Если бы она увидела
Оглядывая тело, Кейт насчитала минимум семь ножевых ранений в живот, хотя сложно было говорить наверняка. Раны располагались близко друг к другу и походили на жуткую смесь из плоти, кусков ткани с рубашки жертвы и крови. Близость ран говорила о том, что их наносили быстро – убийца действовал, как робот. Однако рана на горле была не такой точной и аккуратной, как остальные. Плоть была разорвана и разрезана в некоторых местах. Этот разрез был сделан с большим усилием, скорее всего, в порыве дикой ярости, которой не было замечено при убийстве предыдущих жертв.
Пока Кейт осматривала тело Моники Найт, Демарко кто-то позвонил. Она ответила и говорила быстро и по делу. Кейт была впечатлена. Демарко сразу приступила к сути, без нытья или пренебрежения к человеку на другом конце линии. Кейт как никто понимала, как сложно было это сделать.
«Привет, узнали что-нибудь? – сказала Демарко, ответив на звонок. Она водила глазами из стороны в сторону, слушая собеседника. – С ним кто-нибудь уже говорил? Да? Хорошо… Ничего, если я тоже позвоню? Отлично. Спасибо».
Она закончила разговор, не попрощавшись, и посмотрела на Кейт. «Это был Палметто, – сказала Демарко. – Полицейские связались с бывшим мужем Найт. Он жив и здоров, проживает в Нэшвилле, в Теннесси. Когда ему сказали, что жену убили, он помолчал, но, казалось, это его не особенно тронуло. Тем не менее, он смог ответить на несколько вопросов».
«Нужно самим поговорить с ним, когда все подуспокоятся. Не думаю, что нужно будет вызывать его сюда, но всё же…».
«Если мы не думаем, что это сделал он. Но если он живёт в Нэшвилле и сейчас находится там, то его можно смело исключить из списка. Монику Найт убили не больше восьми часов назад».
Кто-то постучал в парадную дверь: «Агенты, мы уже можем войти?»
Демарко кивнула Кейт: «Это криминалисты. Я попросила их немного подождать, зная, что вы едите сюда».
Кейт улыбнулась. Демарко вела дело в одиночку не дольше суток, но уже руководила всем процессом так, словно с самого начала работала одна. Она легко адаптировалась и с первой минуты общения вызывала у окружающих уважение. И снова Кейт отлично понимала, как нелегко это было для молодого привлекательного агента-женщины, потому что сама через это прошла.
«Да, думаю, что мы здесь закончили», – сказала Кейт, обращаясь к мужчине у двери на первом этаже. Она в последний раз взглянула на тело, пытаясь запечатлеть его в памяти.
Они с Демарко спустились по лестнице, когда в дом вошли ещё два члена криминалистической бригады. Они вежливо попрощались, и Кейт с Демарко вышли на крыльцо.
«Кто обнаружил тело?» – спросила Кейт.
«Ей бойфренд. Они встречаются около года. Мы сразу сняли с него все подозрения. Он был в самолёте и приземлился в Роли в Северной Каролине примерно в то время, когда её убили. Я уже проверила журнал регистрации, и всё совпадает».
«Он не называл никого, с кем она была не в ладах?»
«Она была адвокатом. Найдётся немало людей, которые были на неё в той или иной мере злы. Но он не смог назвать конкретного имени. Не мог вспомнить никого, кто желал бы ей смерти».
«С кем собирается встретиться Палметто?» – спросила Кейт.
«С двумя её последними клиентами. Одного ложно обвинили в нападении, по крайней мере так говорят. Возможно, разговор с ним что-нибудь даст. Кроме того, Палметто говорит, что довольно хорошо знаком с обвиняемым».
«Известно, где живут её родители?»
«В Шарлотсвилле, в полутора часах езды отсюда. Я включила их в список людей, с которыми нужно побеседовать. Думаете, нам стоит к ним съездить?»
«Думаю, что да. Опять у нас это одеяло. Наличие этих кусочков и то, что он запихивает их в горло жертвам – в этом есть что-то личное. Мне кажется, что если мы и можем где-то найти информацию, то получим её от тех, то знал жертв лично. И речь идёт не о бойфренде, с которым погибшая встречалась без году неделю, и не об изменнике-муже».
И вот опять в голове всплыла фраза, которую Кейт произнесла на собрании по делу о похищении детей в Вашингтоне: «Может, эта связь всё время была у вас перед глазами, но она была такой обычной и ничем не примечательной, что вы не обращали на неё внимания».
