Вкус дикого мёда

Гуру молчал. Молча продолжал служить ему Упакошала. Милость нельзя потребовать – ее можно только терпеливо ждать. В конце концов даже жена Сатьякамы не выдержала и взмолилась мужу:

– Этот юноша много лет служит тебе верой и правдой. Он во всем ограничивает себя и печется о жертвенном огне. Открой ему сокровенное знание, иначе, я боюсь, ты прогневишь бога огня, Агни, – свидетеля его усердия и твоей черствости.

Ничего не ответил ей Сатьякама. Он даже не взглянул на своего ученика. Не проронив ни слова, он собрался в дорогу и вышел из дома. Такое бывало и раньше: иногда он уходил в долгие путешествия – наведать бывших учеников или посетить святые места. Но на этот раз молчаливый уход учителя в глазах Упакошалы мог означать только одно: «Учитель недоволен мною. Он не собирается открывать мне Истину, значит, вся моя жизнь была напрасной».

Тоска по бесконечному, давно поселившаяся в душе Упакошалы, в этот момент стала невыносимой. Пламя его отчаяния разгорелось гораздо сильнее, чем жертвенный огонь, за которым он ухаживал. Он решил поститься. Вернее, не так: в его охваченном безысходностью сердце не осталось места для мыслей о еде. Поэтому, когда сострадательная жена духовного учителя позвала ученика на обед, тот ответил:

– О матушка, какой смысл принимать пищу, которая лишь питает во мне нескончаемые желания? Ум мой постоянно мечется в поисках наслаждений. Страх и сомнения измучили меня. Бесконечная череда рождений и смертей ждет меня впереди. Зачем плодить невежество? Спасибо за доброту, матушка, но я не буду есть…

Услышав его слова, три пламени, горевшие в жертвеннике, заговорили друг с другом: «Он так долго и так прилежно служил нам. Его служение не может пройти даром. Хотя бы из благодарности к нему мы должны открыть ему секреты бытия».

Огонь – стихия, порождающая, преобразующая и уничтожающая мир. Служение жертвенному огню для людей ведической культуры было выражением благодарности изначальной энергии творца. «Риг-веда» начинается с гимна Агни и заканчивается другим гимном в его честь. В соответствии с Ведами, существуют три главных разновидности жертвенного огня. Они олицетворяют энергию солнца, энергию луны и энергию праны (сознания). Постигнув эти три энергии, мы сможем понять, как действует мир, в котором мы живем.

В тот же миг жертвенный огонь вспыхнул с новой силой. Его неземной свет залил все вокруг, и пораженный Упакошала услышал внутри себя хор голосов, давших ему наставления о том, как увидеть Истину, прячущуюся в глубине его сердца. Разрозненные явления, известные ему, вдруг сложились в единую величественную картину непрерывного бытия. Мир перестал казаться нагромождением нелепых случайностей и бессмысленных страданий. Юноша почувствовал бесконечное блаженство, разлитое повсюду. Какофония мыслей, которую Упакошала постоянно слышал в своей голове, вдруг превратилась в прекрасную музыку, а его крошечная жизнь перестала быть фальшивой нотой, режущей слух, и гармонично вплелась в дивную мелодию, зазвучавшую у него в сердце.

Сколько продолжалось это чудо, никто не знает – несколько мгновений или много месяцев. Время остановилось для Упакошалы. Он сидел, погруженный в транс, пока снова не услышал те же голоса: «Дитя, теперь ты знаешь, что такое огонь, оживляющий мир. И теперь ты знаешь, кто такой Бог, сотворивший вселенную. Тебе больше не о чем печалиться. Довольные тобой, мы приоткрыли тебе Истину. Дождись учителя. Он даст тебе все остальное!»

Упакошала медленно отворил глаза. На пороге ашрама стоял возвратившийся учитель.

– Эй, Упакошала! – строгим голосом окликнул его гуру.

– Да, мой господин.

– Что с тобой, мой сын? Лицо твое сияет так, будто ты постиг Дух. Кто открыл тебе это знание?

