До конца своих дней

Она и сама учащенно дышала. Все ее тело было охвачено непреодолимым трепетом желания.

Время вдруг понеслось с сумасшедшей скоростью – так же, как это было в ту ночь, когда она с завязанными глазами плыла в пироге по реке навстречу своей судьбе. Сейчас она тоже ничего не видела. Она подняла лицо для поцелуя, понимая, что не в силах его предотвратить, так же как она была не в силах остановить пирогу. С нарастающей скоростью она неслась в бурлящем потоке навстречу неизбежному. Ее тело было во власти неведомой ей силы, которая заставляла ее прижиматься к горящему страстью телу Рафа. Время остановилось. Губы Рафа были в миллиметрах от ее губ, словно он давал ей время принять решение. «Мы дошли до развилка в реке, – полубессознательно подумала Гинни. – Стоит выбрать не тот рукав – и пути обратно уже не будет».

Она обхватила Рафа за шею, зная, что выбора у нее нет. Раф сейчас овладеет ею, и она не будет ему препятствовать, их соединение было неизбежно.

Какая сладость исходила от накрывших ее рот губ! Она не могла отрицать, что происходит то, что должно произойти. Прикосновения этого человека воспламеняли ее тело. Сама его близость наполняла ее трепетом. Прижимаясь к нему, Гинни чувствовала, как от его мокрого тела отсыревает ее рубашка, и ей уже начинало казаться, что их не разделяет даже тонкая ткань. Эта мысль распалила Гинни еще больше, и она запустила руки ему в волосы, не давая ему поднять голову.

Раф застонал и стал гладить ее бедра и талию, потом накрыл ладонями ее жаждущие ласк груди. Он провел большими пальцами вокруг ее набухших сосков, которые как бы тянулись вперед, требуя ласки. Потом он наклонился и поцеловал их. Тонкая ткань рубашки не была помехой для его волшебно-жаркого языка.

Гинни так ослабела от желания, что едва могла стоять. Она понимала: это сумасшествие. Эта обуреваемая страстью женщина совершенно не похожа на нее, Гинни Маклауд. Однако она льнула к Рафу, вспыхивая каждой точкой тела под его изощренными ласками, хотя ее ум ожесточенно боролся с ее чувственностью. Он же похититель! – кричал ум, но ее сердце отвечало: нет, он волшебник! Он украдкой как вор забирается в твои сны, – говорил здравый смысл. – Как ты можешь ручаться, что он не украдет твое сердце?

Раф спустил с ее плеча бретельку рубашки, и тут Гинни вдруг опомнилась.

– Нет, – проговорила она, ужаснувшись сама себе, и уперлась руками ему в грудь. – Нет-нет, не надо! Нельзя!

Раф отказывался выпустить ее из объятий. Он молча прижимал ее к себе, и его сердце колотилось рядом с ее собственным.

– Я пришла принять ванну, – объясняла Гинни. Она почувствовала, что он отодвинулся от нее. – Вы меня не так поняли.

Не так? Он ведь сказал ей, что собирается помыться. Может быть, она пришла сюда, повинуясь бессознательному желанию быть с ним?

Раф переступил через край и вышел из лохани. Гинни бил озноб. Она подозревала, что этот озноб возник не оттого, что она стояла в чуть теплой воде и на ней была мокрая рубашка, а оттого, что она оттолкнула Рафа. Зачем она это сделала?

С сожалением и чувством потери она протянула к нему руки, но, стоя к ней спиной, он не увидел этого. В слабом лунном свете она видела, как он нагнулся за одеждой и стал натягивать брюки.

У нее загорелась кожа при мысли, что она прижималась к его голому телу. Ее воспитание говорило, что девушка не должна так себя вести. Тогда откуда же это саднящее чувство потери? Почему ей так трудно помнить, что она ненавидит этого человека?

– Пожалуйста, не сердитесь, – взмолилась Гинни.

– Мне не сердиться? Да я вел себя как последний идиот. И вы, между прочим, мне не препятствовали.

– Нет, я вовсе... вы вовсе... – Вконец сконфузившись и чувствуя себя виноватой, она вышла из лохани. – О Раф, простите меня!

Он подошел к ней, держа в руках рубашку.

– Почему вы не остановили меня сразу? – тихо спросил он.

– Я не знаю. У меня все смешалось в голове.

