Волшебники разума. Взлет генетики

Группировка ошарашена, шокирована! А затем некогда агрессивная группировка развернулась на побег и побежала. Ведь перед ней представился в истинном свете такой вот боевой робот – высокоорганизованный, высокоинтеллектуальный андроид с программой последней ступени виндовс майкрософт с высочайшей оперативной памятью и мастерством сильного, виртуозного бойца от единоборств. А может, и сам дьявол…?

Подтверждение в недалеком, уж совсем близком будущем, лишь в секунды отделённом от мига настоящего…

Высокотемпературные сверхпроводники из класса вожделенно желанных открытий, изобретений, что годами ждёт, надеется от технологий будущего авангард человечества, работа мозгов которых обозначена в тиши кабинетов, лабораторий. Но он владеет тем, над чем, и днями, и ночами корпит серое вещество учёных, инженеров, всего авангарда человечества…

Жестом отдаёт приказ компьютеру с элементами клэйтроники, встроенному в композитный пояс из сверхпроводящих магнитов на высокотемпературной основе, что в доли секунды становится властелином и гравитации, и левитации, вот так полётом птиц чуть взмыв не в небеса, ибо не отдавал такой команды, лишь немного над землёй. В этом-то и заключён источник данного феномена. И это постоянное магнитное поле невероятной мощности!

Остатки компании пустились наутёк, но убежишь ли, когда преследователь так и летит, реет над землёй, вылавливая каждого поодиночке, затем же, взмывая вверх, но не выше второго этажа, так и отпускает, теперь уж, жертв, никак не тех воинственных отморозков, в свободный полёт. Но какой там полёт, когда всесильная гравитация всегда притянет, прижмёт к асфальту наотмашь, что ушиб или того хуже – перелом конечностей обеспечен. Но почему она – гравитация не властна над ним? Так и летит подобно птицам…

Всё было кончено. Сделав дело, Эрик возвращался к попутчицам, одна из которых Евгеника, с которой не разлучен с той поры. Пока шёл к ним, молодая парочка – девушка и парень благодарили его в искреннем порыве, и тогда он указал на вот этого юношу, сидящего на скамейке, которого посетило высокое благородство в такой, однако, экстремальный миг.

Затем от них, что составили троицу в обозримом событии, отделилась одна из его попутчиц и направилась к этому юноше, в глазах которого, за пеленой изумления от увиденного, продолжала отражаться глубинная бездна души едва ли блеклыми огнями горя, страдания, печали…

– Ты молодец! У тебя благородство духа. Не каждый наделён таким даром души. Надеюсь, мы встретимся… – изрекла она эти слова звуком голоса, что отразились приятной мелодией в тёплом воздухе наступающего лета, и улыбнулась, перед тем, как направиться обратно к ним, чтобы покинуть эту сцену бытия.

Пора уходить, и потому Эрик и его попутчицы провели рукой жест с определенным смыслом, что был мгновенно уловлен компьютером, встроенным в электронную ткань, что последующей программой их одежда облекалась в композиционные материалы с выраженными чертами, свойствами искусственно созданных структур – «плащи-невидимки» из метаматериала, что вознеслись к высокой технологии программируемых материй. И потому в данные секунды они обрели прозрачность, отсеивая видимый свет – природой очерченные границы электромагнитных волн, доступных человеческому глазу. И потому вся троица на глазах этого юноши исчезла, растворилась в воздухе…, как пришли из ниоткуда, ушли в никуда…

2

Сон привиделся ему, каким бы мутным ни был, но как-то угадывал он черты человека, приснившегося во сне. То были черты той девушки, той красавицы, что вчера подошла к нему, остановилась в нескольких шагах, и улыбнулась, и изрекла: «Ты – молодец! У тебя благородство духа. Не каждый наделён таким даром души».

