Если бы она знала

«Я ей сообщу», – сказала Кейт. Это было немного непрофессионально, но она закончила разговор, толком не попрощавшись.

«Что за чёрт?»

Кейт пожала плечами: «В этом есть смысл. Они немало рисковали, давая мне это дело. Я с ним не справилась, и они не хотят негативной огласки. Эта работа представляет потенциальную угрозу для другой возможности. Вы продолжаете работу. Завтра он пришлёт вам людей в помощь».

«И всё же… это лажа».

Кейт пожала плечами: «Это так, но уже ничего не исправишь».

«Если хотите, я буду делиться с вами новостями».

Кейт задумалась над её словами, а потом отрицательно покачала головой: «Лучше не надо. Мне нужно полностью отстраниться от расследования. Но я дам вам наилучшие рекомендации. Кто знает,… может, в будущем, мы ещё поработаем вместе».

Демарко ничего не ответила. Она смотрела в окно на мелькающий ночной пейзаж.

«Я отвезу вас в мотель, – сказала Кейт. – Вам ещё предстоит встреча с коллегой Дэрила Вудворда».

«Хорошо», – сказала Демарко.

Сейчас она казалась такой же опустошённой, как шеф Бадд, когда он стоял в кухне в доме Вудвордов. Кейт пыталась придумать, что сказать, чтобы подбодрить и воодушевить, но ничего не шло в голову.

Они возвращались в мотель в тишине; и в машине, как вонь от мёртвой туши животного на обочине дороги стоял противный запах неудачи.

***

Уже во второй раз за этот день Кейт вспоминала своего первого напарника. Его звали Джимми Паркер, и он очень скоро превратился в наставника Кейт. Они проработали вместе восемь лет, а потом его повысили до заместителя директора регионального управления в Атланте. В конечном итоге он вернулся в Вашингтон, чтобы занять должность другого директора, которого неожиданно уволили. Здесь он проработал до самой пенсии и ушёл в отставку несколько лет назад. Когда это случилось, Кейт было тридцать восемь.

Она вспомнила то время, поразившись тому, что прошло уже почти двадцать лет с тех пор, как ей было тридцать восемь. Она знала, что Джимми был ещё жив – они созвонились в первую неделю её отставки в прошлом году. Джимми было почти восемьдесят, и пусть сам он не сказал об этом ни слова, ходили слухи, что у него рак, и что выглядит и чувствует себя он не очень хорошо.

Когда Кейт вернулась домой после того, как отвезла Демарко в мотель, то мысли её снова вернулись к Джимми Паркеру. Может, она наконец начала его понимать – будучи наставником на пенсии, он всегда звонил в Бюро минимум раз в месяц, чтобы узнать, как у них дела не потому, что думал, что сможет как-то помочь с работой, а просто потому, что так и не научился жить вне ФБР.

Ей не с кем было поговорить, и она чётко осознавала опасности, связанные с душевными копаниями по поводу рабочих неудач и неловкостей, и поэтому почти неосознанно нашла номер Джимми в телефоне. Секунду она неуверенно смотрела на экран. Будет он рад её звонку или ответит нехотя?

Не успев хорошенько всё обдумать, Кейт нажала «ВЫЗОВ». Когда в трубке раздались гудки, она вдруг поняла, что было уже почти десять часов вечера. Наверное, слишком поздно, чтобы звонить восьмидесятилетнему старику?

Видимо, нет. Он ответил после второго гудка, и голос его звучал бодро и весело.

«Кейт Уайз, – произнёс он, словно представлял её перед публикой. – Чёрт возьми, как у тебя дела?»

«Ещё жива», – ответила она, не желая сразу скидывать на него все свои проблемы.

«Пенсия пошла тебе на пользу?»

«Нет, ничуть. Наверное, поэтому так случилось, что на этой неделе я участвовала в очередном расследовании».

«Официально?» – спросил Джимми.

«Более или менее. Да и продлилось это недолго».

«Научишь меня потом, как ты смогла их уговорить, – сказал Джимми. – Я годами капал им на мозги, чтобы они взяли меня хоть на полставки».

«Не думаю, что в конторе это воспринимали, как капание на мозги, – сказала Кейт. – Как ты, Джимми? Отвечай честно, пожалуйста».

«Старею, – ответил он со скрипучим смехом. – Семьдесят восемь – это вам не баран чихнул. У меня артрит в правой руке. В прошлом году заменили коленный сустав. Мочевой пузырь слабее, чем самая тонкая туалетная бумага, и я хожу к врачу минимум раз в месяц, чтобы следить за работой сердца и простаты».