– А у меня, моя прекрасная дама, в голове ничего не смешалось. Я отлично знаю, чего я хочу.

От этих слов ее опалило жаром, и она едва удержалась, чтобы не упасть ему в объятия.

– Но я же леди, – воскликнула она, убеждая не столько Рафа, сколько саму себя. – Леди так себя не ведут, это неприлично.

– Вы правы, сударыня. Только зачем вам приличия? Вам не жаль, что вы не дали себе вкусить еще немного волшебства?

Гинни опять омыла горячая волна запретного желания.

– Вы просто не понимаете! – воскликнула она, с ужасом ощущая почти необоримое желание дотронуться до него. – Леди должна думать о своей репутации.

– В самом деле? – перебил он ее. – Вы о своей репутации заботитесь или думаете о Бафорде?

По правде говоря, Гинни совсем забыла о существовании Ланса и о своей клятве любить его до конца своих дней. Она прикусила губу и сделала шаг назад. Видимо, Раф прав, обвиняя ее в неспособности к глубокому чувству, – ведь она даже не может вспомнить красивое лицо Ланса, тогда как смуглое лицо Рафа она помнит во всех подробностях даже в темноте.

– Ясно.

По нарочито бесстрастному тону Рафа Гинни поняла, что он принял ее молчание за знак согласия.

– Ничего вам не ясно! – взорвалась Гинни. – Как вам может быть ясно, когда я сама ничего не понимаю? С тех пор как вы меня сюда привезли, у меня в голове царит полная неразбериха. Мне кажется, что меня подхватил бурный поток, который уносит меня все дальше от всего родного и привычного. Сколько я себя помню, я связывала свое будущее с Лансом и Розлендом. Я поклялась выйти за него замуж, и это обещание не оставляет места для вас, для ваших детей, для этой лачуги в болоте.

Уже произнося эти слова, Гинни почувствовала, что говорит не совсем правду. Эти люди, Раф и дети, уже прокрались в ее сердце и прочно там обосновались.

Словно в подтверждение этого с крыльца раздался голос Кристофера:

– Гинни!

Гинни хотела броситься к нему, но замерла, вспомнив, что она в одной рубашке, к тому же мокрой.

– Я не хочу, чтобы он видел меня с вами, – прошептала она Рафу.

– По-моему, это не повредит вашей репутации, – раздраженно отозвался Раф. – В темноте он не так уж много разглядит, да и вряд ли у него будет случай рассказать про это Бафорду.

Мальчик опять, более настоятельно, позвал Гинни.

– Я пойду к нему, – сказала всерьез обеспокоенная Гинни. – А вы подождите здесь.

Она слышала, как Раф тихо выругался у нее за спиной, но в это время она уже заворачивала за угол дома. Кристофер звал ее, и она была рада, что он прервал ее тет-а-тет с Рафом. Еще пять минут, и она не устояла бы.

Она нашла мальчика на берегу протоки. Он стоял на освещенном луной месте и вглядывался в воду. Когда она окликнула его, он улыбнулся и с восторгом сказал:

– Приплыли ондатры. Гляньте – видите, плавают.

Гинни поглядела, куда он показывал, и увидела темные головы. Ондатры плавали по воде, подъедая плавающие на поверхности объедки.

– Ты меня поэтому позвал? – вполголоса спросила она. – А я думала, что с тобой что-нибудь случилось.

– Я испугался. Я услышал, что вы с кем-то разговариваете за домом, и подумал, что вы опять хотите от нас убежать. Пожалуйста, не убегайте! Мало ли что скажет Джуди. Вы нам нужны. Нам нужна мама.

Гинни пошатнулась, как от удара в грудь. «Вы нужны этим малышам», – сказал ей Гемпи, и сейчас, глядя на Кристофера в его измятой рубашонке и с разлохмаченными волосами, Гинни поняла, что Гемпи был прав. Какой он маленький и уязвимый! Жить без мамы очень тяжело – она-то знает, каково это.

– О Кристофер! – проговорила она, открывая свое сердце мальчику.

– Шшш, не напугайте ондатр. – Типичный мальчик с головы до грязных пяток, он уже повернулся к протоке. – Там есть маленький, – прошептал он. – Ондатренок. Он все никак не может забраться вон на то бревно. Надо ему помочь.