– Кто, кроме тебя, мог открыть мне его? – смутившись, ответил Упакошала.

Он знал, что только учитель – и никто другой – может дать ему знание. Густая краска стыда залила его лицо. Но гуру невозможно обмануть. Он ждал, сурово нахмурив брови.

– Это они научили меня, – наконец признался юноша, кивком указав на языки жертвенного огня. – Посмотри, о учитель, сейчас этот огонь даже выглядит иначе, чем раньше.

– Чему они научили тебя? Скажи мне без утайки, – так же строго спросил учитель.

Упакошала, запинаясь и смущаясь, стал рассказывать, что он понял в своем трансе.

Выслушав его, Сатьякама удовлетворенно улыбнулся.

– Огонь научил тебя, как жить в этом мире. Огонь даже позволил тебе соприкоснуться с духовным знанием. Но это только самое начало. Теперь, если ты хочешь постичь Истину целиком, слушай меня…

***

Нет смысла раскрывать здесь то, что рассказал Упакошале мудрец Сатьякама. Да это и невозможно – мы просто прочитаем написанные на бумаге слова и решим, что отныне знаем Истину, и тем самым обманем самих себя и других. А Истина, живая и многогранная, так и останется вне нашей досягаемости. Потому что Истина осеняет только смиренных и терпеливых и ускользает от тех, кто думает, что Ее можно постичь своими силами.

О том, какой губительной может быть иллюзия знания, обретенного неверным способом, – следующая история.

Знание приносит благо только смиренным. Гордецов оно делает еще более гордыми. Поэтому получить истинное знание можно только от учителя. Любое другое «знание» суть невежество. Оно лишь умножает гордыню и зависть, и плоды его всегда горьки.

Жили некогда два друга-мудреца. Один, по имени Райбхья, был большим знатоком Вед, а другой, по имени Бхарадваджа, – обычным аскетом, каких много было в стародавние времена. Слава Райбхьи гремела повсюду. Он был знатоком «Атхарва-веды» и потому мог изгонять злых духов, исцелять сложные болезни, снимать или насылать порчу, привораживать, обрекать на смерть и делать множество других вещей, пользующихся у людей спросом. Известен он был и своим вспыльчивым нравом, так что люди побаивались слишком близко общаться с ним, и все же поток приходящих к нему за помощью никогда не иссякал.

В отличие от Райбхьи, Бхарадваджа был человеком простым и непритязательным. Он любил аскезу и искренне восхищался своим ученым другом. Райбхья, в свою очередь, ценил чистое и смиренное, свободное от зависти сердце Бхарадваджи и втайне надеялся, что общение с ним когда-нибудь и его самого сделает таким же счастливым и умиротворенным.

У Райбхьи было два сына – Арвавасу и Паравасу, которые своими познаниями даже превосходили отца. Каждый день десятки людей стекались к ним с просьбами. Ни дня не проходило, чтобы они не совершали каких-то жертвоприношений. Иногда даже могущественным царям приходилось месяцами ждать, когда подойдет их очередь. Дом Райбхьи процветал, и слава его с каждым днем становилась все громче. А у его друга и соседа Бхарадваджи почти ничего не было – только убогая хижина, накопленные аскетические подвиги да привязанность к сыну, которого звали Явакрит. Сын его, как и отец, был аскетом и находил удовольствие в суровой аскезе – ничего другого он не знал и не умел. Люди за спиной потешались над ними: мол, что еще остается делать полуграмотным брахманам?

Мудрый отец Явакрита не принимал насмешки глупцов близко к сердцу – счастливые неуязвимы для глупости и зависти. Но юноша мечтал о славе. Увы, простота и незлобивость не передаются по наследству. Они приходят в награду за смирение. О, как обидно было Явакриту ловить на себе насмешливые или пренебрежительные взгляды посетителей, приходивших в дом Райбхьи. Как больно ему было видеть благополучие, которым наслаждается семейство соседа! Пожар зависти в его сердце разгорался все сильнее. В конце концов юноша принял для себя решение: «Я буду совершать суровую аскезу и умерщвлять плоть до тех пор, пока великие боги не появятся передо мной и не вложат мне в сердце все знание Вед. И когда это случится, люди станут почитать меня так же, как Райбхью и его сыновей».

