В Сибирь! В Сибирь!

Автобус тронулся, прощальные взмахи платочками за окном, и мы поехали, поехали, навсегда расставаясь с нашим родным Малгобеком, о грустной судьбе которого узнаем уже в ближайшие годы. Но это будет потом.

Позже, уже в письме в Томск мама писала, что буквально через час после того, как автобус уехал, к ней зашел Саша.

Саша был старше меня. Мы с ним дружили (как тогда говорили), пока я училась в 8 и 9 классе. А потом, после окончания школы он уехал в другой город.

Он приехал домой в отпуск, узнал о том, что я собираюсь уехать, очень хотел успеть застать меня, чтобы обговорить со мной наше возможное будущее, но видно не судьба… Мама писала, как сильно он переживал, что не успел застать меня, опоздав всего на час.

Два часа пути до Орджоникидзе, и мы едем в поезде Орджоникижзе-Москва, с тем, чтобы в Харькове пересесть на поезд до Томска.

В первые же часы уже весь вагон знал, что здесь едут в Сибирь девять отчаянных одноклассников. Нас приглашали во все купе, угощали всем, чем могли, расспрашивали, как же это мы решились уехать от родителей в такую даль. Мы терпеливо объясняли, что сами мы ничего такого особенного не находим в нашем решении. Просто хотим увидеть другие места, заработать стаж для льготного поступления в ВУЗ. И все-таки ловили на себе изумленные и восхищенные взгляды.

В Харьков приехали ночью, разгрузились и пошли в кассу компостировать билеты на поезд до Томска. Мест на ближайший поезд до Томска не было. Утром мы помчались в город, в горком комсомола, надеясь на помощь с билетами, но тщетно. Не помню уж, каким чудом все же через сутки мы смогли прокомпостировать наши билеты и продолжили наше путешествие уже до самого Томска.

Здесь же в поезде выяснилось, что Лешка, оказывается, влюблен в Свету, но ехать с нами в Томск не может, должен ехать в Норильск, как ему велели родители. В Норильске у его родителей есть родственники, которые позаботятся о нем первое время. Судя по всему, и Светка тоже была влюблена в Лешку и надеялась в дороге убедить его сменить маршрут. К сожалению, ей это не удалось, и Лешка, отколовшись от нас, вышел в Новосибирске, чтобы пересесть в поезд до Норильска.

В Томск мы приехали великолепной восьмеркой. И тут выяснилось, что из многочисленной нашей поклажи мы утеряли один тюк. После долгих взаимных упреков выяснили, что забыли этот тюк в поезде, когда высаживались в Харькове. Понимая, как будут огорчены наши родители, как будут сетовать, что мы еще дети, раз так небрежно отнеслись к багажу, решили родителям не сообщать о потере. В том тюке были одеяла, кое-какие носильные вещи. Забегая вперед, скажу, что в сентябре Рая получила письмо, из которого стало ясно, что родителям известно о нашей потере. Начали обвинять друг друга – кто нарушил уговор и проболтался. Но позже выяснилось, что когда мы вышли из поезда в Харькове, наши попутчики, так восхищавшиеся нами, обнаружили забытый тюк. Сокрушались, что не знают, куда его можно было бы доставить. Потом вскрыли его и увидели там наши школьные тетради, по ним установили наши адреса и отправили тюк в Малгобек. Вот такая добрая почти детективная история. Совсем незнакомые люди с таким участием отнеслись к нам. Не сочли за труд, не посчитались с расходами и доставили забытые нами вещи нашим родителям.

Ищем работу

Поезд пришел в Томск рано утром. Высадились, сдали вещи в камеру хранения, стали решать, что делать дальше.

Мы, девчонки с самого начала планировали найти работу, где нам предоставят общежитие, поработать два года, потом поступать в ВУЗ.

Мальчишки решили поступать сразу. Настойчиво пытались уговорить и нас попробовать поступить, не затевая идею со стажем. Мы упрямо стояли на своем, хотя, если честно сказать, успеваемость у нас, девчонок была выше, чем у мальчишек, т.е. у нас был неплохой шанс. Но мы дрейфили поступать сразу, а мальчишки – нет.

На том и порешили. Мальчишки поехали сдавать документы в Политех (ТПИ – Томский политехнический институт).

Мы же отправились по заводам искать работу.