От неожиданности он лишь кивнул, тогда как губы, будто иссохшие, никак не смогли выразить подобия слов, ибо был тогда сам не свой от такой неожиданности, сам не свой от звуков голоса её, как самой приятной мелодии, что отразились в тёплом воздухе наступающего лета. Да, сон был приятным, хоть не просыпайся в эту реальную унылость. Черты, черты её лица в туманной мгле. Но, проснулся…

Да, всё та же унылая реальность. И опять начались боли, опять очередной укол, дабы заглушить. Отошли. Но в это утро никакого желания открыть ноутбук, войти в интернет, с головой уйти, окунуться в виртуальный мир, забыть о реальности, для него жестокой реальности, вгоняющей в унылую безысходность. Но нет желания уйти в виртуальный мир. Что могло послужить причиной такого состояния? И как-то понимал, что это, что вот так тянется шлейф от этого сна, но ещё точнее – от вчерашнего события, в котором было много невероятностей, что никакой сон не сравнится. И… вспомнил её слова, то, что сказала она напоследок. «Надеюсь, мы встретимся…» – слова эти заставили даже привскочить на месте. А что…?!

Как никогда поспешил он во двор, скорее на ту скамейку у скверика, что недалеко от дома, на что мать нисколько не противилась, наоборот, пусть там, на свежем воздухе как-то развеется. И смотрела на него она, а у самой сердце разболелось от мук невыносимых. Утеряна надежда, последняя надежда…

Первый календарный день лета 1 июня во всём блеске раннего лета, когда листья тополей вовсю налились уж туго зелёным цветом. Это не то, что неделю назад, в начале двадцатых чисел мая, когда листочки тополей едва светло-зелёные в отображении расцвета поздней весны. Уже пышное дыхание лета. И цветы заполыхали красочно у входа в скверик, где он неприметно для всех расположился на скамейке, точно как вчера. С утра принял укол, всего полчаса назад. Потому никакой боли не чувствовал. И снова подышать свежим воздухом на часок ли, и снова назад. Но пришёл он сюда непонятно для себя, но с какой-то надеждой, которую мог ли полностью осмыслить. Скорее сон этой ночи подействовал на него, чем какое-то воззвание, идущее от лона интуиции.

Прохожие проходили мимо по своим делам, не обращая на него никакого внимания. А вот он теперь обращал внимание на каждого, в надежде увидеть, узнать, а может…

Да, вот так на излёте короткой жизни на него нахлынула такая радость, можно сказать, соприкосновение к счастью. И в порыве таких радостных чувств, однако, он, понимал, что почти на сто процентов не суждено сбыться его надежде, которая заключалась в том, что он может ещё раз увидеть её…

Да, конечно, как же забудешь, никак не уйдёшь от реальности того, что он всего лишь дышит свежим воздухом в перерывах между уколами, что он ждёт в эти дни, как жертва на заклание, ждёт неминуемой смерти, что наступит в это лето, последнее лето.

Пора было уходить. Ещё минута, и он встанет и пойдёт домой. Примет очередной укол, и потом скорей за ноутбук, скорей в интернет, скорей в игру, скорей в виртуальный мир.

Был просто воздух и ничего, и не было прохожих, но вдруг, когда воздух нисколько не вибрировал какими-либо волнами, медленно перед ним предъявлялось, объявлялось какое-то очертание…, в которое он с наступающим изумлением старался вглядываться пристально. Но неужели…? Бывает ли так? Невероятно, невозможно!. Но истина представилась таковой, что перед ней из ничего, из ниоткуда в пустоте воздуха представала девушка, та самая, что приснилась во сне, та самая, что вчера дала надежду словами «Надеюсь, мы встретимся…». И вот она – встреча, как спасительный ветер надежды!

Она была прекрасна – торжество симметрии взыграло высокой песней воспетой на всём облике её, на лице, что вознеслась, взлетела ввысь сама суть, искренность красоты женственной, девичьей. Да, красавица!

В глазах красавицы источалась ли неким философским значением добрый, лучисто ясный свет посреди лона красы девичьей, первозданно искренне прекрасной от нежных черт её лика в идеальности геометрических пропорций, как капля светло чистой росы в рассветном зареве. И это ль, и есть тот самый гимн шедевру от мастерства, искусности Природы!

