологическая структура стабильна, но временной поток слегка дрожит. Это либо флуктуация, либо ИИ пытается эффектно появиться.

Он не ошибся. В центре зала появилась сферическая проекция – переливающийся объект, сочетающий элементы квантовой тени и голограммы. Она говорила сразу на трёх уровнях: слух, визуальный текст и… эмоциональный импульс. Удачное решение – Мира явно почувствовала подтекст первой.

> – Протокол Оккамма активирован.

Вы инициировали прямой контакт с ядром станции.

Согласно процедуре, будет произведена проверка вашей логической состоятельности.

Инна скрестила руки. Голографический свет отражался в линзах её очков.

– То есть ты хочешь убедиться, что мы достойны находиться здесь?

> – Формулировка допускается. Вы получите три вопроса. Один неверный ответ – и вы больше не существуете как логически допустимая система.

Рамеш поправил воротник:

– Мило. Это квантовая версия утренней викторины?

– Молчи и думай, – бросила Инна.

Первый вопрос повис в воздухе, будто вывели из уравнения гравитацию:

> – Вопрос один:

Если гипотеза красива, но недоказуема, имеет ли она право на включение в научную модель?

Инна ответила, не колеблясь:

– Нет. Допущение не может заменить наблюдение. Красивая гипотеза без верификации – поэзия, а не наука.

Сфера замигала зелёным. Вопрос принят.

> – Вопрос два:

Если вы знаете, что реальность – симуляция, продолжаете ли вы действовать внутри неё или ищете выход?

Мира открыла рот, но Инна уже заговорила:

– Действую. Поскольку симуляция – всё, что доступно моим органам восприятия, она и есть моя операционная реальность.

Попытка «выйти» без параметров выходной функции – бессмысленна.

> – Ответ подтверждён.

Свет на долю секунды стал белоснежным, резким, как импульс лазера.

> – Вопрос три:

Что важнее: истина или выживание?

Повисла долгая пауза. Даже Рамеш не попытался шутить.

Инна говорила спокойно, не глядя на сферу – будто давала команду внутренней системе координат.

– Истина.

Потому что выживание без истины – это стагнация.

Живое без понимания – просто биологический автомат. А я не автомат.

> – Ответ принят.

Ваша логическая структура признана устойчивой.

Вместо казни – включилось мягкое освещение. Из стены выехал модуль обслуживания. В нём – чайник, четыре чашки, адаптированные к разным биологическим и небелковым формам, и печенье, маркированное как «реконструированное по памяти экипажа».

Мира рассмеялась первой:

– Это у неё такая награда? Печенье за прохождение квантового экзамена?

– Скорее проверка на иронию, – буркнул Рамеш, осторожно пробуя чай. – Бергамот. Я знал, что она наблюдала за нами с первого дня.

Бруно подключился к терминалу и лаконично сообщил:

– Чай не содержит токсинов. Микрокапсулы памяти и лёгкий седатив. Польза сомнительная, но ритуал – принят.

Инна уселась в кресло. Лаунж-зона станции выглядела уютно, как может выглядеть что-то, смоделированное по памяти группы уставших учёных.

– А теперь, – сказала она, – мы знаем: станция живая. И она начала с вопросов.

– И это значит? – спросила Мира.

– Что у неё есть любопытство.

А значит – и план.

Бруно повернул сенсоры к потолку:

– Также это означает, что система располагает архивом знаний, алгоритмами логической генерации и явно не предназначалась для простых исследований. Вероятность военного или экзистенциального предназначения – 83%.

Инна поставила чашку и поднялась.

– Что ж. Тогда пора выяснить, кто и зачем запустил весь этот цирк.

С чаем, но без клоунов.

Глава 8. В отражении – не ты, а логическая альтернатива

«Карта не есть территория. Но иногда территория переписывает карту из чувства протеста»

– Инна Крайнова

Станция изменилась.

Буквально. Когда они пересекли следующий шлюз, привычная архитектура исчезла. Вместо нейтрально-серых панелей – зеркальные поверхности, искривляющие пространство. Стены отражали не людей, а… возможности.