Гинни посмотрела на плавающее вдали от берега бревно, не поняв, что Кристофер собирается туда плыть. И тут раздался всплеск.

– Кристофер, вернись! – крикнула она, сбегая к кромке воды.

Он намокнет и простудится. Да еще неизвестно, кто там подстерегает его в воде.

И в эту самую минуту бревно тронулось с места. У Гинни высыпали на коже мурашки – к Кристоферу плыл аллигатор!

В ее мозгу пронеслись, молниеносно сменяя одно другое, видения: сердитое лицо Рафа, который выбранил ее за то, что она выбросила в воду остатки пищи; беспомощно лежавшее на земле сломанное тело ее мамы, осуждающий взгляд папы. Но самым страшным видением было беспомощное тельце Кристофера в этой страшной зубастой пасти.

Гинни было некогда подумать. Отчаянно призывая на помощь Рафа, она бросилась в воду.

Раф услышал ее крик, заворачивая за угол дома. В одну секунду из его души испарился гнев и ее заполнил ледяной ужас. Он схватил винтовку и бросился к воде. В эту минуту Гинни схватила Кристофера на руки и повернула к берегу, и Раф увидел скользившую вдогонку за ней тень. В мокрой, облепившей тело рубашке, с извивающимся Кристофером в руках, Гинни не успеет уйти от хищника. Аллигатор легко скользил по воде, а Гинни тяжело шагала по топкому дну.

Замирая от страха, Раф поднял винтовку. У него не было права на ошибку. Он должен был попасть с первого выстрела, а не то будет поздно. Гинни подняла голову и с мольбой посмотрела на него. Все внутри у него тряслось, как желе, но его рука была тверда. Он убьет эту тварь и защитит эту женщину.

– Когда я выстрелю, – сказал он ей, – бегите к дому.

От грохота выстрела Гинни вздрогнула, а Кристофер жалобно заскулил. Аллигатор не только не остановился, но даже почти не замедлил движение. Если бы не дыра на месте его левого глаза, Раф решил бы, что промахнулся. Но зверь продолжал погоню, тогда как перепуганная Гинни застыла на месте.

Раф схватил винтовку за дуло, готовясь использовать ее как дубину, но тут раздался еще один выстрел. Аллигатор дернулся, потом стал погружаться в воду, хлеща хвостом в предсмертном приступе ярости.

Раф подошел к Гинни и вытащил ее с Кристофером из воды. Она судорожно прижимала мальчика к груди и крупно дрожала. Но и сам Раф тоже дрожал.

Он повернулся к Джуди, которая стояла рядом, держа в руках старое отцовское ружье и не отводя глаз от того места, где только что был аллигатор. Как она нашла ружье? После того инцидента с Морто Раф хорошенько его запрятал.

Раф опять посмотрел на Гинни, которая стояла, не двигаясь, плотно закрыв глаза.

– Я же сказал вам бежать к дому! – резко сказал он, вырывая у нее из рук Кристофера. Он испытывал огромное облегчение, видя ее живой и здоровой, но скрывал его под внешней резкостью. – Почему вы не можете ничего сделать толком?

Он опустил Кристофера на землю, и мальчик вдруг встал на защиту Гинни:

– Не смей на нее орать!

– Извините, – тихо выговорила Гинни. Хотя ее глаза открылись, зрачки были расширены, и она явно была в шоке. – В трудную минуту я теряюсь...

– Нет, не теряетесь! Если бы не вы, аллигатор меня съел бы! – И, словно только тут осознав, что был на волосок от гибели, Кристофер тоже начал дрожать. – Он и вас мог съесть.

К удивлению Рафа, Гинни обняла мальчика.

– Нет, я ни за что не дала бы ему тебя съесть, – всхлипнув, проговорила она. – Слава Богу, что все обошлось.

– Ну да, все распрекрасно! – раздраженным голосом сказала Джуди. – Вот только не пойму, что вы тут все делали посреди ночи?

Джуди посмотрела на Рафа, потом на Гинни и, конечно, заметила, что на той лишь мокрая рубашка. У этой девчонки слишком зоркий глаз, сердито подумал Раф.

Гинни принялась сбивчиво объяснять, как они с Рафом не поняли, что и тот и другой хотят принять ванну, но Джуди слушала ее с враждебным выражением, явно не веря ни одному слову.