Сначала решили попробовать устроиться сами, не прибегая к помощи горкома комсомола, обещанной нам в письме. Буквально после 2—3 попыток повесили носы: нас категорически отказывались принять. Основная причина – двое из нас (в том числе и я) попадали в категорию «малолеток», т.к. нам не исполнилось даже 17 лет. Кадровики, не стесняясь, объясняли нам, что с этой категорией работников много «головной боли» – им по закону нужно платить заработную плату как взрослым, а рабочий день не должен превышать 6 часов, их нельзя ставить на тяжелый физический труд, их нельзя ставить в ночную смену и т. д. И хотя мы уверяли, что готовы работать наравне со взрослыми, кадровики были непреклонны и терпеливо объясняли, что нас защищает закон. И этот закон категорически нарушать никому не позволено. В одном месте предложили принять на работу троих, а нам «малолеткам» искать работу в другом месте. Но мы хотели работать непременно все вместе на одном предприятии.

Во второй половине дня, когда мы поняли, что через три часа закончится рабочий день в отделах кадров, решили все же обратиться за помощью в горком комсомола.

Изумленные инструкторы горкома чуть со стульев не попадали от изумления, когда до них дошло, что мы те самые, которые писали им весной. Мы поняли, что, отвечая нам формально, они даже предположить не могли, что наши намерения уехать с Северного Кавказа в Сибирь вполне серьезны. На нас прибегали поглазеть инструкторы из других кабинетов. Мы все это чувствовали, но нам было не до обид. В конце концов, мы нахально призвали их прийти в чувство и помочь нам устроиться на работу. Ведь даже ночевать нам было негде, а близился вечер.

Наконец до инструкторов дошло наше отчаянное положение. Нас попросили подождать в коридоре. Через некоторое время нас снова пригласили:

– Хотите стать хлебопеками? Предлагается работа на хлебозаводе. Там согласны были взять нас всех и даже предоставляют общежитие. Надо ли говорить, что мы согласились без всякого колебания. Мы были счастливы – получить работу и крышу над головой!

Получив от инструктора бумажку с адресом и маршрутом, как туда добраться, мы помчались на завод. Уже позже мы узнали, что на заводе из-за тяжелого физического труда большая текучесть кадров, а тут такой подарок: 5 молоденьких девчонок, готовых на любую работу. Большая текучесть кадров была обусловлена тем, что техническое оснащение завода было на довольно низком уровне.

Но сейчас мы были счастливы. Оформившись в отделе кадров помощниками мастеров хлебопечения, мы пошли устраиваться в общежитие. Дополнительная радость – общежитие расположено на 2-ом этаже завода. Так что нам не приходилось решать проблему как добираться до работы. Более того, мы могли прямо в цехе брать для себя хлеб или тесто, если хотели из него что-нибудь приготовить.

На следующий день поехали на вокзал взять вещи из камеры хранения. Там же встретились с мальчишками, у которых тоже все устроилось нормально. Наши мальчишки теперь называются абитуриентами. Документы в приемной комиссии у них приняли, общежитие тоже дали. Теперь им предстоит готовиться к первому вступительному экзамену.

Мы тоже поделились своей радостью о найденной работе с общежитием, но все же, нам было грустно, что вот наши пути уже разошлись. Что делать, мы сами так захотели.

Мы – хлебопекари

У нас началась экзотика трудовых будней.

Какая там охрана здоровья «малолеток»! Нас сразу поставили работать в три смены на полный 8-часовой рабочий день. Каждую из нас прикрепили к определенному мастеру. Мастерами работали молодые девушки, которые общались с нами и между собой, в основном употребляя матерные слова. Первое время мы жутко краснели от их лексики, от их похабных песенок, которые они распевали и на работе, и в общежитии.

Функции нас как помощников мастеров заключались в том, мы складывали в тележки (транзиты) выпеченный хлеб, который мастера выбивали в чан из форм, вынутых из печи. Если замешкаешься, чан переполнялся буханками, мастер вся исходит на мат, а ты глотаешь слезы от бессилия. Заполненный транзит нужно было откатить на участок бракеров, быстро схватить и подкатить к своему рабочему месту пустой транзит. Кроме того, мы должны были прикатывать к рабочему месту мастера транзиты с формами, заполненными тестом. Эти транзиты стояли в расстоечной камере, где поддерживалась теплая, и влажная атмосфера, необходимая для того, чтобы разделанное тесто для будущего хлеба хорошо подходило. Транзиты были очень тяжелые, старые, с расхлябанными колесами. На полу в цехе было полно выбоин, и если колесо транзита попадало в выбоину, без дополнительной помощи сдвинуть с места транзит было невозможно. А от рабочего места мастера уже несутся трели отборного мата. У нее печь перегревается без загруженных форм с тестом. Естественно, все шишки на помощника. Если очень разгневается, может и формой запустить, правда. не прицельно, а так, чтобы зло сорвать. И все это нужно было выдерживать всю восьмичасовую смену.