О зависть человеческая, поистине, ты можешь отравить сердца и проникнуть в разум даже великих мудрецов и отшельников! Сердце, отравленное тобою, лишается сна и покоя, а разум, в который ты проникла, изобретает губительные способы возвышения над теми, к кому ты обращена. Казалось бы, что может быть похвальнее, чем желание постичь смысл Вед? Постичь смысл Вед – значит понять Бога. Вопрос только для чего? Для того, чтобы исполнить предназначение человеческой жизни, или для того, чтобы доказать свое превосходство над другими?

Бхарадваджа видел, что творится в сердце сына. Как только не пытался он охладить его пыл!

– Сынок, какой смысл завидовать нашим друзьям? – говорил он Явакриту. – Каждому дается только то, что он заслужил. Завидовать другому – значит не верить в справедливость Бога. Если тебе мало того, что у тебя уже есть от Бога, если ты хочешь понять смысл Вед, иди к учителю. Обратись к мудрецу Райбхье, стань его учеником, служи ему верой и правдой, и знание Вед откроется тебе. Зависть к нему сменится благодарностью, а благодарность очистит твое сердце. Никто еще в этом мире не обрел знание Вед без служения гуру, потому что настоящее знание приходит только к смиренным. Беда в том, мой сын, что ты ищешь не мудрость, а власть; не удовлетворение, а почет; не Бога, а дешевое восхищение людей. Одумайся, прошу тебя!

Но Явакрит был молод и упрям, а уязвленное самолюбие мешало ему услышать мудрые слова отца. Несмотря на все его увещевания, Явакрит отправился на берег Ганги и там, в девственном лесу, начал совершать аскетические подвиги.

В разгар летнего зноя он разжигал четыре костра по четырем сторонам света и, не шелохнувшись, сидел между ними, пока солнце не закатывалось за горизонт. В холодную пору, когда ледяной ветер, дующий с Гималайских гор, пробирает до костей, он по горло погружался в воды Ганги и оставался в реке целый день. Ни ветер, ни дождь, ни раскаленное солнце не могли остановить юношу. Погруженный в аскезу, он забыл обо всем на свете – любой ценой он хотел обрести знание Вед. Никаких других желаний не осталось в его сердце. В конце концов жар его тапаса стал таким сильным, что даже боги на райских планетах почувствовали его жжение53*. Сам царь райских планет Индра, не понимая, ради чего юный аскет умерщвляет плоть, решил испытать его. В образе пожилого брахмана он пришел к тому месту на берегу Ганги, где Явакрит совершал аскезу, и, поприветствовав его, сказал:

– О Явакрит, мне жаль тебя. Зачем ты мучаешь себя? Ты хорош собой, молод, силен. Чего тебе не хватает? Скажи мне, что ты хочешь. Может быть, я смогу тебе чем-то помочь?

Явакрит, не прекращая своей аскезы, внимательно посмотрел на старика. Под его пронзительным взглядом оболочки лжи спадали сами собой. Он понял, что перед ним Индра, могущественный полубог, повелитель небожителей, милости которых он домогался. Меньше всего он хотел разгневать того, кто стоял перед ним. Со всем смирением, на какое был способен, Явакрит решил попросить благословение, и не только для себя:

– О Индра, я хочу от тебя одного: пусть отныне любой дваждырожденный54** вместе со священным шнуром мгновенно получает знание Вед. Пусть оно сразу раскрывается в его сердце. Пусть никому больше не нужно будет жить в доме гуру и служить ему. Если ты дашь мне это благословение, все дваждырожденные будут с благодарностью помнить мое имя.

Уже тогда, в те баснословные времена, желание посмертной славы двигало спасителями человечества! С тех пор число непрошеных спасителей выросло в геометрической прогрессии, так же как и число бед, которые они принесли людям.

Ответ этот рассмешил Индру.