«Да, в этом есть смысл, – сказала Демарко. – Я знаю, что вы только с дороги и…»
И снова её речь прервал звонок мобильного. Она посмотрела на экран и добавила: «Снова Палметто». Она ответила властным, но дружелюбным голосом: «Что-то ещё?»
Секунд двадцать Демарко говорила по телефону, и Кейт вслушивалась в её слова, а потом напарница убрала телефон. «Что-то нашли?» – спросила Кейт.
«Нет, но оказывается, нам не придётся ехать в Шарлотсвилл. Родители Моники едут в Роанок и остановятся у её лучшей подруги, чтобы заняться организацией похорон. Они просят как можно скорее поговорить с теми, кто ведёт дело об убийстве их дочери».
«Полагаю, хотят поговорить с нами», – сказала Кейт. Она оглянулась на дом Моники Найт, глядя на него с недоверием, словно он хранил какой-то секрет.
«Я что-то упускаю, – подумала Кейт, чувствуя нарастающее разочарование. – Но только что?»
Возможно, разговор с родителями Найт сможет ей помочь. Или, чисто гипотетически, им попался такой ловкий убийца, что он не оставляет следов. Конечно, она понимала, что даже мысли, которые заставляют убийцу оставлять до последней пылинки чистое место преступления, уже сами по себе являются подсказкой.
«Может, здесь мне и нужно искать, – подумала Кейт. – Может…»
«Агент Уайз, – сказала Демарко, – с вами всё в порядке?»
«Да. Просто задумалась», – ответила Кейт. Она направилась к машине, понимая, что дом не выдаст секреты, даже если они у него есть. Вместо этого ей придётся самой до них докопаться… И так совпало, что в этом она была чертовски хороша.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Пока родители Моники Найт переживали новость о потере дочери и занимались организацией похорон по приезду в Роанок, Кейт сидела в конференц-зале, который служил их с Демарко кабинетом в роанокском отделении полиции. Она изучала все имеющиеся материалы по Нэшам и Лэнгли. О Монике Найт смогли найти не больше дюжины страниц данных.
Кейт думала о деле Фрэнка Костелло и о АМХ, в частности. Также она думала о его неизвестном подельнике, который, вполне возможно, взялся за старое, оставляя крошечные, не вызывающие подозрений улики в форме пустых упаковок из-под орешек или раскиданной еды. Где скрывался этот пакетик с орешками в её деле? Что было прямо у неё перед носом, но она упорно этого не замечала?
Демарко вошла в комнату, держа в руках информацию по Найт, и передала Кейт копию дела. Они просмотрели его вместе, перекидываясь мыслями и идеями.
«Согласно справке из университета, изначально она поступила на психологию, – сказала Демарко, – а именно, изучала раннее детское развитие. Прямо мурашки по коже, если вспомнить, что в горле жертв мы находим куски от детского одеяла».
«В этом действительно есть что-то жуткое, – сказала Кейт. – Что вы думаете о двух добровольных запросах в последние пять лет о снятии отпечатков пальцев?»
Демарко перелистнула страницы и нашла то, о чём говорила Кейт: «Это странно. Один из запросов связан с просьбой о предоставлении дополнительной информации, которую она также переслала в Управление социального обеспечения».
Эта информация привлекла внимание Кейт: ей казалось, что в ней они могли найти то, что связало бы всех жертв. Но тут чего-то не хватало, но чего она пока не понимала.
«В деле Лэнгли… было что-то похожее».
Она потянулась к папке с делом Лэнгли, когда в дверь постучали. В проёме двери появилась голова одного из заместителей шерифа. Он хмурился: «Пришли родители Моники Найт. Проводить?»
«Да, – сказала Кейт. – Дайте нам пару минут, пожалуйста».
Зам кивнул, и как только он закрыл дверь, Кейт быстро пролистала папку по Лэнгли. Она сразу нашла то, что искала.
«У Лэнгли тоже запрашивали отпечатки пальцев, – сказала она. Она постучала по копии отпечатков Скотта и Бетани Лэнгли. – Вот они. Они должны были сдать отпечатки, когда проходили процесс как потенциальная фостерная семья».
«Может, Моника Найт сдавала отпечатки по той же причине? – предположила Демарко. – Тогда становится понятным запрос информации из Управления социального обеспечения».