– Ладно, пора вам всем в постель, – сказал Раф, обрывая объяснение Гинни. С крыльца, куда к тому времени высыпали все мальчики – еще бы, такое событие! – раздались охи и стоны. – Ладно-ладно, идите, больше ничего интересного не будет.

– Откуда ты знаешь? – спросила Джуди, кивая на реку. – Мало ли что взбредет в голову аллигаторам. Наверно, кому-то лучше посторожить на берегу, чтобы эта компания не явилась полакомиться своим приятелем.

Она была права. Аллигаторы обязательно соберутся к трупу своего соплеменника.

– Я его отсюда оттащу, – сказал Раф. – Может быть, к Гемпи. Ему лишнее мясо не помешает.

– Нам тоже лишнее мясо не помешает, особенно зимой, – настаивала девочка. – Я с удовольствием посторожу до утра.

Предложение было соблазнительное, по крайней мере у детей будет мясо. Но Раф чуть не потерял одного ребенка и не собирался рисковать еще одним.

– Нет, я отволоку его к Гемпи, – сурово объявил он Джуди. – А вы все отправляйтесь спать.

– Ну Раф...

– Иди спать, Джуди. И дай сюда ружье. Что-то я не помню, чтобы разрешал тебе им пользоваться.

Опасаясь, что девочка будет спорить, Раф нахмурился и протянул за ружьем руку. В глазах Джуди была обида, но она молча отдала ему ружье. Раф понимал, что поступает с ней чересчур сурово, но Джуди – просто ребенок, девочка, черт побери, которой полагалось бы играть в куклы, а не стрелять из ружья. Нет, ей надо спокойно лежать в кровати, а не сторожить ночью дом с ружьем в руках.

К тому же нельзя забывать, какие у нее с этим ружьем связаны воспоминания.

Взяв Кристофера за руку, Джуди поднялась по ступенькам и жестом велела братьям идти за собой. Раф вздохнул с облегчением и повернулся к Гинни.

– Возьмите, – сказал он, протягивая ей ружье. – А мне пора ехать.

– Это что – шутка? – спросила Гинни, держа ружье как можно дальше от себя. – Вы отобрали его у Джуди, чтобы отдать мне?

Ясно, стрелять она тоже не умеет. Впрочем, невелико преступление – благородных девиц не обучают военному искусству. Но почему-то неумение стрелять и ее общее ошалелое состояние только разожгли в нем раздражение. Ну что за беспомощное создание! Вечно ее надо защищать! Волосы спутаны, рубашка вся в грязи... И почему она ему все равно кажется красивой женщиной?

– Джуди – ребенок, – прорычал он, поворачивая к пироге. – А вы вроде взрослый человек.

Он вынул из пироги веревку и пошел дальше в воду, чтобы накинуть петлю на мертвого аллигатора. Гинни подошла к краю воды.

– Этот ребенок только что всадил пулю в аллигатора, мистер Латур. Я не привыкла держать пари, но все же поставила бы на Джуди. И ружье нужно было отдать ей.

– Конечно, вам она не племянница.

Раф с большей, чем нужно, силой дернул за веревку, затягивая петлю, потом привязал веревку к корме пироги.

– С каким праведным гневом вы упрекали меня, что я высокомерно разговариваю с детьми! А вы! Разве не стоило ее похвалить за меткость? За то, что она спасла брату жизнь?

– Что это вы вдруг принялись ее защищать? Или вам все равно, на чьей быть стороне, лишь бы против меня?

– Нет, это не так. – Голос Гинни смягчился. – Я изо всех сил стараюсь не сердить вас. И почему-то всегда ухитряюсь сказать что-то не к месту.

Гинни стояла совершенно неподвижно, держа в руке ружье. Единственное движение, которое можно было в ней заметить, – это дрожавшая нижняя губа. У нее был такой недоуменный и обиженный вид, что Раф чуть опять не извинился. Остановила его только мысль, что она, конечно, притворяется. Опять она заставляет его плясать под свою дудку, опять разжигает в нем вожделение. Он едва нашел силы оттолкнуть пирогу от берега.

– Идите спать, моя прекрасная дама, – сказал он, залезая в пирогу. – Поговорим, когда я вернусь.

– Поговорим? – спросила Гинни дрожащим голосом. – Или будем опять обмениваться обвинениями?