И принесла, взяла она с собой какое-то удивительное пространство вот такой ауры, ауры чистоты сокровенной. Сравнить ли с виртуальностью, в которую он окунается всегда, каждый день, чтобы уйти с головой, разумом и забыть всё, всё, что есть в этом мире, и прежде вот эту неотвратимость, что есть болезнь, за которой неминуемо последует смерть?

Так ли в этом мире? Что делает с ним (о!) фейерверк красоты девичьей, вот эти ясные черты лика её, что будто фонтаном обдавали свежестью притягательной, что и мир становился каким-то другим, прекрасным?!

В отличие от него, всего бледного, даже отвратительно обесцвеченного, что в силу прогресса болезни она же была (о!) кричаще ярким выражением буйно пышущего здоровья. И это выразительно воспевалось в розово светлой белизне ли здоровой кожи, над которой слегка покрывался свежей бронзой такой вот налёт солнечного загара в самом начале лета. И могла ль присутствовать какая-нибудь косметика изысканных расцветок, когда вовсю и с пылким вдохновением постаралась сама Природа?!

И глаза, вот эти карие глаза, что, может, выражали какое-либо философское значение, однако, блистали, заблистали искрами кокетства ли, но точно огнями, в которых угадать доброту, именно вот это прекрасное свойство души. О, торжественности миг!

Брал ли приступом сердце вольный ли ветер любви с первого взгляда или со второго…? Как знать. И это в последнее лето…

Как же мог повести себя он, каким выглядеть в глазах этой девушки, красавицы, незнакомки? Она приснилась, о ней думал. Со всеми болезнями, сопровождавшими его совсем короткую жизнь, что ныне уж клонится, пришла к закату, никогда ему не приходилось общаться вот так один на один с представительницами противоположного пола. А сегодня, вот в это позднее утро первого дня календарного лета представился вот такой случай.

И, несмотря на то, что выказал вчера, не имея никакого здоровья, силы, навыков бойцовской сноровки, да и самого духа воина, однако ведь, сумел встать над всеми обстоятельствами и попробовать ринуться на выручку той молодой парочки, на которую внезапно обрушился, что ни на есть, опасный поток экстремальности, его духом завладела робость. И это в такой миг. Вот так и сидел бы истуканом на скамейке, но начинала она, присев рядом:

– Здравствуй! Первый календарный день лета без ветра, без дождя. Одна из граней погоды, но она соответствует для того, чтобы наслаждаться пришедшим временем года.

О, это был чарующе прекрасный голос, что мог, должен исходить от красавицы! И потому невольно взгляд его устремился, пересёкся с её взглядом.

Любопытство – точно это свойство отображалось в её прекрасно карих глазах, но затаилась ли что-либо неким философским выражением во взгляде её. Но и сверкнули искорки кокетства, что встрепенёт всегда дух и юноши, и мужчины. И сразу аура во всей сокровенной чистоте, что воцарится уют в душе и комфортность. О, красавица, будто и снизошедшая с небесной высоты!

Но и сами слова, сказанные незнакомкой, удивили его. В перерывах между болезнями ему приходилось посещать школу. Да, никто из одноклассниц не могла бы изречь что-то подобное. Совсем уж не те времена. Далеко не девятнадцатый век Европы. Да, другой век, другая эпоха. Телевидение, подростковые, молодёжные передачи и, конечно же, интернет, социальные сети. Совсем другие слова, преобладание всякого жаргона, что и не снилось юным европейским аристократкам девятнадцатого века.