– Вот, оказывается, что ты замыслил! О непобедимый Явакрит, никто не сможет исполнить твое желание. Даже сам великий Брахма, творец этой вселенной55. Каждый в этом мире получает по заслугам. Здесь за все нужно платить. А если кому-то что-то и достается без труда, этот дар никогда – запомни, никогда – не приносит ему пользы. По-настоящему наслаждаться можно только тем, что мы заработали сами – своим трудом и пóтом. И уж тем более это относится к священному знанию Вед. Неужели ты забыл, что река Вираджа, отделяющая материальную сферу творения от духовного мира, состоит из пота тех, кто изучает Веды? Поэтому, какие бы аскетические подвиги ты ни совершил, желание твое не может быть исполнено. Законы Бога непререкаемы!

Явакрит ничего не ответил. Сжав зубы, он продолжил свою аскезу, которая с каждым днем становилась все суровее. Так прошло несколько лет. Жар его аскезы выжег вокруг него всю растительность на берегу Ганги. Случайные люди боялись даже посмотреть ему в глаза, горевшие адским пламенем. «Никто и никогда, – каждый день твердил он себе, – не заставит меня отказаться от своего желания. Либо я умру, либо все знание Вед раскроется в моем сердце».

И снова Индра принял обличье старого брахмана, но на этот раз не стал подходить к Явакриту. Он пристроился на берегу Ганги в том самом месте, где Явакрит обычно совершал омовение, и стал сыпать пригоршнями песок в стремительную воду. Очень скоро туда прибыл и сам Явакрит. Он стал омываться, с любопытством наблюдая за тем, что делает старик. В конце концов он не выдержал и спросил:

– Почтеннейший, что заставляет тебя заниматься этим странным делом – кидать песок в воды Ганги? Чего ты хочешь добиться?

– О премудрый отшельник, разве ты еще не понял? – ответил старик. – Я хочу сделать плотину, чтобы люди могли переправляться по ней на другой берег Ганги. Поколения людей в будущем будут ходить по этому мосту, с благодарностью вспоминая мое имя.

Явакрит, как ни пытался, не смог сдержать улыбки:

– С чего ты решил, что пригоршнями песка можно перегородить могучую Гангу? Разве ты сам не видишь, что речные воды уносят твой песок, стоит ему коснуться их?

Старый брахман невозмутимо продолжал делать свое дело.

– Ты заблуждаешься, о непогрешимый, – отозвался он. – Чтобы перегородить Гангу, достаточно набраться решимости. Пусть на это потребуются годы, но я добьюсь своего.

– Теперь я понял, почему говорят, что старость даже мудрых превращает в несмышленых детей, – грустно заключил Явакрит. Старик как будто только этих слов и ждал:

– Зря ты так думаешь. По миру идет молва о великом аскете Явакрите. Ты наверняка тоже слышал его имя. Говорят, он совершает великую тапасью ради того, чтобы все дваждырожденные могли постичь Веды, не пройдя обучение у духовного учителя. Если он надеется, что у него все получится, то почему я не могу надеяться на то же самое?

Явакрит внимательнее присмотрелся к лукавому старику.

– О повелитель райских планет, это опять ты? Знай же, что тебе не удастся заставить меня свернуть с избранного мною пути. Разумеется, ты был прав, когда сказал, что люди получают только то, что заслужили. Но вспомни, не пришлось ли тебе пропустить в рай Тришанку, когда за него попросил великий тапасви Вишвамитра56? И разве не пришлось тебе некогда уступить свое место в раю демону Бали57? Стало быть, затея моя не так уж безнадежна!

– Неразумный! – сбросив обличье старца, Индра в последний раз попробовал образумить юношу. – Почему бы тебе не вспомнить, сколько мог наслаждаться раем грешный Тришанку? И долго ли смог наслаждаться райским царством Бали? Как грешник не может оставаться в раю, так и в сердце, не очищенном смирением, не может проявиться духовное знание. Но ты прав – Тришанку оказался на мгновение в раю, и ты тоже получишь то, о чем просишь. Совершенная тобой аскеза не пройдет даром. Ты получишь знание и обретешь могущество, которого нет даже у Райбхьи! Радуйся, мальчик. Ты сможешь сполна насладиться плодами своей кармы.