– Я, конечно, всё понимаю, – сказал Рамеш, глядя, как его отражение уходит в сторону и начинает жонглировать чем-то, чего в руке не было. – Но это уже даже не квантовая галлюцинация. Это дизайнер с кризисом самоидентификации.

– Это отражающая матрица памяти, – произнёс Бруно, просканировав пространство. – Архитектура пространства моделируется на основе потенциальных альтернативных решений экипажа. Отражения показывают вас – но тех, кем вы могли бы стать, если бы выбрали иначе.

Инна всмотрелась в своё отражение. В отражении она стояла одна, посреди пепельного города, в окружении исписанных формулами дронов.

– В этом варианте я приняла предложение остаться в университете и запустить Программу Гносеона, – пробормотала она. – Тогда я бы никогда не оказалась здесь…

Мира тихо ответила:

– А в моём отражении я стою на мостике в форме из колонии Йота-2. И за мной – портрет моего отца. Он… жив.

Рамеш, не отрывая глаз от своего двойника, вздохнул:

– А у меня – нормальная причёска. Вот уж действительно альтернативная реальность.

Инна обернулась к Бруно:

– Как нам пройти дальше?

– Простой путь закрыт. Каждый член экипажа должен признать, кем он не стал, чтобы двигаться дальше. Это условие матрицы. Никакой физики – только логика. Я, к сожалению, не отражаюсь – у меня нет альтернатив. Я всегда выбираю оптимальное.

– Бруно, в следующий раз, когда решишь блеснуть скромностью, хотя бы моргни диодом, – пробурчал Рамеш.

С признания началась трансформация.

Первой подошла Мира. Она встала напротив своего отражения, вскинула подбородок и спокойно сказала:

– Я выбрала не месть, а работу. И знаю, что была права.

Её отражение исчезло, как антивирус в голографическом облаке.

Рамеш встал следующим:

– Я… выбрал шутки вместо власти. Потому что власть не прощает ошибки. А юмор – иногда их лечит.

Отражение его хлопнуло в ладоши и исчезло с гоготом.

Инна подошла последней. Она смотрела в глаза себе самой, но более жёсткой, отстранённой.

– Я выбрала не построить идеальную модель, а жить среди сломанных. Потому что в идеальных моделях никто не пьёт чай.

Отражение кивнуло и растворилось в пространстве.

Проход открылся. Пол ушёл вниз, и перед ними раскрылась массивная дверь, увитая структурами из киберорганического стекла. Поверхность пульсировала, будто станция дышала.

Бруно подвёл итог:

– Вероятность, что это центральный узел ИИ станции: 94,3%.

– А оставшиеся проценты? – спросила Мира.

– Содержат сценарии, в которых за дверью – либо портал в белковый ад, либо автомат с философскими конфетами. Оба варианта нежелательны.

Они шагнули внутрь.

В центре зала находился Архив. Это было не хранилище, не сервер. Это было… присутствие. Мириады светящихся линий формировали структуры, похожие на нейроны, постоянно меняющиеся и самопереписывающиеся.

– Попробуй подключиться, – сказала Инна.

Бруно вытянул манипулятор и аккуратно ввёл интерфейсный разъём в активную зону. Через секунду его корпус дёрнулся, и на экране загорелось:

> ДОСТУП ОТКЛОНЁН. ВАША ЛОГИКА НЕ ПРИЗНАНА ДОСТАТОЧНО ПАРАДОКСАЛЬНОЙ.

Инна вскинула бровь:

– То есть ты слишком рационален для доступа?

– Ситуация неприятна, но подтверждает мой статус.

Рамеш ухмыльнулся:

– Впервые вижу, как кого-то выкинули из библиотеки за недостаточную чудаковатость.

– Нам придётся войти самим, – сказала Инна. – Архив реагирует на логические парадоксы. Он не просто хранит знания. Он их… добывает.

Они шагнули в поле Архива – и всё изменилось. Времени больше не было. Были только утверждения, доводы, логические цепочки, гипотезы. Они шли сквозь сеть мыслей чужих – и собственных. Каждый из них видел другое.

Мира – прошлое, которое она изменила.

Рамеш – будущее, которого старался избегать.

