Гребаная история

Вскрытие. На какую-то долю секунды я увидел Наоми на сверкающем столе, заледеневшую, ее торс разрезан и широко раскрыт…

Я отшатнулся.

– О ее матери по-прежнему ничего не известно, – добавила Лив.

– Пожалуйста, мне все-таки нужно побыть одному.

Поколебавшись, мама посмотрела на меня:

– Хорошо.

Они обе сделали шаг назад. Я был в полуобморочном состоянии. Как в состоянии грогги. Я поднялся к себе в комнату с одним-единственным вопросом в голове: как я теперь буду жить? Я чувствовал себя как под анестезией. Такое ощущение, что разучился чувствовать. И радость, и горе. Я захлопнул дверь и щелкнул выключателем. Маленький ночник на тумбочке отбрасывал нежный оранжевый отблеск на стены. За окном уже совсем стемнело. Шел октябрь, и дни чертовски укоротились. Маяк Лаймстоун-пойнт обмахнул окно своей светящейся кисточкой. Я давно привык к этим ночным световым всплескам. Обычно они успокаивали, но в тот вечер в них чудилась угроза. Я разглядывал постеры на стенах, развешанные в ряд, будто в музее научной фантастики в Сиэтле. Подлинный рай для ботанов: пчела на нижнем веке Кэндимена, длинный зловещий коготь из «Хостела», ухмыляющийся череп из «Зловещих мертвецов», вызывающее тревогу детское лицо с черными глазами из «Проклятия», кричащий силуэт на красном фоне из «30 дней и ночей», мрачный круг из «Звонка», белые глаза из фильма «Глаза»…

Мне понадобилось много времени, чтобы собрать всю эту коллекцию. Все эти жуткие картинки. Наоми их обожала. Она любила посидеть у меня зимними вечерами, когда ветер стонет за окном и слышен шум моря. Крепко прижавшись ко мне, она спрашивала с беспокойством в голосе:

– У тебя никогда не бывает кошмаров, Генри?

Почему-то я ей так и не признался. О своем кошмаре. Который вижу почти каждую ночь.

О маленьком мальчике.

Почему? У нас не было секретов друг от друга – по крайней мере, у меня от нее. Но, черт возьми, почему я ей ничего не говорил?

Когда жизнь раздавливает вас, когда вес горя слишком тяжелый, так и хочется расплющиться, чтобы избежать ее, сесть, лечь. Распластаться на земле. Что я и сделал. Позволил себе соскользнуть на пол и, будто подстреленная собака, улегся на ковре у ножек кровати. Я долго так лежал, мое тело сотрясалось от нервной дрожи, а разум был выжжен дотла.

Виолончель замолчала.

Единственным источником звука оставался дырявый водосток, извергающий воду прямо на окно. Дом – будто живой организм: когда идет дождь, дерево распухает, полы приподнимаются, оконные рамы тяжелеют. Эта странная мысль приходила ко мне, когда Наоми была жива, и пришла теперь, когда она умерла.

* * *

Я снова поднялся и сел за стол. Включил компьютер. Вошел на «Фейсбук». На моей страничке фотография заменена виньеткой, имя тоже не высвечивается. В социальной сети я Фанат фильмов ужасов. Я ожидал соболезнований, выражений привязанности.

Вместо этого было послание, отправленное неким Островитянином 723, которого я совсем не знал.

Оно было предельно ясным.

«Сволочь, убийца».

9. За двенадцать дней до этого

Тем вечером накануне грозы Джей остановился в деревне под названием Холлимид по дороге в Шарлотсвилл. Есть такие места, где останавливаются байкеры, потому что там подают великолепный бифштекс из натуральной говядины, приготовленный вручную, с домашними приправами. Сюда можно добавить яичницу, если есть желание повысить количество протеина в организме. Подобное не для Джея, но может быть отличным вариантом для того парня с мощными руками, которого Джей заметил рядом с байками снаружи, пока парковал свой «Мустанг» на утоптанной земляной площадке.

Было уже довольно поздно. Джей увидел слой черных облаков, громоздившихся на горизонте, и пронзающие их зарницы. Поднимался ветер. От пыльного воздуха с привкусом озона резало глаза. Пространство заливал неестественный свет. Вот-вот должна была разразиться гроза. Джей чувствовал спиной взгляды байкеров, следивших за ним от кассы до двери, но не обратил на это внимания. Почти все эти парни носили бороды, банданы и джинсовые куртки с разорванными рукавами. На спине каждой куртки красовалась эмблема: большой череп, из глазниц которого вырывается пламя, шпага, воткнутая в его макушку, цифра «4», означавшая «жизнь и смерть», две цифры «5», иначе говоря «SS», и число «13». «Сыны смерти» – одна из главных байкерских банд Восточного побережья, наряду с чаптером «Ангелов ада», с которыми у них регулярно случались стычки из-за контроля над территорией. В 2002 году многие из их членов нашли смерть на Лонг-Айленде во время массового побоища. Один из лидеров «Сынов», Роберт Карл Риддик шестидесяти шести лет, был тогда же арестован силами более полусотни полицейских штата и местной полиции.

