Сестры

– И это всё?

– Да нет же!

– И кто же мы еще для него?

Амбра остановилась, повернулась к сестре, и ее глаза с расширившимися зрачками потемнели и блеснули.

– Посмотри на меня, младшенькая.

Алиса в упор уставилась на нее.

– Ну, смотрю, – сказала она. – И прекрати называть меня младшенькой, у нас всего год разница.

– Ну, и что ты видишь?

– Девчонку шестнадцати лет в старомодном белом платье, – хихикнула Алиса.

– Погляди на меня, тебе сказали.

– Я смотрю.

– И ничего не видишь!

Амбра расстегнула пуговицу на платье.

– Сиськи вижу, – ответила Алиса уже медленнее.

– Так.

– Женское тело…

– Так.

– Девчонка – просто отпад…

– Так. А еще что?

– Не знаю…

– А ты подумай!

– Не знаю!

– Кто мы для него такие? – подсказала Амбра, помахав книгой, которую держала в левой руке.

– Его фанатки, – сразу ответила Алиса задрожавшим от волнения голосом.

– Вот именно, фанатки. А он обожает фанаток. Особенно тех, у кого грудки и киски.

Они пошли дальше, и под ногами у них трещали сухие ветки.

– А может, мы для него слишком маленькие? – забеспокоилась Алиса. – Ему ведь не меньше тридцатника.

– В этом-то и фишка.

Они пробрались сквозь кустарник, и среди листьев перед ними замаячила вышка, стоящая посреди поляны. Луна освещала круглую черепицу и светлый камень, что делало ее похожей на сторожевую башню.

– Две очень хорошенькие девушки. Одни, ночью, с ним… Они его обожают, боготворят… Вот чего он хочет. И для этого он придет.

– И он считает себя сильным красавцем, умным и холодным, – в тон сестре продолжила Алиса.

Амбра отодвинула последнюю ветку, и перед ними появилась вышка.

– Да. Только мы гораздо умнее его, правда, младшенькая?

* * *

Он наблюдал за девушками, спрятавшись в кустах. Они топтались на месте и явно нервничали, потом принялись спорить. Видимо, уже были готовы отступиться от задуманного и уйти. Он провел кончиком языка по губам, потом по дырке в зубе, который разболелся ночью, когда он лежал в постели, и поморщился. Кариес… Но вид двух девчонок в платьицах для первого причастия вызвал у него улыбку. Отогнав круживших над головой ночных бабочек, он выпрямился.

* * *

– Амбра, давай уйдем. Он не придет. Мы с тобой одни… в этом лесу.

Услышав собственный голос, произнесший вслух эту фразу, Алиса забеспокоилась. Уж лучше было не озвучивать то, о чем они говорили, даже не думать об этом.

– Ты просто боишься, – сказала Амбра.

– Да, боюсь. И что?

Ей очень хотелось сказать сестре то главное, что ее волновало: а вдруг кто-нибудь другой прячется в лесу? А он просто позабыл прийти? А вдруг по лесу рыщут дикие звери? Она хорошо знала, что крупнее оленей, лис и косуль в этом лесу зверей не водилось. А в листве могли прятаться ястреб, дятел, марабу или филин. Последний, кстати, ухал где-то совсем близко: может, сидел в засаде на вышке и выводил свое важное и торжественное «у-гу!», как лесной нотариус. Ему тремя криками вторила обыкновенная лесная сова, словно высмеивая его полный достоинства голос.

Лес пестрел настоящей мозаикой ручейков и маленьких озер, и в теплой июньской темноте во все горло надрывались квакши и древесные лягушки.

– Ты что, всерьез веришь, что он придет? – спросила Алиса.

– Он придет.

В голосе старшей появились нотки нетерпения и сомнения, и от младшей это не укрылось.

– Еще пять минут – и я ухожу, – заявила она.

– Как хочешь.

– И ты останешься здесь совсем одна.

На это ответа не последовало.

Вдруг по листве в ближайшем кустарнике пробежала дрожь, словно ветер прошел, хотя никакого ветра не было. Девушки вздрогнули и повернулись в ту сторону.