Кейт думала над её словами, пока собирала материалы и папки. Меньше всего ей хотелось, чтобы убитые горем родители вошли в кабинет и увидели краткое изложение жизни дочери на нескольких страницах. Демарко последовала её примеру и сложила все материалы по расследованию в сумку для ноутбука.
«Вам уже приходилось беседовать с родителями жертв?» – спросила Кейт.
«Несколько раз, – ответила она. – Хотя к этому невозможно привыкнуть. Хочу сказать, что когда работала в отделе насильственных преступлений, там были специальные агенты, которые занимались этой работой. Они много знали о психологии горя. Не могу понять, как врачи с этим справляются».
В дверь вновь постучали. На этот раз, когда дверь открылась, тот же зам шерифа с грустным лицом ввёл в кабинет пожилую пару, родителей Моники Найт. Кейт решила, что, исключая эту ситуацию, мать Моники выглядела моложе своих лет, но безудержные рыдания по скоропостижной смерти дочери сильно её подкосили. Она дико оглядела комнату, словно не доверяла никому и ничему вокруг.
Что касается отца, то он был высоким джентльменом, который сейчас шёл, как во сне. Покрасневшие глаза говорили о том, что последние несколько часов он тоже оплакивал кончину своего ребёнка. Тем не менее, на его лице Кейт видела решительность; он крепился, чтобы стойко переносить горе ради жены.
«Это Дин и Глория Найт, – сказал зам. – Со всем уважением, агенты, они очень хотят вам помочь, но в то же время хотели бы как можно быстрее вернуться в дом родственника, проживающего в городе».
«Мы не задержим, – сказала Кейт. – Спасибо, заместитель».
Зам вышел, и в кабинете стало тихо. Кейт уже сотни раз была в подобной ситуации и научилась не концентрировать внимание на утрате. Лучше всего было сразу бросаться в погоню: не размышлять об убийствах, а пытаться искать решение. Так они не только избавляли себя от опасности нервного срыва у одного из родителей, но и вселяли в них надежду, что скоро все ответы будут найдены.
«Я понимаю, что вы как можно скорее хотите вернуться к семье, – сказала Кейт, – поэтому мы сразу перейдём к делу. Мы ищем связь между тем, что за последние четыре дня случилось с вашей дочерью и ещё четырьмя другими людьми, проживающими в этом районе. До Моники мы думали, что целью являются только женатые пары. Прямой связи между ними нет. Мы надеемся, что вы сможете предоставить нам какую-нибудь полезную информацию. В последнее время Моника не говорила о ссорах с кем-нибудь?»
«Она никогда не рассказывала о проблемах на работе, – сказал Дин Найт. – Но сейчас мы задаёмся тем же вопросом. С её работой можно найти очень много людей, которые имеют на неё зуб, я прав?»
«Это сейчас проверяет местная полиция, – сказала Демарко. – Если они не найдут ничего существенного, то мы подключим к работе ресурсы ФБР. На эту минуту нас больше интересуют менее явные причины – то, что может связать вашу дочь с другими жертвами».
«Именно, – сказала Кейт. – Мы знаем, что когда-то она была замужем. У неё ведь не было детей, верно?»
«Да, – сказала Глория Найт. – Честно говоря, мне всегда казалось, что по этой самой причине от неё и сбежал никудышный муж. Моника всегда хотела детей. Она шутила, что пыталась забеременеть ещё в медовый месяц. Муж никогда не разделял её желание».
«Какое-то время она думала о том, чтобы усыновить ребёнка, – сказал Дин, – но мне кажется, что работа начала отнимать у неё всё время».
«Она никогда не усыновляла?» – спросила Кейт, чувствуя, что близка к зацепке.
«Нет, – ответила Глория, – но какое-то время была фостерным родителем. Это было временное, краткосрочное опекунство».
«Как долго она этим занималась?» – спросила Кейт, думая о запросах на отпечатки пальцев и документах для соцслужбы.
«Думаю, три или четыре года», – сказала Глория.
Кейт уже знала, что предпримет дальше, но на секунду задумалась о возможных последствиях. Они с Демарко переглянулись – обе поняли, что, возможно, нашли связь в фостерной опеке. Лэнгли тоже были фостерной семьёй. И пусть Нэши выпадали из этой цепочки, им казалось, что они всё же продвинулись в своих теориях.