Могло ли быть молчанию, прежде с его стороны, но проходил мимо по тротуару параллельно скверику весьма довольный студент. Видать, в первый день лета, успешно сдавший экзамен (наступила пора летней сессии), там его поджидали двое приятелей, и вместе все втроём с удвоенным, утроенным весельем двинулись было к наворочено крутой тачке, вот такой иномарке, что указывала ясно, к какому классу принадлежат эти ребята определенной высоты жизни. Подойти вальяжно, да так же распахнуть дверцы, да укатить в какой-нибудь кабачок или же ресторан, или же на природу, но вот заметили девушку (о, какая красавица!) и рядом какой-то совсем тщедушный, совсем невыразительный сморчок, которого они уберут одним махом…

Так и подходили эти держатели жизни, а подойдя, сразу же с ходу стали выкидывать такие виртуозные слова, приглашая с ветерком ли прокатиться на крутейшей тачке такой уж довольно престижной марки. И тогда он, которому истинно терять нечего на исходе жизни, стиснул кулаки, чтобы как вчера, заступиться ныне за самого себя, за свою честь, достоинство, за право нормально жить, именно жить оставшуюся, уже совсем мало отмеренную жизнь.

– Юноша благородного духа, не стоит, тратить нервы на ползучее племя. Они не стоят и подошвы твоих кроссовок, – неожиданно и для него, и для вот этих, похоже, отпрысков не аристократов, скорей олигархов и тому подобное, её слова, сказанные дивным голосом приятнейшей мелодии, ввергли в непомерное удивление.

Ох, такого ль ожидали отпрыски богачей?

Ситуация не усугубилась какой-либо напряжённостью, ибо после сказанных слов она устремила саму пристальность взгляда на непрошеных проходимцев, что в данный миг острия истины мог ли видеть он вот этот взгляд незнакомки. Нет, он не увидел, не видел…

Была ль другая цветность глаз от иных материй, что иным ли горизонтом событий отобразился от бездны, устрашающей бездны чёрной дыры, что предстало взору вот этих троих, которых сначала цепко обхватила изморозью студёнистой, как льдом по духу, что мурашки по спине.

И подпали под власть подобно кролику перед удавом на заклание, подобно оцепенелой мыши полевой перед гадюкой, перед глазом змеи.

И отворотился разум от посыла, от приказа. Потому спустя мигом и отворачивались, разворачивались данные отпрыски, этакие держатели самодовольной жизни и уходили восвояси в сторону навороченной иномарки, оставив, навсегда оставив память о прошедшем миге.

Они остались вдвоём. Чудесное мгновение продолжалось…

* * *

«Посмотрите на звёзды!

Посмотрите, посмотрите на небеса!

О, посмотрите на этих огненных жителей небес!» – английский поэт Жерард Мэнли Хопкинс «Звёздная ночь».

Лик полной луны опять объявился из-за обрывков чёрных облаков. В ночи молитвы его услышит ли бог Арес, услышит, да преисполнит волю таковую, дабы остался её муж навсегда на поле бранном. Но кто ж под вечной луной так молится за наступление гибели мужа своего на поле бранном, тогда как все да молятся за скорое возвращение мужей живыми, целыми, невредимыми во плоти, дабы в полной мере, полной ценой разделить супружеское ложе, всегда ночами предаваясь любви?

Первая встреча с мужем случилась на острове Самофракия, где и он, и она, как и другие юноши, девушки проходили посвящение элевсинским мистериям, зарождённых в честь богини плодородия и земледелия и в честь богини плодородия и царства мёртвых, О, Деметра! О, Персефона! Почему не в самой Элевсине, почему не там прошла она посвящение? Но там другим высоким родам – родам Эмволпидов и Кириков дано исполнять обряды посвящений.

Любила ли мужа, у которого помимо неё было ещё четыре жены? Найдёт ли точный ответ, идущий не от разума, но от сердца. Но каково было счастье, когда она одарила мужа своего сыном, в ком увидела она, наконец-то свет надежды на возрождение рода отца, его утерянное значение.

О, как любит она сына своего, растущего и сильным, и умным, из всех детей мужа его единственный достойный наследник. И быть посему, но задумал муж обзавестись и шестой женой, задумал жениться на юной аристократке из его родной стороны, тогда как её до сих пор знать считает чужеземкой.