Произнеся это, Индра исчез. Слова его больше напоминали проклятие, чем благословение, но даже это не смутило Явакрита: его желание исполнилось! Победители не склонны к размышлениям – им не до этого. На радостях Явакрит даже забыл о том, что хотел облагодетельствовать всех дваждырожденных. Ему было вполне достаточно того, что его собственное желание исполнилось. Он примчался к отцу и, сияя от счастья, сообщил ему новость:

– Моя аскеза принесла желанный плод!

Как ждал отец возвращения Явакрита! Но слезы радости очень скоро высохли у него на глазах. Когда он услышал, что пообещал сыну Индра, сердце его сжалось от нехороших предчувствий.

– Твоя тапасья, сынок, выросла из зависти. Гордыня порождает гордыню, зависть умножает зависть, и плоды их всегда горьки. Я знаю, что тебя не остановить, поэтому умоляю тебя только об одном – не подходи близко к дому мудреца Райбхьи, чтобы не навлечь на себя его гнев.

Тревожные предчувствия отца не могли омрачить торжество Явакрита. Конечно, он пообещал, что не будет никак общаться с Райбхьей, но на самом деле каждым своим поступком пытался доказать себе и другим, что превосходит Райбхью и его сыновей. Одну за другой он стал одерживать победы в диспутах со знатоками Вед. Слава о нем разнеслась повсюду. Люди из отдаленных деревень начали приходить к нему за помощью, и всякий раз он ревниво поглядывал, насколько большая толпа собралась перед домом Райбхьи. Ликованию Явакрита не было предела, когда в один прекрасный день он увидел, что посетителей перед его жилищем больше, чем толпилось во дворе у соседа. Сам того не подозревая, он продолжал завидовать Райбхье. Увы, свою торжествующую зависть он принимал за счастье.

Поистине, мир был бы другим, если бы в нем можно было отвратить неотвратимое! Прошло несколько месяцев. Холода кончились. Гималайские горы покрылись ковром цветов. Теплый, ласковый ветер, пропитанный их ароматом, кружил голову и заставлял закипать кровь. В лесу играли олени и распушали хвосты павлины. Полная луна светила в ясном небе.

С приходом весны странные мысли стали крутиться в голове Явакрита. Он был по-прежнему молод и больше не умерщвлял свою жаркую плоть. Случилось то, что должно было случиться. Часами бродил Явакрит в одиночестве по лесу, охваченный сладостным томлением. Однажды на закате юноша пришел к реке, чтобы совершить омовение, и увидел невестку Райбхьи, жену его младшего сына. Не подозревая, что посторонний мужчина смотрит на нее, она выходила из реки после вечернего омовения. Мокрая одежда плотно облегала ее молодое, стройное тело. Женщина пела какую-то песню – никогда в жизни Явакрит не слышал ничего чудеснее этих звуков. О, как же прекрасна она была в лучах заходящего солнца! Ни молитвы, ни слезы старого Бхарадваджи не смягчили Провидение. Не смог сдержать свои бурные чувства накопивший силы Явакрит. Напрасно рыдала и умоляла его одуматься беззащитная невестка Райбхьи. Не зря, нет, не зря тревога не покидала сердце Бхарадваджи!

Вспомнил ли в тот миг Явакрит зловещие слова Индры о том, что недолго ему придется наслаждаться плодами своей аскезы?

Когда Райбхья застал свою невестку в слезах и услышал ее рассказ, план мести тотчас созрел у него. Разъяренный, он вырвал из головы два волоса и со страшными заклинаниями бросил их в жертвенный огонь. В тот же миг из огня появились женщина, как две капли воды похожая на его невестку, и ужасный демон, готовый сожрать всех и вся.

– Наш повелитель, мы готовы исполнить любой твой приказ! – прорычал демон.

Глаза Райбхьи налились кровью.

– Сделайте так, чтобы безбожник Явакрит больше не осквернял эту землю! – приказал Райбхья.