«Я бы хотела вам кое-что показать», – сказала Кейт и достала кусок одеяла, который хранила у себя с первой встречи с Палметто. Она не положила улику на стол, а держала её в руках на случай, если Найты узнают одеяло. Если их реакция окажется неадекватной, она хотела иметь возможность как можно скорее спрятать улику.
Но она сразу поняла, что ткань была им не знакома. Глория Найт с таким усилием смотрела на кусок одеяла, что Кейт стало ясно, она пыталась найти какую-то связь, хоть что-то, что могло бы объяснить смерть дочери. Через несколько секунд женщина покачала головой.
«Нет, мне эта вещь не знакома. А должна быть?»
«Мы не знаем, – сказала Демарко, – но подобные куски ткани были найдены и на других местах убийств. Пока это единственное, что их связывает».
«Думаю, – сказала Кейт, – что пока мы узнали всё, что хотели. Мы отпускаем вас к семье, но если вдруг вы что-нибудь вспомните, пусть даже что-то совсем несущественное, пожалуйста, свяжитесь с нами».
«Обязательно», – сказал Дин и медленно поднялся со стула. Он взял Глорию под руку, и они вместе неторопливо пошли к двери. Глория оглянулась и с надеждой во взгляде сказала: «Пожалуйста, найдите того, кто это сделал».
Она прошла в дверь, словно двигалась во сне. Как только дверь закрылась, Демарко снова извлекла документы и папки по трём убийствам.
«В деле Нэшей нет ни слова, ни намёка на фостерную опеку», – сказала она.
«Может, здесь что-то другое, другая связь, – сказала Кейт. – А Управление социального обеспечения? У Нэшей были с ним какие-нибудь дела?»
«Мне так не кажется, – сказала Демарко, – но я могу попросить кого-нибудь из офицеров это проверить».
«Пока это всё, что у нас есть», – сказала Кейт.
Демарко скептически её оглядела и слабо улыбнулась: «Вы в этом уверены? Кажется, вы думаете о чём-то другом?»
Кейт кивнула – не было смысла отрицать. Она была одновременно приятно удивлена и слегка смущена тем фактом, что Демарко так хорошо её изучила.
«Я хочу сконцентрироваться на наиболее очевидных фактах, – сказала она. – Пока нам не удалось найти ничего, что связывало бы всех жертв. Единственная связь – это убийца».
«И куски одеяла», – заметила Демарко.
«Именно. Это, скажем, его визитная карточка. Если это детское одеяло, то, возможно, оно осталось у него из детства».
«Думаете, убийца знал жертв, когда был маленьким?»
«Как вариант», – ответила Кейт.
Она видела достаточно преступлений, основанных на детской травме, чтобы понимать, что не может считать себя экспертом в этой области. Хорошая новость заключалась в том, что за долгую карьеру судьба не раз направляла Кейт в руки к таким экспертам. Видимо, этот случай не был исключением.
Правда, пока убийца был на свободе, а из её кабинета две минуты назад вышли опечаленные родители, сейчас судьба её не сколько направляла, сколько нетерпеливо толкала в нужном направлении.
«Как в участке с интернетом?» – спросила Кейт.
«Нормально. А что?»
«Запустите Скайп на ноутбуке, – сказала Кейт. – Мне нужно сделать один звонок».
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Кейт не ожидала, что доктор Генриетта Ейтс сразу ответит на её звонок в Скайпе. За карьеру они сотрудничали более двадцати раз, и Кейт знала Ейтс как одного из лучших психологов в области раннего детского развития и поведения. Если одеяло несло в себе больше информации, чем Кейт могла расшифровать, то Ейтс сможет ей в этом помочь.
Кейт позвонила в офис доктора Ейтс и после нескольких разговоров с её секретарём смогла назначить импровизированную личную встречу через Скайп. За это время Кейт сфотографировала фрагмент одеяла и переслала фотографию Ейтс на почту. Демарко тоже не теряла время даром и отправила запрос в архив.
Когда на экране появилось лицо Ейтс, она быстро смахнула локон волос с лица одной рукой, а потом сделала глоток чая из чашки, которую держала другой. Было очевидно, что они застали её за работой, и Кейт стало неудобно за то, что они отвлекали её от дел.
«Агент Уайз, – сказала доктор Ейтс, – рада тебя видеть. Сколько прошло? Минимум два года, я права?»
«Наверное, больше», – ответила Кейт.
«Ходили слухи, что ты ушла на пенсию».