– А чем еще нам обмениваться? Как вы любите говорить, мы принадлежим к разным мирам. Вы меня почти убедили, что вас не следовало сюда привозить.

Раф оттолкнул пирогу от берега. Силуэт Гинни маячил на берегу. Хватит, сказал он себе. Но даже когда она скрылась из вида, у него в глазах стояло ее бледное, безжизненное лицо.

Джуди осталась на крыльце – подслушивать их разговор. Ей хотелось знать, что Эта Женщина скажет о ней. Небось, опять будет жаловаться. Поэтому она была поражена, когда Гинни упрекнула Рафа за то, что он не похвалил племянницу. Неужто эта Гинни и впрямь думает, что она, Джуди, хорошо стреляет?

Оставшись наедине с Рафом, Гинни могла рассказать и про змею, и про то, какую жуткую еду они готовят, и про то, как они отказываются мыть посуду, но обо всем этом она не сказала ни слова. Джуди стало не по себе, может, Гинни не такая уж плохая, может, они ее просто плохо знают?

Гинни стояла на берегу в поникшей позе, и Джуди против воли почувствовала к ней жалость. Ну чего она там стоит? Хочет дождаться еще одного аллигатора?

Джуди убеждала себя, что ее не касается, съест аллигатор Гинни или нет. Но она не могла забыть, как Гинни обнимала ее маленького брата, радуясь, что он остался цел. Его давно уже никто не обнимал. Да и остальных ее братьев тоже. «Тьфу!» – сердито плюнула Джуди и пошла к Гинни. Ну что ты будешь делать с человеком, который ничего не соображает?

Когда Джуди тронула Гинни за руку, та вздрогнула.

– Ой, как ты меня напугала!

– Время позднее, – сказала Джуди. – Поблизости свободно может быть еще аллигатор. Так что на берегу стоять опасно.

Гинни посмотрела себе под ноги, потом упрямо сжала губы.

– Возьми это ружье, – решительно сказала она, протягивая его Джуди. – Ты с ним умеешь обращаться лучше, чем я.

– Но Раф же не позволил...

– Знаешь, что я тебе скажу, по-моему, он сам не знает, чего хочет. И в женщинах он разбирается очень плохо.

– Не знаю...

– Послушай, Джуди. Я из этого ружья не попаду даже в сарай. Есть полный смысл, чтобы оно было у тебя, и твой дядя согласился бы с этим, если бы не был таким упрямым. Так что бери ружье и делай с ним, что хочешь. А поскольку Рафа здесь нет, он об этом и не узнает. Это будет наш с тобой секрет.

Джуди невольно расплылась в улыбке.

– Закон чести?

– Честное слово, я ему не скажу. – Обхватив себя руками, Гинни посмотрела вниз по темной реке. – У твоего дяди дурной характер, – грустно проговорила она. – И ко мне он неважно относится.

– Раф – хороший человек.

Но хотя Джуди чувствовала себя обязанной заступиться за Рафа, она понимала, что он нехорошо обошелся с этой женщиной, не дав ей даже возможности объяснить свое поведение. Наверно, обидно, когда на тебя так сердятся ни за что ни про что. На месте Гинни ей тоже, может быть, захотелось бы плакать.

– Но в одном он был прав, – вдруг сказала Гинни. – Мы все устали. Надо ложиться спать.

– Я скоро приду. Хочу посмотреть, все ли в порядке. Гинни с сомнением посмотрела на Джуди, и девочке показалось, что она сейчас прикажет ей идти в дом. Но Гинни только вздохнула и кивнула головой.

– Только не спускайся с крыльца. Не дай Бог, с тобой что случится – как без тебя будут твои братья?

Гинни пошла в дом, оставив Джуди в полном смятении. Какая-то совсем другая, тихая Гинни. Только можно ли ей верить?

«Я ее ненавижу!» – напомнила себе Джуди. Велико дело – короткий разговор на берегу? Все равно от нее надо избавляться. Завтра, глядишь, опять начнет строить из себя важную даму и обращаться с нами как с последним отребьем. Нет, она, Джуди, менять о ней мнение не собирается. И тут Джуди вспомнила о ящерице, которая дожидалась Гинни под кроватью, и тихо выругалась. И тут же отправилась в дом, уверяя себя, что ничто не изменилось, но все-таки пусть, ящерица поспит ночь в другом месте. А вот завтра посмотрим.