«Как ты проводишь дни?» – спросила Кейт, и только слова слетели с губ, как она поняла, как глупо прозвучал вопрос.

«Сижу дома. Смотрю телевизор. Читаю. Я член шахматного клуба, но я там самый старый, и молодняк обыгрывает меня на раз-два. Если ты можешь рассказать, как вернуться на работу после пенсии, я хочу тебя послушать».

«Всё не так радужно, как может показаться», – сказала Кейт.

И всё же она рассказала ему всё, чем была наполнена последняя неделя её жизни: от Дебби Мид, которая попросила её заняться смертью дочери, до Дьюрана, который освободил её от временных обязанностей. Она даже вкратце рассказала ему детали расследования, заметив, как в нужные моменты он говорил либо «ого», либо «ничего себе».

Когда рассказ был окончен, Кейт вдруг поняла, как ей повезло, что выпала возможность вернутся к работе. Оставалось надеяться лишь, что её неспособность раскрыть дело не скажется негативным образом на Демарко.

«Насчёт расследования, – сказал Джимми. – Ты думаешь, последняя жертва выделяется на фоне двух других из-за некоторых деталей убийства, так?»

«Похоже на то».

«Тогда можно предположить, что у убийцы был на неё зуб. А это наводит меня на мысль о том, что между убийцей и жертвой – напрямую или косвенно – произошла какая-то ссора».

«Я тоже об этом думаю, но это уже неважно. Я отстранена от дела. Сейчас им занимается высокопрофессиональный агент. Через несколько лет она станет удивительно хороша в своём деле».

«И ты так запросто сдашься?»

«У меня нет выбора, – сказала она. – Позавчера я стала бабушкой. Раздумываю о том, чтобы снова начать встречаться с мужчинами. Я стала центром собственной жизни. Может, возвращение к работе в таких обстоятельствах стало шагом назад. Наверное, мне нужно отпустить прошлое».

«Это наиглупейшая чушь, что я слышал в жизни», – сказал Джимми.

«Тебе идёт звание ворчливого старика», – сказала Кейт.

«О, я знаю. Я несу его с гордостью. Оно позволяет мне называть вещи своими имена, когда кто-то несёт пургу. Как ты сейчас. Послушай мой совет: если у тебя есть шанс взять одно-два дела, даже когда речь идёт о простейших заданиях по нераскрытым делам, воспользуйся им. Если ты этого не сделаешь, то всегда будешь мучиться вопросом: а не упустила ли я последний шанс?»

Кейт молчала, размышляя над его словами и понимая, что даже сама возможность остаться на работе, помогая с нераскрытыми делами, была огромным шансом. Либо так, либо смириться с фактом, что кроме старости на пенсии ей больше нечего было ждать от жизни. Да, у неё теперь была внучка, но она понимала, что должна жить своей жизнью. В конце концов, пятьдесят пять – это ещё не конец света.

«Расскажи мне о внучке», – сказал Джимми.

Одной фразой человек, который научил её азам работы в ФБР, заставил Кейт вмиг забыть о болезненном самоанализе и вспомнить о радости. «Некоторые вещи не меняются», – подумала она, рассказывая ему о Мишель, Мелиссе и семье.

Было приятно… и даже ново говорить о них. Кейт даже подумала о том, что надо бы дать шанс Аллену Голдману. Пусть между ними не было сильной страсти, но, по крайней мере, она была ему интересна, и он был готов слушать её длинные рассказы о чудесной внучке и планах на жизнь после пенсии.

Они проболтали с Джимми Паркером ещё полчаса. Было хорошо общаться с тем, кто сыграл ключевую роль в становлении её карьеры. Кейт снова подумала о Демарко и о том, что опыт последних нескольких дней никак не навредит её будущему.

После разговора с Джимми Кейт чувствовала себя лучше, уже меньше переживая о том, что Дьюран посадил её на скамейку запасных. Она нашла утешение в его решении и смогла переключиться на мысли о будущем. Она думала о Мелиссе и внучке и даже о том, чтобы завтра позвонить Аллену и пригласить его на ужин в пятницу.

И всё же, когда она закрыла глаза, надеясь уснуть, в душе остался мрачный осадок. Перед глазами стоял пол в главной спальне дома Вудвордов и перемешавшаяся с водой кровь, словно сама природа хотела смыть все улики.

Глава тридцать вторая