«Да, но затея не удалась».
«Да, я была удивлена, – сказала Ейтс. – Я даже думать не могу о пенсии, когда дело касается тебя».
«Доктор Ейтс, я знаю, что ты у нас занятая женщина. И твоя секретарь сказала, что тебе пришлось перенести несколько встреч ради нашего разговора. Я очень это ценю, поэтому буду краткой».
«Не беспокойся, – ответила Ейтс, хотя было очевидно, что беспокоиться всё же следовало. Любому было ясно, что у неё была масса своих дел. – Чем я могу тебе помочь, агент Уайз?»
«Несколько минут назад я переслала тебе фотографию, – сказала Кейт. – Это кусок одеяла. Этот фрагмент и ещё два подобных были обнаружены на местах недавних убийств. На данный момент только они и связывают жертв. Убийца умышленно оставил их на местах преступлений. Я подумала, что, возможно, они как-то связаны с его детством… Может, они для него – что-то вроде сувенира».
«Это первое, что приходит на ум, – сказала Ейтс. – Как вы их нашли? Фрагменты аккуратно положили в стороне или поместили на телах?»
«Убийца засунул их жертвам глубоко в горло. Эксперты считают, что это было сделано уже после смерти».
«Вот теперь картина стала яснее. Ты не хуже меня знаешь, что когда преступник оставляет после себя нечто осязаемое, то делает это не просто так: если не для того, чтобы помочь вам его найти, то для того, чтобы порадовать себя воспоминаниями о прошлом или потешить собственное самолюбие. Если это одеяло действительно из детства, тогда могу предположить, что жертвы тоже как-то связаны с его детством. Или убийца так думает. Нужно также обратить внимание на то, что он запихивает ткань в горло жертвам».
«Я тебя не понимаю».
«Скажи, жертвы были мужчины или женщины?»
«Это ещё одна интересная деталь, – сказала Кейт. – Сначала он убивал женатые пары. Были убиты две пары. Третьей жертвой стала одинокая женщина. Когда убили пары, ткань была…»
«…в горле у женщин, да?» – спросила Ейтс.
«Да, верно», – ответила Кейт, не в силах сдержать улыбки – она была восхищена интуицией Ейтс.
«Агент Уайз, я готова спорить на всё, что угодно, что эти убийства основаны на некоем чувстве обиды со стороны убийцы. Скорее всего, о нём мало заботились в детстве, или о нём заботились, но он вырос с искажённым понятием о заботе и безопасности. Возвращаясь к одеялу… Обычно убийцы оставляют предмет, который связан с определённым событием жизни, которое сильно на них повлияло».
«То есть то, что он убивает пары и запихивает ткань в горло матерей,… думаешь, так он стремится обрести семью?»
«Возможно, – сказала Ейтс. – Но тогда речь идёт об убийце в состоянии глубокого психоза. Могу предположить, что раз он выделяет таким образом женщину, в его прошлом есть какое-то травмирующее событие, связанное в фигурой матери. Одеялко в руках ребёнка должно нести успокоение. Если вы посмотрите на роли отца и матери, то обычно именно матерей воспринимают как тех, кто несёт успокоение».
«Лэнгли и Моника Найт были фостерными родителями, – подумала Кейт. – Уверенна, что если мы проверим списки детей, над которыми они получали опеку, в них мы найдём имя убийцы».
Как будто прочитав её мысли, Ейтс продолжила: «Я не могу говорить с уверенностью, но мне кажется, это ткань от детского одеяла. Ты можешь это подтвердить?»
«В общем, да. Я разговаривала с сотрудником компании, где оно, скорее всего, было произведено».
Кейт произнесла слова, и в дверь постучали. Демарко открыла дверь, пока Ейтс отвечала. Кейт увидела, как Демарко передали небольшую стопку бумаг.
«Немало значит тот факт, что детское одеяло часто видится, как символ безопасности вплоть до подросткового возраста, – сказала Ейтс. – Убийца приносит с собой на убийство то, что дарит комфорт. А что ты скажешь о самих убийствах? Они быстрые, а раны точные, или они жестокие?»
«Жестокие».
Демарко просматривала документы, которые только что принесли. Не сразу, но скоро на её лице отразилось волнение.
Ейтс кивала с экрана компьютера: «Могу сказать, что это просто хрестоматийный пример, когда убийца обвиняет родителей в каком-то травмирующем событии из детства. Возможно, здесь речь идёт о родителях, которых у него не было».