Стоит ли рассказывать, что было дальше? Если и да, то только ради того, чтобы повторить пророческие слова Бхарадваджи: «Гордыня порождает гордыню, зависть умножает зависть, и плоды их всегда горьки». Впрочем, у этой истории счастливый конец. Ради него, наверное, тоже имеет смысл рассказать, чем все закончилось. Всем нам хочется верить, что история, какой бы грустной она ни была, завершится благополучно. Это вселяет в нас надежду на то, что и у печальной истории нашей жизни тоже будет хороший конец. А иначе зачем жить?

Соблазнительница нашла Явакрита вечером в лесу и, заманив в свои объятия, хитростью отобрала у него сосуд с водой. Так он лишился возможности совершить очистительный обряд – ачаман, что сделало его уязвимым для колдовства Райбхьи – защитные мантры без ачамана не имеют силы. Преследуемый демоном, Явакрит метался повсюду в надежде найти чистую воду, но ручьи и колодцы пересыхали при его приближении. В отчаянье он ринулся домой, в свой ашрам, но от Провидения не убежишь – слепой привратник не узнал его и преградил ему путь. Упрямый Явакрит встретил смерть от руки демона на пороге собственного дома.

Не помогли Явакриту его подвиги. Он хотел спасти человечество, но не смог спасти самого себя. Его собственная животная природа, которую ему не удалось победить, уничтожила его. Не зря предостерегал его Индра! Не зря умолял усмирить гордыню его престарелый отец. Не зря заклинали они Явакрита преклонить свою голову перед учителем, ибо какой смысл овладеть Ведой, но так и не суметь овладеть собой?

Бедный отец Явакрита, вернувшись из леса, нашел у порога своего дома бездыханное тело сына. Причитая и проклиная жестокого Райбхью, он развел погребальный костер, чтобы сжечь тело юноши и сгореть вместе с ним. Проклятие Бхарадваджи, как гром, пало на голову Райбхьи и членов его семьи: вскоре его собственный сын Паравасу убил отца, перепутав в темноте с оленем, и сам, обуреваемый жадностью, поссорился со старшим братом, которого обвинил в смерти отца.

Снежный ком кармы должен был бы похоронить их всех, если бы старший сын Райбхьи, Арвавасу, не нашел в себе силы разорвать заколдованный круг. Он не стал отвечать злом на зло. Своим смирением Арвавасу в конце концов умилостивил Бога и вернул к жизни всех, начиная с Явакрита, которому был дан еще один шанс понять Веды.

***

Так счастливо закончилась эта история. Разумеется, нам, людям, не привыкшим к чудесам, трудно поверить в такой финал. В нашей жизни гордыня, увы, всегда порождает гордыню, а зависть всегда умножает зависть. Но, рассказывая ее, Вьясадева, великий автор «Махабхараты», хочет не только убедить нас в неотвратимости закона кармы, но и научить, как выйти из-под его влияния, – просто суметь не ответить злом на зло. Мир был бы иным, если бы все люди могли следовать этому совету.

В ведической культуре принято отдавать мальчиков из семей высших сословий с пяти или шести лет на попечение учителя. Мальчики, в отличие от девочек, не должны обучаться дома. У них слишком сильный и упрямый ум. Они рано начинают свысока смотреть на родителей, а родителям чаще всего не хватает терпения и настоящей любви, чтобы справиться с их высокомерием и упрямством. Им легче махнуть на мальчика рукой и позволить ему делать все, что он хочет, чем воспитывать его, растя из него настоящего человека. Поэтому в тепличных условиях родительского дома у мальчика развивается не разум, но хитрость, не смирение, но притворство. В доме же учителя, под любящим и строгим присмотром гуру мальчик учился быть смиренным, честным и беспрекословно слушаться старших. Сами по себе эти качества – великий плод ученичества.

Как и положено, родители отправили смышленого мальчика Упаманью на обучение к знаменитому учителю Вед Айода-Дхаумье. Вместе с несколькими другими учениками он поселился в доме гуру

Примечания