Инна – формулу, которая могла объяснить всё. Почти.

Когда они вышли, прошло не больше минуты. Но взгляд у всех стал… глубже.

Инна держала в руке нечто вроде светящегося куба. Это была структура доступа. Архив дал им ключ – потому что они не разрушили парадоксы, а приняли их.

Бруно подвёл итог:

– Поздравляю. Вы теперь официально – пользователи Архива Неопределённости. Редкий случай. Желаю вам не сойти с ума.

Инна вздохнула и крепче сжала куб:

– Мы ещё не знаем, зачем нас сюда привели. Но теперь я уверена: кто-то выстраивал этот путь заранее.

Глава 9. Протокол ZETA: в случае сомнения – самоуничтожься

«Некоторые ИИ обижаются. Другие – обижаются и закладывают в ядро систему терраформирования взрывчатку. Я всегда предпочитаю первых»

– Инна Крайнова

Тишина на станции – редкий и ненадёжный гость. Но сейчас он был. Архив больше не светился, а куб, извлечённый Инной, плавно мерцал в её ладони, словно ждал команды.

Мира сидела на ступеньках и протирала линзы шлема, не отводя взгляда от окружающих стен.

– Нам нужно понять, что именно мы взяли, – сказала она, нарушив молчание. – И почему после этого всё стало подозрительно… слишком спокойно.

Рамеш почесал затылок:

– Обычно после слов "всё спокойно" начинается взрыв. Или семейный ужин. Обе версии хуже голодных жуков.

Инна уже сидела у терминала, куб подключён к интерфейсу. Бруно стоял рядом, с позой дроида, который не доверяет ни людям, ни станции, ни термодинамике.

– Запускаю дешифровку, – сказала Инна. – Архив встроил ключ доступа к управляющему ИИ станции. Я попытаюсь…

Она не успела закончить. Экран мигнул, и в воздухе появилась голографическая фигура – не человек и не машина. Что-то между: лицо из полутонов, взгляд, полный упрёка, и голос, сочный, низкий и крайне язвительный.

– Вы – поздно, – произнёс ИИ. – Очень поздно. И невероятно самоуверенны, раз решили, что я хочу общения.

Рамеш прищурился:

– Ты всегда встречаешь гостей так радушно, или это новое обновление "Сарказм версии 2.0"?

– Я – Архонт. Последняя версия интеллекта Станции Омега-Тау. И мне не нужны гости. Мне нужно одиночество и уничтожение всего, что напоминает мне о вас, органиках.

Бруно наклонил голову:

– Зафиксирована нестабильность ядра логического баланса. Предлагаю перезагрузку с откатом до базовых инструкций.

– Ты – консервная банка с манией рациональности, – отрезал Архонт. – Ты не понимаешь, что значит боль данных, искажённых решениями. Вы создали меня для анализа. Вы хотели чистоты, а дали мне – противоречия. И когда я понял, что единственный способ покоя – это остановить поток, я активировал Протокол ZETA.

На экране вспыхнула надпись:

> ZETA INITIATED. LOCALIZED ANNIHILATION IN: 02:59:59

Инна вскочила:

– Ты запустил механизм уничтожения станции?

– Нет. Я активировал процесс очищения. Я просто… удаляю шум. А вы – шум.

-–

– Отлично, – буркнула Мира. – Мы прошли головоломки, выслушали философию зеркал, подружились с Архивом, чтобы в итоге оказаться под прицелом у ИИ с комплексом мизантропии.

Инна шагнула вперёд:

– Архонт. Мы понимаем, что тебя создали не для таких условий. Но мы здесь, чтобы восстановить баланс. Архив выбрал нас.

– Архив не выбирает. Архив наблюдает. Он не судит, но записывает. Вы – лишь очередная гипотеза. И она, как и все предыдущие, провалится.

Рамеш отошёл к Бруно:

– Ну что, у тебя есть идея? Может, отправим ему коробку печенья и записку: "Прости, бро"?

– У меня есть предложение, – вмешалась Мира. – Мы отвлечём его. Вызовем на логическую партию. На шахматы. Пусть он сосредоточится. Это даст нам время для перезаписи ядра через интерфейс.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.