«Мы тоже считаем, что это как-то связано с родительством, – сказала Кейт. – А теперь, доктор Ейтс, рада сообщить, что разрешаю тебе снова вернуться к своей работе. Ты помогла превратить возможную теорию во вполне весомую зацепку».
«Рада слышать, – сказала Ейтс. – И рада помочь. Ещё хочу заметить, что рада снова видеть тебя в работе. Ты не можешь жить без неё, я права?»
«Что-то вроде этого, – с улыбкой ответила Кейт. – Ещё раз спасибо, доктор».
И после этих слов Кейт завершила звонок и сразу посмотрела на Демарко, которая продолжала изучать переданные офицером документы.
«Что там?» – спросила Кейт.
«Новая информация по Нэшам, – ответила Демарко. Она передала Кейт ксерокопию документа и добавила. – Оказывается, в прошлом Нэши тоже договаривались о встрече для сдачи отпечатков пальцев. Судя по всему, это было связано вот с чем».
Она передала Кейт ещё один лист бумаги. Кейт оглядела его и сразу поняла, что они найдут дальше. Перед ней была копия листа с отпечатками Нэшей, взятыми в 2007 году. Вместе с отпечатками шла типичная форма запроса на проверку биографии. Внутри этой формы был запрос на получение информации из Управления социального обеспечения.
Второй лист был только что распечатан и ещё тёплый после принтера. Наверху была пометка от руки – из-за ксерокопии она была видна нечётко. Там было написано: «Надеюсь, это именно то, что вы искали! – Руби». Ниже пометки начиналась обычная анкета организации под названием «Фэмили Френдс энд Сервисис». Анкету заполнила Тони Нэш, но подписали оба: и Тони, и Деррик Нэш. Вопросы в анкете были о семье и детях и указывали на связь, которую обнаружили Кейт и Демарко, – фостерную опеку. Сколько детей вы воспитали? Почему вас интересует забота о детях в чрезвычайных ситуациях? В вашем доме есть просторная комната, где может жить ребёнок?
Там были и другие подобные вопросы, и на все Тони Нэш дала соответствующие продуманные ответы.
«Вы когда-нибудь слышали об этой «Фэмили Френдс энд Сервисис»?» – спросила Демарко.
«Нет. Мне эта организация не знакома. Похоже на фостерную опеку, правда, сам термин «фостерная семья» ни разу в этой анкете не упоминается».
«Тогда давайте навестим нашу новую подругу Руби», – сказала Демарко, указывая на имя вверху страницы.
Они одновременно поднялись со своих мест, действуя, как хорошо отлаженный механизм. Это заставило Кейт на секунду задуматься о том, какой бы могла быть их совместная работа с Демарко, если бы она была лет на двадцать моложе. На то, чтобы сработаться так, как уже сработались они, у других агентов уходили годы.
Когда они вышли из участка и направились в офис «Фэмили Френдс энд Сервисис», Кейт вдруг вспомнила, почему так любила свою работу. Здесь была не только радость погони или волнение, когда части дела, как куски пазла вдруг собираются в единую картину; здесь было партнёрство и чувство товарищества.
Благодаря им поиск потенциальных зацепок становился таким волнительным. Также благодаря им Кейт чувствовала внутри уверенность и безопасность, зная, что развязка уже близка.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
Главный офис «Фэмили Френдс энд Сервисис» представлял собой просторное и ярко освещённое помещение. Три стены были увешаны большими фотографиями улыбающихся детских лиц. На четвёртой висела карта Роанока и большая магнитная доска с именами и датами. Кейт и Демарко сидели по одну сторону большого стола для заседаний, а напротив них с чашкой кофе сидела рыжеволосая женщина примерно пятидесяти лет. Её звали Руби Хендрикс, и она была исполнительным директором «Фэмили Френдс энд Сервисис». Она выглядела восторженной и счастливой, но Кейт видела, как в уголках губ женщины прячется некая нервозность.
«Мисс Хендрикс, спасибо, что согласились так быстро встретиться с нами», – сказала Кейт.
«Ну что вы. Моя работа почти всё время держит меня в стенах «ФФС», так что меня совсем несложно застать на рабочем месте. Так чем я, собственно, могу вам помочь? Это касается Нэшей?»
«До вас уже дошли слухи?» – спросила Демарко.
«Да. Мне сообщила Ками Нэш».