Джея ничуть не волновали ни «Ангелы», ни «Сыны». Он вошел в бар и сел за единственный свободный столик. В своем углу съел гамбургер, безразличный к шуму, громкой музыке, взрывам хохота, хриплым выкрикам, запаху пива и джина, а также слишком ярким лампам и скрытой угрозе, исходящей от всего этого тестостерона, сконцентрированного в тесном пространстве. Джей заказал себе воду без газа и кофе. Затем вынул из нагрудного кармана рубашки сигару и встал, когда один из байкеров направился к туалетам. Насвистывая, вошел вслед за ним и прислонился к стене, чтобы зажечь свою сигару. Затем стукнул в единственную запертую дверь:

– Выходи оттуда, Хэнк.

Тишина.

– Я сказал, выходи оттуда. Немедленно.

Внезапно дверь открылась, и перед Джеем оказалось короткое кривое лезвие маленького ножа фирмы «Шарпфингер». Парню, сжимавшему рукоять, было около шестидесяти. Крупные, но довольно мягкие черты лица, растрепанные седые волосы, белая козлиная бородка. Губы вишневого цвета, глубоко посаженные глаза и дыхание, воняющее яичницей, сигаретами и джином.

– Слушай меня хорошенько, грязный сукин сын. Ты сейчас скажешь своему хозяину, что все кончено, что я больше не буду плясать под его дудку.

Джей, уставившись на острое лезвие в форме полумесяца, выдохнул облако дыма из сигары, зажатой между губ.

– Да ну? Черт возьми, а я как раз приехал сказать тебе то же самое. Кто еще захочет говорить с вашей бандой жирных придурков… – Голос Джея был мягким и ласкающим слух, даже когда он произносил оскорбления или угрозы.

– Да какая, к черту, разница, чего он там хочет? Скажи ему, чтобы валил на хрен. И ты тоже, Джей, мелкое говнецо, боссов любимчик. А теперь проваливай отсюда, пока я и в самом деле не рассердился.

Байкер сделал шаг вперед, но Джей не пошевелился, никак не прореагировав на угрозу. Его плотно сжатый широкий рот напоминал рубец. Костлявый нос и впалые щеки под выступающими скулами. Из-под черных густых бровей поблескивали серые, будто вылинявшие глаза. Два бесцветных шарика с крохотными черными булавочными головками по центру. Морщины на лбу и залысины накидывали ему лет пятнадцать. Шею увивали толстые, будто канаты, вены.

– Ты облажался вместе со своими нациками, – процедил он. – От вас требовалось напугать этих расклейщиков объявлений, а не отправлять их в больницу, идиоты несчастные.

– Мне очень жаль, приятель, такое иногда случается. А теперь ты сматываешься.

– Нет, Хэнк, я хочу, чтобы ты вернул деньги, которые мы тебе заплатили.

Парень с козлиной бородкой расплылся в улыбке:

– Да ты бредишь, приятель! Ты вообще видел, где находишься? Ты на себя-то смотрел, дерьмо? Ты с кем говоришь, ублюдок?

– С жирным нацистом и педиком, – ответил Джей.

Он увидел, как лицо байкера искажается и в маленьких глазах загорается ненависть. Казалось, лезвие сейчас воткнется ему в грудину.

– Ах ты засранец, сейчас я тебе дам прикурить! Я тебе язык вырву за твои слова… Никто не смеет так со мной говорить. Слышишь, ты, грязный кусок дерьма?!

– Ходят слухи, что твоя телка любит сосать перцы у черных, это правда, Хэнк? Твой ее не удовлетворяет? Или он у тебя слишком… маленький?

Тонкие губы Джея растянулись в улыбке, но пристальный взгляд серых глаз был мертвым. В тот миг, когда байкер сделал движение, чтобы воткнуть нож, Джей схватил его за запястье и с поразительной скоростью прижал к перегородке. Прежде чем Хэнк смог сообразить, что происходит, кость хрустнула, и он взвыл от боли, но музыка, надрывающаяся по ту сторону двери, заглушала его вопли. Одновременно Джей нанес яростный удар коленом по правой коленной чашечке Хэнка, а затем двинул его кулаком в ребра. Байкер рухнул на пол, спиной к писсуару. Все это продолжалось не больше секунды.

Джей прихватил его за шею, сжал и толкнул, пока Хэнк, прижатый спиной к унитазу, гримасничая и скуля от боли, вызванной тем, что его позвонки были прижаты к краю унитаза, не выгнулся назад, запрокинув голову. Пальцы резко надавили на точку под кадыком, и глаза Хэнка едва не вылезли из орбит. Джей с отвращением заметил, что тот не спустил воду, и в желтой луже плавал окурок. Длинные лохмы байкера мокли в его собственной моче.

– Теперь ты меня хорошо слышишь?

Байкер задыхался. Голос Джея был мягким, как никогда. Хэнк кивнул, по крайней мере попытался: сонную артерию расплющили железные пальцы Джея.

– Смотри.

Свободной рукой Джей вынул мобильник, указательным пальцем нажал кнопку сбоку и большим пальцем включил видео. Развернул экран к байкеру:

– Узнаёшь его?

На маленьком экране Хэнк Рассел Локки, президент филиала очень грозной банды «Сыны смерти» в Вирджинии, целовался взасос с молодым женоподобным блондином, к тому же ярко накрашенным. Оба мужчины были обнажены и ласкали друг друга. Краска схлынула с лица Хэнка, которое секунду назад было ярко-алым.